Украина. Душегубы в ореоле героев

  Время от времени этот напыщенный, с холёным, непроницаемым лицом пан посещает Москву, дабы нагрести в столичных архивах побольше нужных ему материалов, подогнав их под свои вредоносные идеи. Зовут его Виктор Идзьо, представляет он себя как доктора исторических наук, профессора, ведущего научного сотрудника Института украиноведения Мин-
образования Украины. Его творческая энергия поистине хлещет через край. В сведениях о себе он, чтобы придать значимость своей особе, не без бахвальства сообщает, что уже успел «нашлёпать» без малого четыреста трудов по истории Украины, России и Польши, кстати, весьма далёких от научности.

   Несколько лет назад с напускной важностью он представлял украинской диаспоре в Москве книжонку, в которой лез из кожи вон, дабы показать в ореоле героев бандеровских головорезов, вызвать к ним не только сочувствие и жалость, как к «великомученикам», но и стремление взять их за достойный подражания образец. И вот пан Идзьо вновь напомнил о себе очередным опусом под названием «Украинская повстанческая армия – согласно свидетельствам немецких и советских архивов», который недавно оказался в моих руках.
  Весьма примечательно, что издан этот «шедевр» во Львове – городе, где повсюду натыканы памятники и бюсты Степану Бандере и его приспешникам, оскверняются могилы павших в битве с нацизмом красноармейцев, время от времени устраиваются парады с участием еле-еле передвигающих ноги старцев – ветеранов бандеровского «руху», на чьей совести тысячи погубленных душ ни в чем не повинных мирных людей. Но самое страшное, что по улицам Львова марширует уже молодняк, пропитанный бандеровским духом. Самый свежий пример – устроенное отцами города и всеукраинскими оуновскими организациями в середине октября далеко не безобидное шоу, носившее романтическую окраску. О, его организаторы прекрасно знают, как опьяняюще действует военная романтика на молодежь. Одетые в зловещую бандеровскую форму того времени, с винтовками за плечами несколько взводов юношей совершили «марш славы УПА» по улицам старинного города, поели каши из полевой кухни, затем в одном из парков устроили инсценировку вооруженной стычки с условным противником – нетрудно догадаться, с каким именно. Несведущему, чем дышит современный Львов, могло на миг почудиться: а не вернулись ли сюда вновь гитлеровцы и их приспешники – оуновцы?
  Эту гаденькую книжку всё же стоит рецензировать, принимая во внимание целый ряд весьма принципиальных соображений. Дело в том, что на книжные прилавки, в библиотеки Украины в последние годы буквально хлынул поток литературы, где прославляются «героические деяния» так называемой Украинской повстанческой армии (УПА). Дошло и до того, что в школьных учебных пособиях по истории Украины в умы доверчивых детишек настойчиво имплантируется мысль, будто вояки УПА наряду с украинцами, сражавшимися в Красной Армии и партизанских отрядах, внесли существенный вклад в победу над фашизмом. А для неопытной молодежи эта ложь может иметь весьма пагубные последствия, и, как убедился сам автор во время поездок в Украину, такой яд исподволь уже начал отравлять души некоторой её части.
  Глубоко ошибаются те, кто наивно полагает, будто тема ОУН—УПА касается лишь украинской истории. Увы, она занимает одно из ведущих мест в расчетах наших недругов. Преследуется целый ряд далеко идущих целей: пересмотр итогов Второй мировой войны, отождествление нацизма и большевизма, дискредитация и ослабление роли России в мировом сообществе и, наконец, раскол украинской нации, клин в её консолидацию.
  Посему не ограничусь лишь простым разбором упомянутой книжки, но и расскажу о вызванных ею необычайно ярко сохранившихся в памяти реальных, из жизни взятых картинах кровавого разгула ОУН – УПА в послевоенные годы, которые довелось воочию наблюдать на западноукраинских землях, где прожил почти двадцать лет, стал не только свидетелем террора, но и понес невосполнимую утрату.
  Вторя самым оголтелым забугорным фальсификаторам истории, автор уравнивает фашистскую Германию и Советский Союз, утверждая, что во Второй мировой войне «столкнулись в кровопролитной борьбе за передел мира две кровожадные империи – немецкая и советская». Все потуги сочинителя направлены в основном на то, дабы во что бы то ни стало смыть чёрное пятно в истории ОУН – УПА – неопровержимый позорный факт их самого активного пособничества нацистам. Для этого он извлекает типичный для украинских фальсификаторов истории на свет божий тезис, будто столь любые его сердцу повстанцы вели войну одновременно на двух фронтах: против «русских оккупантов» (впрочем, в этом уже мало кто сомневается), а также против… гитлеровцев. Но вопреки и наперекор желанию автора в книжке преобладают примеры, неопровержимо доказывающие, что борьба-то велась на одном фронте – против восточных «оккупантов». А вот свидетельства о борьбе, а уж тем более о «войне» УПА с фашистами представлены весьма скудно. «Историк» так и не сумел привести ни единого сколько-нибудь убедительного примера крупной боевой, диверсионной операции этой армии (хотя бы об одном пущенном ею под откос фашистском эшелоне), не считая сведений о каких-то незначительных, мелких стычках с гитлеровцами. Не смог убедить по той простой причине, что никаких серьёзных сражений с нацистами УПА не вела, напротив, активно помогала им бороться с Красной Армией, партизанами, сводить в могилу мирных жителей.
  Многого стоит вот это поистине замечательное откровение сочинителя о том, кому на самом деле объявили бандеровцы войну с первых же дней вторжения чужеземцев в нашу страну: «Как свидетельствуют архивные источники, уже с июня 1941 года первый вооруженный отдел ОУН начал борьбу с оккупационным советским режимом». Вот уж что верно, то верно: с самого начала войны бандеровцы засвидетельствовали не только своё почтение немецким оккупантам, но и стремление на деле служить им верой и правдой. Хорошо помню рассказ нашего учителя истории пятой школы г. Стрыя на Львовщине Синишина, кстати, из местных украинцев, особенно приведённую им весьма красноречивую деталь. В июне того чёрного года он оказался в оккупированном немцами Львове, и в его памяти запечатлелась картина: на трёхэтажном доме на улице Русской, где находилась главная штаб-квартира оуновцев, развевались на ветру два флага – гитлеровский со свастикой и оуновский жёлто-голубой с трезубцем. Что и говорить — красноречивое соседство!
   Чуточку ниже в книге – ещё одно «чистосердечное» признание в том, на кого первым обрушился гнев оуновцев. Из неё, в частности, узнаём, что командование одного из боевых отрядов ОУН, так называемой Полесской Сечи, созданной в сорок первом и заложившей фундамент УПА, «главное внимание сосредоточило на обезвреживании советских опорных пунктов, дотов, дзотов, ликвидации остатков советских подразделений, сборе оружия и боеприпасов». Если перевести это высказывание с «научного» на нормальный человеческий язык, то фраза о «ликвидации остатков советских подразделений» означает, что полесские сечевики попросту добивали пробивавшихся из окружения к своим либо раненых красноармейцев, среди которых, кстати, было много единокровных братьев украинцев, к которым пан профессор пылает столь трогательной любовью. В заслугу УПА автор ставит и то, что её вояки громили отряды и базы советских партизан. Всё ясно: старались, чтобы у немцев меньше болела голова за свои тылы.
  Перед читателем – явно лживый антинаучный труд, долженствующий доказать не слишком сведущим в событиях тех лет выгодную автору точку зрения, укладывающуюся в русло его замысла. Он игнорирует или умалчивает о том, что не вмещается в прокрустово ложе избранной им трактовки событий. Обходит молчанием, в частности, зверское убийство в первую же неделю фашистской оккупации Львова 36 выдающихся людей науки – математиков, медиков, механиков, филологов, среди которых были учёные с мировым именем. Их списки были составлены заранее с участием бандеровского легиона «Нахтигаль» и переданы эсэсовцам, которые и расстреляли львовских профессоров на рассвете в лощине близ Вулецких холмов. А пан профессор, видать, не такой уже простак: он отлично знает, как опасно ворошить сию кровавую историю, упоминать о злодейском убийстве выдающегося публициста, галичанина Ярослава Галана, какие чувства будет питать после всего этого читатель к его «героям» — ведь на их совести уничтожение интеллектуальной элиты.
  Безуспешны потуги фальсификатора сгладить острые углы и вокруг действий добровольческой дивизии СС «Галичина». Утверждается, якобы главари ОУН не одобряли её создания, но автор вынужден признать: некоторые оуновские вожаки всё же считали, что дивизия «может сыграть полезную роль в дальнейшей борьбе с советскими войсками». Как бы ни крутил и ни юлил автор, факт остается фактом: рейхсфюрер СС Гиммлер одобрил создание такой части, при этом настоял на том, чтобы состояла она только из добровольцев из Галичины – края, который находился около 140 лет в составе аннексированной Гитлером до войны Австрии, а потому заслуживающих большего доверия, чем выходцы из восточных областей. Кстати сказать, офицерский корпус дивизии, контролируемый гестапо, почти полностью состоял из немцев. Идзьо делает в своем рвении обелить УПА вопреки своему желанию хорошую услугу её противникам, раскопав в архивах небезынтересную деталь: оказывается, Гиммлер самолично произвёл смотр дивизии, нашел её хорошо оснащенной и обученной и немедля распорядился бросить в самое пекло боев. Бесславный конец дивизии хорошо известен: под местечком Броды близ Львова она вдребезги была разбита войсками Первого Украинского фронта вместе с другими гитлеровскими частями. Побывавшему по свежим следам войны в тех местах известному писателю Владимиру Беляеву крестьяне показали глухую лесную лощину, на дне которой лежали выжженные солнцем, омытые осенними дождями черепа, груда белеющих костей, наводившие его на тягостную думу: «А ведь все эти ныне погибшие, если бы не поддались они на удочку националистических верховодов вроде Мельника, Врецьоны, Панькивского, могли бы после освобождения Львова войсками Советской Армии поступить в тринадцать вузов города, окончить их, стать инженерами, врачами, педагогами, агрономами. Что же осталось от них? Груда белеющих костей».
  А чего, собственно, долго ломать копья вокруг этого вопроса? Всё тут ясно, как божий день. Дивизия была боевой единицей вермахта – даже сам автор не может найти против этого малейших контраргументов. А коль так, то без каких-либо оговорок её следует считать неотъемлемой составной частью нацистской военной машины со всеми вытекающими отсюда последствиями.
  Этот печальный пример кое-кого так ничему и не научил. Не будем закрывать глаза на то, что в Западной Украине есть немало деятелей, стремящихся вылепить молодёжь по образцу и подобию бандеровцев. И вот эти галицийские парни, отравленные махровой русофобией, не без влияния своих «вдохновителей» устремляются в любую «горячую точку», где только есть возможность убить «москаля».
  И вот что весьма показательно: среди участников двух чеченских войн, агрессии Грузии против Южной Осетии были, как правило, уроженцы Львова и второго после него по величине города Стрыя. Часто бывая в нём после недоброй памяти 91-го, свидетельствую: в Стрые больше, чем в иных других городах, силён дух бандеровщины. Объясняется это тем, что в нём до войны учился в гимназии, здание которой стоит до сих пор, сам глава оуновцев Степан Бандера. Местные власти проявляют поистине трогательную заботу о сохранении его памяти, насаждении его культа. Стрый можно смело назвать городом-музеем Бандеры. Главная его достопримечательность – воздвигнутый возле бывшей гимназии дорогостоящий мраморный памятник лидеру ОУН, изваянный, бесспорно, талантливым, хорошо оплаченным скульптором. Он постарался придать лицу оуновца №1 интеллектуальное, одухотворенное выражение мыслителя, устремлённого в будущее, хотя от него на самом деле веет холодом и жестокостью. Этот памятник, а также стенды в краеведческом музее, на улице, таблички на домах с его именем – все, буквально все здесь «работает» на то, чтобы ощущался дух кровавого лидера ОУН. Хотя, правду говоря, довелось слышать от многих людей резкие высказывания в адрес местных властей. Гривна худеет, растут цены, безработица, из-за чего люди превращены в скитальцев, вынужденных искать работу по всему белу свету.
  Особенно привлекли мое внимание те страницы книги, где «исследователь» рассказывает о деятельности ОУН – УПА в послевоенные годы. Я уже тогда подрос, и многое из того времени врезалось в мою память навсегда. В конце 46-го отец, взяв с собой троих детей, добровольно переехал на работу на запад – на Львовщину, стал преподавать в зооветтехникуме в селе Бережнице Стрыйского района. Меня буквально потрясли глубоко оскорбительные выпады пана Идзьо против приезжих с востока специалистов, которых он изображает чуть ли не идиотами, полудикарями. «Прибывшие кадры, — утверждает он, — игнорировали украинские обычаи и традиции, пользовались чуждой украинцам мовою, большинство из них были в культурном и цивилизационном отношении намного низшими – духовными банкротами – фанатиками, заангажированными коммунистической идеологией. Так и хочется после этого воскликнуть: ну и подлец же вы, пан профессор! Это что же, в «низшие» вы зачисляете и моего отца, который приехал с двумя вузовскими дипломами, слыл лучшим в восточной области Украины школьным учителем химии, умел объясняться на трёх ведущих европейских языках? И таких были сотни и тысячи.
  Вранье и то, будто прибывшие на работу в Западную Украину кадры пользовались чуждой украинцам мовою. Вы умышленно умалчиваете явно невыгодный для вас факт: среди приезжих не было специалистов с Кавказа или из Средней Азии, которые, понятно, не могли знать украинского языка. Преобладали выходцы почти исключительно из восточных областей Украины, которые не только знали родную речь, но и, да будет вам известно, работая в сфере образования и культуры, обучили местных жителей чистейшему украинскому литературному языку. А ведь дотоле разговаривали она на жуткой смеси местных диалектизмов, полонизмов и германизмов. Уместно напомнить «историку» и то, что в городе Стрые, где я рос и учился, работало девять средних школ, из них в восьми преподавание всех предметов велось прибывшими с востока учителями на превосходном украинском языке. В народе говорят: чья бы мычала, а чья бы молчала. Что касается языка, то вам и впрямь надо помалкивать, ибо ваша книженция написана на сквернейшем, корявом, топорном украинском, содержит великое множество стилистических ляпов, что, поверьте, читая её, я краснел от стыда за вас, за профессора, который так и не выучился хотя бы сносно писать на своём родном языке.
  Теперь что касается утверждения, будто приезжие с востока находились на гораздо более низком культурном уровне, чем западные украинцы. Да простят мне люди этого края, но как раз именно они стояли на несколько ступенек ниже. Впрочем, это не их вина, а беда, ибо такое наследие осталось после буржуазной Польши, чего не может скрывать и автор, справедливо утверждая, что польские паны нисколько не заботились о развитии украинских университетов и школ, культуры в целом. Не менее яростное сопротивление оказывали делу просвещения людей и бандеровцы, отлично понимая, что образованность рано или поздно приведёт народ к осознанию их враждебной народу сущности.
  Всякий раз, когда я рассказываю молодым эту дикую историю, они смотрят на меня с недоверием: да неужто такое могло быть? Говорю им: ребята, за её достоверность честью отвечаю. Из первого класса начальной школы с. Бережницы, которую я посещал в 1946–1947 гг., во второй класс из 30 учащихся были переведены всего трое – исключительно дети родителей, переехавших работать сюда из восточных областей Украины. Остальные 27 «западенцев» остались на второй год. Может, они были умственно отсталыми? Ничуть. Просто оуновцы запугали родителей: если их чада дома дотронутся до букваря, им не сдобровать. Напуганные до смерти, детишки и на уроках вынуждены были притворяться безнадёжными тупицами. Позднее, живя на Львовщине, я слышал от тамошних жителей немало таких историй.
  Бандеровский террор был направлен не только против тех, кто учился, но и против тех, кто обучал. Наш переезд на запад пришёлся на самый «пик» кровавых бандеровских оргий. Прошло чуть больше полугода, и в ночь на 19 мая 1947-го на территорию техникума, где работал отец, нагрянула шайка оуновских головорезов. Первым делом они ворвались в квартиру директора, женщины – матери. Она не успела даже оторвать голову от подушки, как в неё было выпущено несколько пуль из нагана немецкого образца. Посчитав, что «мокрое дело» сделано, бандиты направились к выходу. Но раны, видимо, оказались не смертельными. Придя в сознание, женщина стала звать двух спавших в другой комнате дочерей, опасаясь за их жизни. Бандиты, ещё не покинувшие квартиру, услышали отчаянный материнский зов, вернулись и произвели в женщину, как теперь принято говорить, несколько «контрольных» выстрелов.
  В эту же кровавую ночь сильными ударами кованых сапог в дверь нашей учительской квартиры была разбужена моя семья. Мать выглянула в окно и обмерла: в нём, словно привидение, стоял «гость» с наведенным на неё наганом. Мать успела растормошить нас, троих детей, и быстренько затолкать под кровать. Между тем дверь под ударами сапог готова была вот-вот рухнуть. Опасаясь, чтобы бандеровцы не пришли в ещё большую ярость, мать благоразумно решила сама открыть им дверь, и в неё тут же ворвались бандиты. Матери особенно запомнились налитые кровью глаза одного самого агрессивного из них, сильный перегар изо рта, чисто западноукраинский диалект, на котором, как бы ни старался приезжий, он не научится разговаривать и за несколько десятков лет. Очень существенная деталь, которая начисто опровергает измышления Идзьо о том, будто бы карательные операции против мирных людей проводили не оуновцы, а оперативные сотрудники НКВД – МГБ, якобы действуя под их видом.
  Под дулами наганов отца вывели на улицу, но каким-то чудом ему удалось убежать от преследователей, стрелявших вдогонку. От изрядной дозы выпитого самогона координация движений убийц была нарушена, и пули шли мимо цели. Однако бандиты предусмотрительно устроили около здания техникума засаду. Автоматная очередь. Пуля вошла отцу в глаз и вышла затылком. Когда в окнах забрезжил рассвет, мы с мамой отправились на поиски отца. Встретившийся на нашем пути, какой-то добрый человек с сочувствием произнес краткое, сразив нас буквально наповал: «Можете пойти и сложить ему руки», и показал рукой в сторону здания техникума. Около парадного входа мы увидели глубоко потрясшую нас картину: огромная лужа крови, посреди неё лежит навзничь мёртвый щуплый юноша. В расстрелянном бандитами мы тотчас же узнали молодого преподавателя, приехавшего всего две недели назад на работу в этот техникум. Печальный «итог» той кровавой ночи – три гроба, установленные для прощания в красном уголке техникума, и пятеро сирот.
  На пленуме ЦК в июле 1953 года прозвучали цифры: всего бандеровцами к этому времени было погублено 30 тысяч выходцев из востока (в это число, разумеется, не входят красноармейцы, убитые вояками УПА в военное время), из них две трети – на Львовщине. Поистине поражает богатый арсенал способов умерщвления оуновцами своих жертв: это изобретённая их главарем пресловутая бандеровская удавка – такая конструкция веревочной петли, с помощью которой можно тихо, бесшумно удушить человека в любом положении, утопление в колодцах, сжигание живьём. Именно такую мученическую смерть принял председатель сельсовета одного из сел Кицманского района Черновицкой области Василь Крикливец за то, что не пожелал идти в ногу с бандитами. Мне довелось в своё время писать об этой жуткой казни, встречаться с его родными и близкими. Бандеровцы застали врасплох председателя, когда он работал до поздней ночи один в здании сельсовета. Поблизости не оказалось дров, чтобы развести костёр. Тогда они использовали для этого хранившиеся в учреждении деловые бумаги и сожгли человека на медленном огне.
  Душегубы выкорчевывали с корнями целые семьи. Однажды в 70-е мне довелось быть по корреспондентским делам в селе Милиево – одном из самых красивых в Вижницком районе на Буковине. В этот же день там проходил многолюдный вечер памяти жертв оуновцев. От того, что я там услышал, стыла кровь в жилах. Пожилой крестьянин со слезами на глазах рассказывал, что в 1944-м оуновцы, словно стая хищных зверей, ворвались в это село. Они убили крестьянина Ивана Шандро, его жену, не пощадили семерых их детей и ещё трёх жителей села. Страшный счёт! И это только за одну карательную операцию в одном селе. И таким злодеяниям несть числа.
  Между тем в книжке и днем с огнем не найдёшь хотя бы одного примера зверств оуновцев над местным и приехавшим с востока населением. Автор сваливает всё с больной головы на здоровую. Дескать, это не они, а «отряды оккупационной госбезопасности УССР и терроризировали украинское население, проводили под видом ОУН — УПА широкомасшабные убийства, грабежи ужасными террористическими методами». Ещё бы: признать злодеяния оуновцев над мирными людьми означало бы поставить на них крест.
  На таком фоне просто кощунственно звучит оценка псевдоисториком кровавых злодеяний вояк УПА, которые — ни много ни мало — продемонстрировали, по его словам, «беспримерное геройство в истории человечества». А может, правильнее сказать: явили вместе с гитлеровцами беспримерные в человеческой истории примеры террора и зверств над мирным населением. Да до такой оценки не позволил бы себе опуститься даже самый циничный и безнравственный исследователь. Прелюбопытно, что точно такая же мысль о «подвиге УПА, не имеющем аналогов в истории», прозвучала в заявлении В. Ющенко по случаю помпезного празднования во Львове в октябре с.г. 67-летия её создания – невольно возникает подозрение: а не списан ли этот тезис спичрайтерами президента у Идзьо?
  Вдумчивому читателю нетрудно увидеть, что сия книжица устремлена в настоящее, каждая её строка работает на то, чтобы возбудить в братском украинском народе чувство звериной, пещерной русофобии, натравить два великих славянских народа друг на друга, вся от начала до конца пышет лютой ненавистью к России, к Москве, к русским. Очумевший от злобы автор вплетает свой визгливый голос в хор политиков и писателей Запада, наших ненавистников, представляя нас едва ли не самым главным источником мирового зла. Ах, с каким патологическим наслаждением смакует он чуть ли не на каждой странице хлесткие выражения типа: «московские оккупанты», «российские большевики», «коммунистическая Москва», «московская империя СССР». Видимо, рассчитывает: чем чаще будет упоминаться название державы и её столицы, тем больше будет нагнетаться ненависть к ним. Боюсь, как бы она не воплотилась в нечто более серьёзное, чем слова, ныне правящим украинским авантюристическим оранжевым режимом, пытающимся навязать нации как идолов «великолепную» четверку «героев-патриотов» прошлого – Выговского, Мазепу, Бандеру и Шухевича. Но верую: ничего такого не позволит сделать им благоразумный украинский народ, как бы ни старался сеятель вражды пан профессор Идзьо.
  Из книги Идзьо, как и других такого рода опусов, видно, что фальсификаторы истории становятся всё более наглыми и лживыми в своем пакостном деле, чем это было даже несколько лет назад. Почему такое происходит?
  Увы, героизация бандеровцев, глумление над светлой памятью невинно убиенных ими жертв не встречает решительного отпора среди верхушки украинской интеллигенции, более того, какая-то её часть поёт вдохновенные гимны «подвигам» оуновцев. Глубоко прав доктор исторических наук Игорь Табачник из Киева, бросив в одной из оппозиционных газет резкое, но справедливое обвинение этим «премудрым пескарям», «бездуховно – трусливой образованщине», трусливо молчавшей, «когда устанавливали памятники Шухевичу и Бандере, памятник палачам из «Буковинского куреня», проводившим массовые расстрелы в Бабьем Яру… Тому самому, который в порядке поощрения за исполнительность и инициативность немцы преобразовали в 118-й шуцманшафтсбатальон СС и послали уничтожать белорусскую Хатынь». Разумеется, из «образованщины», которая не только не является совестью нации, но и «демонстрирует чудеса низости и приспособленчества» (к ним относится и пан Идзьо), автор статьи исключает настоящую украинскую интеллигенцию – врачей, учителей, инженеров, музейных работников, многих других людей, «получающих низкую зарплату, но сохранивших человеческое достоинство».
  Наглеют фальсификаторы ещё и потому, что знают: в живых остаётся все меньше и меньше участников борьбы с бандеровщиной, свидетелей её злодеяний, которые могли бы уличить их во лжи устно и печатно. А потому можно, не боясь нарваться на ответный отпор, переписывать историю в угоду отечественным и забугорным спонсорам, оранжевым политиканам, стремящимся, спекулируя на этой кровоточащей теме, набирать на выборах побольше очков, по крайней мере, в западных регионах Украины.

 Анатолий РЕЧМЕДИН