Размышление историка освязи времен и взаимосвязи идей

Советские разведслужбы исправно снабжали руководство страны данными о надвигавшихся угрозах, об опасности войны разом на два, а то и три фронта. Как надлежало реагировать Москве? Не лишне поставить ребром принципиальный вопрос: когда же началась и когда кончилась Вторая мировая война? По Б.Клинтону, Вторая мировая завершилась с «крахом советского тоталитаризма». Таким образом, «холодная война» являлась её заключительной главой. Заодно и поразмыслим над концепцией Э.Нольте. Немецкий историк доказывает, что с 1917 по 1945 г. шла «европейская гражданская война». Ряд российских экспертов придерживается точки зрения, что Вторая мировая являлась продолжением Первой мировой. Они вправе призвать в свидетели Клемансо, который, повторюсь, называл «Версальский договор, как и все другие договоры, продолжением войны».

(Окончание.
Начало в №47—48)
Позволительно уточнение. Прежде чем «демократы» зациклились в 1945—1946 гг. на стратегии уничтожения не мытьём, так катаньем Советского Союза, официальный Вашингтон и Лондон придерживались иной хронологии погружения мира в глобальный конфликт. Президент Рузвельт, его военный министр Стимсон, глава британской делегации на прощальной сессии Лиги наций Ноэль-Бейкер чётко называли зачинщиком катастрофы Токио, увязывали старт войны с вторжением  милитаристской Японии в сентябре 1931 г. в Китай. Не беспричинно.  К моменту нападения Германии на Польшу самурайский меч нарубил около 20 млн китайцев. В 1935—1936 гг. итальянские захватчики убили до 600 000 практически безоружных абиссинцев. Уничтожение Испанской республики обошлось почти в полтора миллиона жертв. Притягивать за уши советско-германский договор о ненападении от 23.08.1939 г. принялись под раскаты «холодной войны» и отмывание пятен на нимбе «демократий». Фальсификаторов не обескураживает, что исчезли «сопутствующие издержки». Это 40—45 млн убиенных жителей Китая, Вьетнама, Камбоджи, Лаоса, Бирмы, Индонезии, Малайзии, Сингапура.  Их по сию пору нет в сводных данных о жертвах Второй мировой войны.
Одоление атавизмов – задача многотрудная. Ни одна страна, включая Советский Союз и его преемников, не вправе похвастаться, что преуспела в её решении. Остаётся надеяться, что капля не только камень долбит, но и политическое твердолобие.
Сошлюсь на пример из моей личной практики. 12.08.1970 г. В.Брандт и А.Н.Косыгин подписали Московский договор. На следующее утро мне звонит Л.И.Брежнев: «Ты что наделал?» (по голосу не разберёшь, нагоняй или шутка). В регионе между Волгой и Уралом люди сметают с прилавков всё, включая соль, мыло и спички. С немцами договор заключили — на пороге война».
Неоднозначно был воспринят разворот к добрососедству и в Германии. Инерция мышления давала и даёт себя знать. Заглянем хотя бы в многотомную официозную монографию «Немецкий рейх и Вторая мировая война». Её авторы выдают Советский Союз  за врага, тогда как Соединённые Штаты и Англия именуются противниками. Врагов уничтожают, с противниками можно примириться. Кто знает, не здесь ли объяснение того, что руководство Федеративной Республики извинилось перед всеми жертвами за агрессии Третьего рейха и злодеяния его воинства. Кроме россиян и… цыган. Не потому ли опыт общения между двумя нациями – немцами и русскими, — наработанный с 1763 по 1914 год, поныне пользуется сдержанным спросом?
Молва приписывает дефицит доверия и настороженность по отношению к нынешней России, перенесению на неё презумпции виновности «русских» за все беды, выпавшие во Второй мировой на долю самих немцев. Массовое сознание трёх, если не пяти поколений обывателя накачивалось со школьной скамьи русофобией самого низменного пошиба. С нацистских выродков, понятно, взятки гладки. По приговору Нюрнбергского трибунала дюжину «главных военных преступников» вздёрнули на виселице. Семерым отвели тюремные камеры Шпандау. А дальше что? Средства массовой информации настраивались под заказ трёх держав, перекантовывавших СССР в исчадие ада, а немцев в долгожданных  друзей.  Денацификацию в западных зонах свели на нет. Персонал судов там на две трети состоял из чинов нацистской селекции. Самых одиозных не без помощи Ватикана переправили за океан. Нацистских фельдмаршалов и генералов слегка пожурили, а поднаторевших в деле (до 150 человек) призвали в «History Division». Там под руководством начальника генштаба вермахта Гальдера они обобщали на потребу Пентагона опыт сражений прежде всего с Красной армией. В подсознание немцев внедрялось  — проиграна не война, а сражение.
Ценой невообразимых лишений и жертв советский народ в 1941 г. справился с  ключевой задачей – смял нацистскую доктрину молниеносных войн, загнал вермахт и его приспешников в окопы позиционной войны. При наличии должного взаимопонимания в рядах антигитлеровской коалиции можно было развить успех Московской битвы, нанести агрессорам молниеносное поражение. Но! Как признавался постфактум госсекретарь США К.Хэлл, «мы всегда должны помнить, что своей героической борьбой против Германии русские… спасли союзников от сепаратного мира». Главный военный советник президента США Дж.Маршалл вторил госсекретарю: «Ради справедливости следует сказать, что наша (американская) роль в предотвращении катастрофы в те дни не делает нам чести». Ещё бы! «Демократов» в 1941—1942 гг. заботило, как справить литию по усопшему советскому попутчику.
Кейтель и его подельники педалировали в Нюрнберге аргумент – сцепились два злодея,  Гитлер лишь опередил Сталина, якобы изготовившегося напасть на рейх. Следовательно, «Барбаросса» была не агрессией, а самозащитой. В шеститомнике истории Второй мировой войны У.Черчилль назовёт июнь 1941 г. актом Немезиды – богини мести. России, по его логике, воздавалось за провинности её собственных правителей. Не без сходного подтекста британцы холят сегодня нашедшего у них кров перебежчика Резуна (А.Суворова).
В США ренегаты превратили похороны Фр.Рузвельта (апрель 1945 г.) в панихиду по его политическому и социально-экономическому курсу. Через год-другой Рузвельта обвинят в предательстве державных интересов Соединенных Штатов и «идеалов свободы». Глава Белого дома будто бы спутал, кто непримиримый враг и кто потенциальный друг.  Исправление сей трагической ошибки – кредо «холодной войны».
Задумка – «привести в движение небо и землю, чтобы сделать немцев союзниками в борьбе с Советами», кулуарно дебатировалась в Вашингтоне с 1942 г.  Цель оправдывала средства. Ни одно постановление нацистских «народных судов», отправивших в 1944—1945 гг. на казнь тысячи офицеров и солдат вермахта за малодушие и дезертирство, не было отменено. Поднимались на щит стойкие защитники «германского дела». На Гитлера сваливали вину за разрушение Дрездена и Берлина, Кёльна и Гамбурга, других немецких городов, накрытых стратегической авиацией США и Англии бомбовыми коврами. А проклятия за расчленение Германии на два враждебных лагеря, урезание ее территории, депортации адресовались недобитому врагу – СССР. Как всё обстояло в действительности, невдомёк многим жителям и нынешней Германии.
Вермахт у ворот Москвы. Падет столица – Япония откроет фронт на Дальнем Востоке. Третий фронт вырисовывался на юге. В гитлеровскую компанию почти втянули Швецию. Черчилль и Даллес колдовали над раскроем русского наследства. Детали готовившихся  тогда сделок с Третьим рейхом общественность узнает позже, если Вашингтон и Лондон сдержат обещание и приоткроют к 2045 г. свои архивные схроны.
Как расставлялись ударения в Москве? Торжественное собрание по случаю 24-й годовщины Октябрьской революции. Сталин приободряет соотечественников. Пара упреков в адрес союзников, выжидавших исхода схватки Красной армии с нацистскими полчищами, вобравшими потенциал практически всей Европы.  Агрессорам воздается полной мерой. Тут же послание немцам: «Гитлеры приходят и уходят. Германия, немецкий народ остаются». Нет, это не политически мотивированный маневр. В этой формуле отразилось убеждение. Верное или ошибочное – рассудит время.
Ноябрь — декабрь 1943 г. После сходки «демократов» в Квебеке совещание на высшем уровне в Тегеране. Рузвельт и Черчилль примериваются, на сколько государств расчленить Германию. Не связывая себя ни «да», ни «нет», Сталин обещает «обдумать» озвученные соображения.
1944 г. Красная армия у рубежей рейха. Прощальный привет вермахта и легионов СС: покидая чужие территории, они оставляли  погосты и выжженную землю. «Супермены» поучали «недочеловеков», как обращаться с поверженным врагом. По прошествии трех четвертей века проще морализировать. А тогда? Вырывая происходившее из беспросвета безумия заключительной фазы войны в Европе, «разоблачители» обманывают себя и шельмуют других.
19.01.1945 г. Верховный главнокомандующий Вооруженных сил СССР издал приказ «О поведении на территории Германии»: «Каждый (солдат и офицер) должен хранить самообладание… Остающееся на завоеванных землях население не должно подвергаться насилию. Виновные будут наказываться по законам военного времени». Эренбургское – «где увидишь немца, там его и убей» замещалось на «не каждый немец нацист». Никуда не денешься — перевод стрелок давался с большими издержками.
Итак – горячая фаза войны в Европе близилась к финишу. Лондон, Вашингтон, Москва взвешивают, как поступить с Германией и ее сателлитами. Черчилль входит в клинч с Рузвельтом. На Ялтинской конференции и в обращении к конгрессу (01.03.1945 г.) президент США  за продолжение сотрудничества с СССР, чтобы, победив в войне, выиграть мир. Мир, подчеркивал Рузвельт, не для избранных, а для всех наций – больших и малых. В восприятии британского премьера Советский Союз –«варвар». Он не в праве разделить лавры победителей.
Взгляды Москвы и Вашингтона на обращение с немцами тоже не во всем совпадали. «Плану Моргентау» — ему сочувствовал Рузвельт — противостояла концепция Сталина: раздробление Германии и ее деиндустриализация противоречат стратегическим интересам СССР. Сразу после Ялты Ф.Т.Гусев, наш посол в Лондоне, получил инструкцию не вступать в переговоры с А.Иденом, вынашивавшим несколько  моделей расчленения Германии. Москва поясняла послу: раскол Германии – крайний вариант, если немцы станут нарушать требования безоговорочной капитуляции.
Г.Трумэн и У.Черчилль (как и его сменщик К.Эттли) устроили в Потсдаме обструкцию советским предложениям признать и уважать принцип государственного единства Германии.  После саммита в Цецилиенхофе Москва продолжала выступать в пользу учреждения общегерманских партий и профсоюзов, а также за предоставление церковным епархиям равных условиях в их деятельности на всей немецкой территории. В 1946—1947 гг. СССР предлагал провести свободные общегерманские выборы на основе единых для четырех зон оккупации избирательных процедур, сформировать по итогам голосования национальное правительство, с участием которого разработать мирный договор. В течение одного-двух лет после заключения договора из Германии выводились бы все оккупационные войска.
Представители США возражали: у Вашингтона «нет причин доверять демократической воле немецкого народа». Что касается мирного договора, то Штаты продиктуют его немцам, когда сочтут это целесообразным для себя. К моменту проведения в 1947 г. сессии Совета министров иностранных дел четырех держав США приурочили  публикацию доклада Г.Гувера. Бывший президент предлагал, в частности, создать правительство для трех западных зон, заключить с ним мирный договор, провести сепаратную денежную реформу, поручить управление экономикой тризонии руководителям германской промышленности нацистского времени. За исключением идеи сепаратного мирного договора «советы» Гувера легли в основу действий официального Вашингтона в 1948—1949 гг., приведших к кризису с атомным подтекстом. Французы упрямо отвергали идею немецкого единства в любой форме. Лондон подыгрывал и Парижу, и Вашингтону.
Сопоставьте рассекреченные документы американской администрации, запечатлевшие грубейшие нарушения тремя державами установлений Контрольного совета, в том числе по управлению Берлином (его западные сектора «демократы» явочным порядком вычленили из советской зоны), с заметками председателя СЕПГ В.Пика по его беседам со Сталиным. Советский руководитель назидал: никаких социалистических экспериментов, довести до ума революцию 1848 г., Советскому Союзу нужна добрососедская Германия, социально-экономическое устройство которой определят сами немцы. Любой объективный человек может убедиться в том, кто кем был и за что стоял.
Три державы разыгрывали свой покер.  Однако немало возможностей не востребовали сами немцы, чтобы послевоенная биография их страны не переполнялась рисками, деструктивными разворотами, ломкой человеческих судеб. Под «упущенными шансами» немецкие исследования ведут по обыкновению советскую ноту от 10 марта 1952 г. Напомню, Москва внесла тогда на рассмотрение США, Англии и Франции проект основ германского мирного договора. Предусматривалось восстановление Германии как единого суверенного государства, наделенного равными с другими членами международного сообщества правами. Не позже, чем через год после вступления мирного акта в силу, с немецкой территории выводились бы все оккупационные войска и ликвидировались иностранные военные базы. Объединенная Германия обязалась бы не участвовать в коалициях и союзах, направленных против любого государства — противника рейха во Второй мировой войне. Месяц спустя советское правительство выступило за безотлагательное проведение свободных общегерманских выборов под наблюдением комиссии из представителей четырех держав.
 Канцлер К.Аденауэр заблокировал деловое рассмотрение советских предложений.  «Сначала вступление ФРГ в НАТО, остальное приложится», — позиционировал Бонн. Мартовскими и апрельскими советскими инициативами 1952 г. тема не исчерпывается.
Еще в 1950 г. по каналам советского Красного Креста Бонн был поставлен в известность о нашей готовности репатриировать большинство немцев, отбывавших наказание в советских лагерях за военные преступления. Аденауэр запретил Красному Кресту ФРГ вступать в любые контакты с Советами. Документ с циничной резолюцией канцлера хранится, насколько известно, в кобленцском архиве. Высвобождение заключенных затянулось на пять лет.
Глава правительства ГДР В.Штоф направляет письмо на имя К. Аденауэра. Предлагается условиться о совместных или параллельных шагах, которые смягчали бы негативное воздействие политического раскола на общение рядовых жителей двух государств. В ответ глава боннского кабинета выдвинул набор предварительных условий. Восточный Берлин их принял. С подсказки трех верховных комиссаров на этом переписка и иссякла.
Вместе с коллегой из Советской контрольной комиссии я в ноябре 1950 г. встречался с Г. Хайнеманом, демонстративно сложившим полномочия министра внутренних дел в знак протеста против милитаризации ФРГ. Собеседник выражал сомнение в том, что проявления доброй воли со стороны Москвы или ГДР окажут должное влияние на канцлера. В оценке Хайнемана, воспаленный антисоветизм Аденауэра отражал стремление снискать максимум милостей у Вашингтона.
Вторую половину 1952 г. на фоне мартовской ноты Сталина правительственный Бонн лихорадило. Свободные демократы во главе с Блюхером настроились на разрыв коалиции ХДС/ХСС. Американцам удалось с помощью президента Т.Хойса загнать крамолу вглубь. Однако перед глазами фрондеров продолжал маячить пример Финляндии и Австрии – добрососедство с русским колоссом не мечта. Австрийский государственный договор (1955 г.) прибавил сомнений и размышлений. Ведь Ю. Рааб и его друзья не поддались жесткому прессингу Соединенных Штатов и отстояли единство Австрии. Право австрийцев определять свой строй не было ущемлено.  Выдержка себя оправдала.
Боннский министр финансов
Ф. Шэфер (партия ХСС) тайно направился в Восточный Берлин с планом германской конфедерации в портфеле. Парадоксальная ситуация: Даллес в несколько заходов убеждал К. Аденауэра: стоит рискнуть — «большее переиграет меньшее». Канцлер заартачился. Хрущев давил на В. Ульбрихта, чтобы тот не вставал в позу. Усадить антиподов за один стол не удалось. Затем не сработал также «германский план СДПГ», хотя советская сторона, смею утверждать, ему симпатизировала. Иррациональное время продуцировало иррациональное восприятие реальностей.
Научись говорить правду себе прежде, чем поучать других – еще одна античная максима, вполне уместная для нынешнего смурного времени. «Невозможно решать проблемы, используя тот же образ мысли, который привел к их появлению», — это А. Эйнштейн. Можно ли оздоровить на земле политический климат, презирая неделимость безопасности, вознося свои интересы над интересами чужаков, вымывая почву из-под ног у «изгоев»? Рано или поздно обернутся планетарным коллапсом хищническое отношение к природе, бездумные растраты ее даров, отравление земной атмосферы и водных ресурсов.
Глобализация сводится пока к разруливанию финансовых и товарных потоков, к обслуживанию горстки олигархов. В России 98% доходов от собственности оседают в карманах 7% населения. Те же приметы присущи сверхразвитым «демократиям». «Объединенная Европа» проходит курс социального демонтажа. Контрасты между богатством и нищетой набирают обороты. Клонирование сознания способно лишь отсрочить социальный тайфун. Надолго ли? С «зияющих высот» сорвался в пропасть Советский Союз. Другим урок.
Похоже, XXI век не прочь заткнуть за пояс искателей острых ощущений века ХХ. Кому верить, если слова – блеф и не стоят бумаги, на которой они прописываются? Г. Трумэн развеял по семи ветрам не только обязательства, бравшиеся перед Москвой Фр. Рузвельтом. Проставив подпись под потсдамскими договоренностями, он тут же распорядился готовить войну против СССР. В конце 1946 года его администрация решила: мирному сосуществованию с Советским Союзом — нет, какую бы политику ни проводила Москва, само существование Советского Союза не совместимо с безопасностью Соединенных Штатов.
Приняв от Г. Трумэна Белый дом, Д.Эйзенхауэр продолжал сорить словами. «Атом для мира»! Исподтишка ведутся подземные испытания новых образцов ядерных боезарядов. Пойманный за руку, Вашингтон невнятно бормочет: «Считалось, никто об этих экспериментах не прознает». Попутно разрастались арсеналы химического и биологического оружия. У-2 Пауэрса был сбит в районе Свердловска. Эйзенхауэр дал Хрущеву президентское заверение: больше разведывательные самолеты США не будут нарушать советское воздушное пространство. После этого советские службы ПВО засекли около 19 новых вторжений.
Продолжать? Заключительный акт Хельсинки 1976 г. Решено возводить «общеевропейский дом». Что имеем в сухом остатке? «Третья корзина» — «человеческие свободы и права» (в их англосаксонском прочтении) превращены в кувалду, которой размолотили Югославию и Советский Союз. А где две другие «корзины» — единое транспортное, энергетическое и т.п. пространство? Они бесследно затерялись. Преемнице СССР России отвели угол в европейском доме.
При объединении германских государств партнеры давали М.С.Горбачеву слово: «НАТО ни на дюйм не продвинется дальше восточной границы ГДР». Что на деле? Не удивляйтесь, если в лихую годину умельцы по вспомоществлению «угнетенным народам» обнаружат, что «восточный  немецкий рубеж» некогда доходил до Волги. К нему примеривался ястреб — генерал Паттон, которому не терпелось превзойти Паулюса. До Ульяновска, впрочем, уже добрались.
Б.Клинтон изрек в октябре 1995 года: «Обеспечив занятие Ельциным поста президента на второй срок, мы создали полигон, с которого никогда не уйдем… Да, мы позволили России быть державой. Но империей будет только одна страна – Соединенные Штаты Америки». Оставлю до другого раза заявления покруче, исходившие от поселенцев Белого дома.
Столпотворение на Ближнем, Среднем и Дальнем Востоке. Мало кто верит в стихийность происходящего. Амплитуду тектоники определяют режиссеры-постановщики «цветных революций». И не стоит молиться на научно-технический прогресс, упуская из виду обратную сторону медали – распад нравственности. Сократу было ведомо — нельзя лечить тело, не врачуя душу.  Нынешние правители, похоже, теряются в сомнениях, не с чего, а главное, с кого начинать.
Призывы к инновациям заполняют эфир и не сходят с языка государей разного калибра. В естественных науках инновации – прежде всего приглашение заглянуть за пределы ранее познанного. В политике под инновациями следовало бы признать восстановление в правах мудрых заветов античных мыслителей или, на выбор, заповедей основных мировых концессий. В зрелой политике нельзя довольствоваться видимой или, что хуже, лишь угодной частью спектра. Черно-белая или красно-белая палитра ни при каком освещении не передаст многоцветия сущего. С каким духовным багажом народы вступают в завтра? Честный ответ на этот вопрос определит, быть или не быть.
Понятие суверенитета, как правило, прилагают к государственным образованиям. Не менее и, уверен, более важно сохранить за каждым человеком право мыслить суверенно. Памятуя: невозможно всегда быть героем, но можно в любых обстоятельствах оставаться человеком. Было бы недурно этим девизом, подаренным нам И. Гёте, увенчать вход в каждую школу, врата каждой казармы, кабинет любого чиновника, выдающего предписания и рескрипты.
Утопия? Нужно мечтать о невозможном, чтобы достичь возможного.

Валентин Фалин