Почему не начинается модернизация

Последнее время в нашем обществе непрестанно говорят о необходимости ликвидации отсталости и сырьевой структуры экономики. С модернизацией связывают надежды выхода на траекторию устойчивого роста и приближения по уровню жизни к передовым странам мира. Споры о том, что требуется для проведения модернизации, не затихают. Но очевидно, что она не началась. Почему?
Простите, скажет кто-то, как же, ведь созданы и заседают представительные комиссии по модернизации. Предприниматели с громкими именами уверенно заявляют о запускаемых или разрабатываемых инновационных проектах, а вездесущий Виктор Вексельберг, засучив рукава, приступил по поручению президента к созданию в подмосковном Сколкове аналога Силиконовой долины. Словом, что называется, процесс пошёл.

  Нет, смеем заверить вас, не пошёл. Да и пойдёт ли он вообще – большой вопрос. Короче, модернизацией у нас пока и не пахнет. И для констатации столь категоричного утверждения, к сожалению, имеются непреложные факты.

  Кризисы, как и войны, многое списывают. Но по мере их завершения и перехода к восстановительному росту картина проясняется.
  На фоне положительной динамики основных экономических показателей явно слабо смотрятся инвестиции. По данным Росстата, объём вложений в основной капитал за первый квартал по сравнению с аналогичным периодом прошлого года сократился на 4,7% (до 1,24 трлн рублей). Это составляет около 3% от ВВП. Между тем опыт осуществивших модернизацию в последние десятилетия стран свидетельствует, что для её успеха необходимо довести уровень инвестиций хотя бы до 30% ВВП. Разница, как видим, велика!
  Неблагополучна цифирь и по внешней торговле. За первые три месяца текущего года стоимостный объём экспорта увеличился на 58,4% и достиг 90,7 млрд долларов. Но львиную долю его составили топливно-энергетические товары, металлы, продукты химической промышленности, а вот машины, оборудование и транспортные средства – лишь менее 3 млрд. Данные однозначно свидетельствуют о продолжении порочных тенденций в отечественной экономике. Мы по-прежнему экспортируем нефть, газ, никель, алюминий, железную руду, минеральные удобрения, целлюлозу и необработанные алмазы, получая основные валютные поступления за счёт продажи нефти и газа. Причем сырьевая компонента всё более усиливается.
  Из уст руководства страны мы уже много лет слышим призывы в корне изменить структуру отечественного экспорта. Полтора года назад одним из приоритетов обозначили активное расширение торговли с Китаем, который рассматривался в качестве перспективного рынка машиностроительной продукции. На деле произошло с точностью до наоборот: эта товарная группа стала ключевой статьей китайских поставок в нашу страну. Экспорт оборудования из Поднебесной в структуре её продаж в Россию достиг 30%. А доля машиностроительной продукции в российском экспорте в Китай снизилась до 1,2% (с 25% в 1998 году). Даже в товарной структуре экспортно-импортных взаимоотношений со странами СНГ по машинам и оборудованию процентное соотношение не в нашу пользу. В 2009 году их доля в отечественном экспорте в страны Содружества составила 15,9% (в 2008 году – 19,3%), а в импорте – 23,7%. Комментарии излишни.
  В текущем году в экономике России нарастающими темпами рос импорт. За первый квартал он составил 43,3 млрд долларов, из которых на машины, оборудование и транспортные средства приходилось около половины всей суммы. Может показаться, что сей факт льёт воду на мельницу модернизации. Да не совсем. Нельзя ведь забывать, что при таком раскладе усиливается наша зависимость от иностранцев в сервисно-комплектующих и других сегментах. А главное — подавляется развитие научно-производственной деятельности. Возможности её отчасти ограничиваются и валютной политикой. Индекс курса рубля к иностранным валютам за январь – март вырос на 7,3%, что неизбежно привело к усилению спроса на импортные товары. А это значит ещё и то, что отечественные аналоги в стране либо уже не производятся, либо вскоре производиться не будут.
  А ведь было время, когда страна располагала одним из самых крупных индустриальных потенциалов в мире. Ещё в конце 80-х годов прошлого столетия удельный вес СССР в мировом промышленном производстве составлял около 15%. А вот в ХХI веке, согласно данным UNIDO, доля России по этому показателю ни разу не превышала 4%. Из высокоразвитой державы мы всё больше превращаемся в «банановую республику».
  Напрашивается естественный вывод: утвердившийся в России новый капитализм никак не желает поворачиваться в сторону модернизации.
 

  Обжегшись на молоке, дуют на воду. Кризисные удары были столь велики, что предприниматели теперь боятся делать какие-либо капиталовложения и занимают выжидательную позицию. И тому есть основание: кризис пока что далёк от завершения. Греческие неурядицы и схожие проблемы в Португалии, Ирландии, Италии и Испании резко обострили ситуацию в зоне евро. Но это лишь вершина айсберга нарастающих проблем государственного долга во всей мировой экономике, в том числе и в США, также подающих признаки нарастания финансовой неустойчивости.
  Между тем Уоррен Баффет и американские банкиры всячески противятся какому-либо ограничению деятельности хедж-фондов и прочих спекулятивных институтов, что генерирует раздувание новых пузырей, чреватых глобальными взрывами. Между прочим, нечистоплотные манипуляции «Голдман Сакс» с Уолл-стрит сыграли непоследнюю роль в подталкивании Греции к преддефолтному состоянию. Словом, ситуация нестабильна и грозит новыми катаклизмами. Или, как выражаются в Америке, второй башмак ещё не упал.
  Российские банки кредитуют бизнес теперь с большой осторожностью, а отсутствие должного финансирования уменьшает возможности реализации не только инновационных проектов, но и элементарного обновления изношенного или устаревшего оборудования. Компании на первый план ставят задачи расплатиться с накопившимися задолженностями и потом уже задумываются о поддержании или укреплении своей материальной базы.
  Научный руководитель Инновационного института при МФТИ Юрий Амосов отмечает: «В России спрос на инновации живёт в очень сложных условиях. Компании либо не ощущают конкурентного давления благодаря экономическому буму (который прощает даже грубые ошибки менеджмента), либо, оказавшись в кризисном положении, озабочены сиюминутным выживанием и об инновациях уже не думают».
  Если у кого-то и появляются свободные деньги, они стараются использовать их на быстро оборачиваемые спекулятивные операции, а не на вложения, требующие длительной отдачи. В условиях неопределённости такое поведение становится весьма распространённым. Стадные инстинкты, подогревавшие предшествующий нынешнему кризису бум, сменились противоположной тенденцией. Подобную рыночную «рефлексивность» подмечал в книгах «Алхимия финансов» и «Новая парадигма финансовых рынков» известный американский финансист Джордж Сорос, называющий себя «удавшимся спекулянтом».
  Строительная индустрия просела больше остальных сфер экономики. Штиль наблюдается и на рынке загородной недвижимости. До кризиса свободные земли под Москвой быстро раскупались. Теперь цены упали, и многие участки месяцами ждут своих клиентов, так как инвестиционный климат в корне изменился в худшую сторону.
  Некоторые аналитики справедливо указывают и на инерционность инвестиционных решений. Чтобы реализоваться в конкретных показателях экономического роста, они должны пройти процедуру обоснования, утверждения и проектной разработки. Стало быть, оптимизм предприятий насчёт грядущего спроса на их продукцию и услуги дает побеги с большой задержкой.
  Однако не кризисный фактор является главной причиной того, что модернизация в российской экономике никак не стартует.
 

  Сомалийские пираты получают миллионы долларов, обходясь без инноваций. В них нисколько не нуждались и те, кто в приснопамятные годы «великих перемен» захватывал прежнюю социалистическую собственность и становился «новым русским». Наиболее преуспевшие из них вскоре заняли главенствующие позиции в экономике и политике страны. Тоталитарный социализм сменился олигархическим капитализмом. Тон во вновь сформировавшейся системе стали задавать спекулятивные устремления финансово-промышленных магнатов. Монополистический капитал по природе своей отрицает свободную конкуренцию, а вместе с ней и модернизацию. Компасом для олигархов служит максимизация прибылей в краткосрочной перспективе, а не долгосрочные цели, связанные с созидательностью и инновационным развитием.
  Учёные и инженеры, без которых немыслима никакая модернизация, стали изгоями общества. Немалая часть из них вскоре подалась за кордон. А на поверхность всплыли бывшие «теневики» и переродившаяся партийно-государственная бюрократия. Не удивительно, что нувориши мало что смыслили в производственных процессах, но обладали другими «достоинствами». Мастаки по подкупу нужных лиц отличались неразборчивостью в средствах и роднились с организованной преступностью. По числу заведённых уголовных дел на бизнесменов Россия заслуженно вырвалась на первое место в мире.
  Другой «кадровый резерв» новоиспечённых богачей — это те, кто ещё во времена горбачёвской «перестройки» открыл первые кооперативы – частные коммерческие предприятия. Прохоров «варил» джинсы, Абрамович торговал резиновыми игрушками, Усманов – пластиковыми пакетами, Иванишвили (и многие другие) импортировали компьютеры. Сколотив первые миллионы, они использовали их для дальнейшей экспансии, организуя банки и скупая по дешёвке государственные активы сначала посредством ваучеров, а позже — так называемых залоговых аукционов. Коррумпированные чиновники и криминалитет – ещё одна составляющая тех, кто оказался на российском деловом олимпе.
  Таким образом, с самого начала «рыночной эпохи» нашему капитализму был задан генетически порочный код. Эффективный собственник, о котором так уверенно вещали в перестройку многие либеральные теоретики, обернулся уродцем с волчьим оскалом. Созданные трудом многих поколений советского народа промышленные активы были обречены на «распил». Получая инсайдерскую ренту, пресловутые «приватизаторы» обескровливали доставшуюся им государственную добычу, занимались рейдерством, всевозможными спекулятивными махинациями и вывозили накопленный капитал за границу. В последние 15 лет из страны таким образом утекло свыше 400 млрд долл.
  О современном облике и тенденциях развития живого и властвующего ядра российского капитализма красноречиво говорят данные, опубликованные в майском номере журнала «Форбс».
 

  Во всём мире сейчас насчитывается 1011 миллиардеров, проживающих в 55 странах. Больше всего в США – 403. Совокупные состояния этих американцев оцениваются в 1349,3 млрд долл. На втором месте по суммарным богатствам (265 млрд долл.) стоят 62 российских обладателя состояний с десятизначными долларовыми числами. Правда, Китай за последний год чуть опередил Россию по числу миллиардеров (64), но в два раза уступает по накопленным ими совокупным богатствам – 133,2 млрд долл. Заметим, что модернизированная экономика Китая в это время продолжала быстро расти (8%), а валовой внутренний продукт пока деградирующей России сократился примерно на тот же процент.
  Своего апогея «золотая сотня» россиян достигла к середине 2008 года, когда общее богатство её членов составило 522 млрд долл., а входной билет в неё стоил 1,1 млрд долл. Всего в России тогда насчитывалось 110 миллиардеров.
  Первый кризисный год снизил их число до 32 человек, а совокупное состояние 100 богатейших россиян опустил до 142 млрд долл. Это сжатие соответствовало падению индексов на основных фондовых биржах страны. Но, начиная с прошлой весны, несмотря на стагнацию в экономике, «золотая сотня» отыграла почти половину потерь.
  Большую часть списка (73) «золотой сотни»-2010 по-прежнему составляют «наследники», поделившие между собой природные богатства и промышленный потенциал СССР. Обращаясь к состоятельным читателям своего журнала, главный редактор русского издания «Форбс» Максим Кашулинский пишет: «Когда в следующий раз вы услышите, будто «олигархи украли народную собственность», можете смело ответить: каждый четвёртый из списка «Форбс» построил свой бизнес с нуля». Так-то оно так, но весьма характерно, что в верхней части списка — среди 25 богатейших россиян – таковых нет. Почти все головные олигархи – «сырьевики». Их успех и богатства нисколечко не связаны с инновационным развитием и модернизацией экономики. Всеми правдами и неправдами сделавшись хозяевами «системообразующих» корпораций и банков, они теперь обзавелись ещё одним преимуществом — находятся под опекой государственной власти, что страхует от банкротства. Не случайно никто из них в кризис не разорился. «Административный ресурс» надёжно спасает и приумножает капиталы. Как констатирует тот же журнал: «Сформировавшаяся в 1990-х годах олигархическая система по-прежнему жива. Те бизнесмены, что вхожи в Кремль и высокие правительственные кабинеты, имеют волшебное свойство – они выходят из этих кабинетов с деньгами. У других таких возможностей нет».
  Единственным «высокотехнологичным» олигархом слывёт Владимир Евтушенков (7,5 млрд долл., 13-е место), владелец холдинга АФК «Система», в который входит один из мобильных операторов «большой тройки» МТС и концерн «Ситроникс», специализирующийся на производстве микроэлектроники. Но в кризис он воспользовался новым переделом собственности, чтобы сделаться нефтяным магнатом. В конце марта было объявлено о приобретении «Системой» 49% акций компании «Руснефть», принадлежавшей ранее опальному олигарху Михаилу Гуцериеву. А годом раньше Евтушенков завершил поглощение нефтяных предприятий Башкирии. С тех пор стоимость «Системы» выросла более чем в 4,5 раза. Основную часть прибылей ему теперь даёт добыча и переработка «черного золота». В этом направлении он намерен продвигаться и далее. Что ж, рыба плывет туда, где глубже. Последнее время Евтушенков зачастил в Татарстан, где его встречают вопросом: «Приехали «Татнефть» покупать?».
  Злые языки объясняют эти и многие другие успехи Евтушенкова дружбой и родством с Юрием Лужковым. Но и с Кремлём в последнее время сложились отличные отношения. На вопрос «Легко ли ему попасть на прием к Дмитрию Медведеву», он отвечает: «Вы меня в эти темы не втягивайте. Врать я не хочу, а правду тоже не скажу».
  Среди членов «золотой сотни» России истинных промышленников-новаторов типа Форда или Гейтса нет и в помине. Но чтобы оставаться в «белом списке олигархов», теперь надо хотя бы имитировать стремление к модернизации. Умельцев по этой части в «высшей лиге» хватает. Хозяин группы «Онэксим» Михаил Прохоров (13,4 млрд долл., 2-е место) не упускает случая рапортовать о строительстве завода по выпуску светоидных ламп (совместно с чубайсовской «Роснано»). Пиарит он и планы производства «народного» гибридного автомобиля. Вспоминается, правда, что четыре года назад тогда ещё единая финансово-промышленная группа Потанина — Прохорова не менее уверенно заявляла о готовящемся проекте разработки нового автомобиля на водородной основе. И что с тех пор об этом слышно? Но главным пилотным проектом модернизируемой России стало теперь создание Кремниевой долины наподобие Силиконовой долины в Калифорнии.
  На роль руководителя строительства инновационного «города будущего» в Сколкове, что неподалёку от Москвы, значилось четыре человека, все из олигархической обоймы. Владимир Лисин — миллиардер номер один 2010 года, член президентской комиссии по модернизации Михаил Прохоров, Чубайс и Вексельберг. Кандидатура Чубайса вскоре отпала, вероятнее всего из-за её одиозности для российских граждан: с ним ассоциируются провальная ваучеризация, грабительские залоговые аукционы и, наконец, целая эпопея шельмования, связанная с РАО «ЕЭС». Прохоров не подошёл – ещё не забыт скандал в Куршевеле, да и недавние его высказывания о целесообразности удлинения рабочего дня и упрощения процедуры увольнения популярности ему не добавили. Король чёрной металлургии Лисин (Новолипецкий металлургический комбинат) в прошлом имел немалые коллизии с другими магнатами и предпочитает держаться на расстоянии от властей. Вексельберг же больше других связан с основными группами российской олигархии и почти не замечен в конфронтациях. Одна из его фирм занята производством солнечных батарей, являющихся альтернативой традиционным энергетическим источникам. «Я, — без ложной скромности заявляет Вексельберг, — занимаюсь инновациями давно и серьёзно».
  Стоит ли надеяться, что с его легкой руки тронется с места застопорившийся локомотив отечественной модернизации?
 

  Интересы Вексельберга простираются на десятки отраслей: от металлургии и газа до химической промышленности, авиации и жилищно-коммунального строительства. Своё состояние (6,4 млрд долл., 16-е место) он сделал на алюминии и нефти, на которые и сейчас приходится две трети активов подконтрольной ему корпоративной империи «Ренова». «В бизнесе я не однолюб», — часто шутит он.
  Газета «Ведомости» недавно представила Вексельберга «человеком из науки». Вначале оно, может, так и было. Будущий миллиардер родился в 1957 году в украинском райцентре Дрогобыч и сделал обычную по тем временам карьеру советского инженера. Выпускник факультета автоматизации и вычислительной техники Московского института инженеров транспорта (МИИТ), затем аспирантура и защита кандидатской диссертации на тему: «Разработка и применение математических методов в управлении народным хозяйством». Далее несколько лет работы специалистом конструкторского бюро «Коннас», разрабатывавшего бесштанговые насосы для выкачивания нефти из скважин.
  Но в годы перестройки тридцатилетний завлаб отправляется в бизнес. А оттуда по своей воле мало кто возвращается. На первых порах пробовал разрабатывать для предприятий программное обеспечение, однако вскоре понял, что так серьёзных денег не сделаешь. Тогда он вернулся к насосам. Они опускались на глубину 2 км, и к ним с поверхности шёл медный силовой кабель, который постоянно изнашивался и подлежал замене. «На нефтяных полях валялись буквально горы использованного кабеля», — вспоминает он. Его первый «инновационный выстрел» состоял в разработке нехитрого устройства, срезавшего с бесхозного кабеля оплетку и извлекавшего медную жилу. Продукт отлично шёл на экспорт. Себестоимость меди, полученная таким способом, составляла 300 долл. за тонну, а в Германии эту тонну можно было продать по 2300 долл. Бывало, что Вексельберг несколько упрощал дело. Как утверждал тогдашний руководитель «Нижневартовскнефтегаза» Виктор Палий, «отдельные наши работники за взятки сдавали ему барабаны кабеля».
  Своим учителем в бизнесе Вексельберг считает первого русского миллионера Артёма Тарасова, гнавшего тогда мазут на Запад. Но ученик вскоре превзошёл педагога.
  В 1991 году Вексельберг вместе с проживавшим в США своим однокашником по МИИТу Леонидом Блаватником учредил компанию «Ренова». В Америке на «медные» деньги приобретались дефицитные в то время в России компьютеры. Здесь они реализовывались с выгодой в 15–20 раз, и на разницу скупались приватизационные чеки. К середине 90-х ваучеров у «Реновы» скопилось столько, что настала пора приступить к массовой скупке заводов и фабрик. Начинать было решено с цветной металлургии, точнее с алюминиевой промышленности.
  Путь в большой бизнес оказался куда тернистее: в отрасли уже орудовали и другие будущие магнаты, экипированные бандитскими «крышами». Не один предприниматель полёг в битвах за металл. Ну а при «прочих равных» в силу вступал административный фактор. Состоявшееся в 1993 году первое приобретение – Иркутский алюминиевый завод – далось сравнительно легко. Но когда «Ренова» наперегонки с иванишвиливским банком «Русский кредит» скупала акции очередного алюминиевого завода на Урале, победа уже почти досталась конкуренту — на его стороне был тогдашний губернатор Свердловской области Алексей Страхов, который передал областной пакет акций в совместное с «Российским кредитом» предприятие «АЛКОР». Но тут прошли губернаторские выборы, на которых победил Эдуард Россель, поддержанный Вексельбергом. Это и переломило ситуацию. «Не было бы Росселя, не было бы и вексельберговского СУАЛа», — утверждают сведущие люди. Вексельберг и в дальнейшем был спонсором многих его политических кампаний: выборы мэров, местной Думы, перевыборы в 1999 и 2003 годах. Дружба с губернатором помогла Вексельбергу в покупке многих других предприятий области — от «Турбомоторного завода» до аэропорта в Кольцове. По льготным тарифам стал он получать и электроэнергию для своих предприятий.
  Совершенствуя накопленную прежде «методику», СУАЛ продолжал присоединять алюминиевые заводы в других регионах. Их прежние владельцы становились акционерами головного предприятия. В итоге к 2006 году Вексельбергу с партнерами удалось создать вторую по величине алюминиевую компанию в России с оборотом в 3 млрд долл. Его обогнал лишь Олег Дерипаска со своей компанией «Русал», в которой находились Саянский, Красноярский и Братские алюминиевые заводы. Последние два были приобретены до этого на залоговых аукционах Абрамовичем, а затем перепроданы Дерипаске. Но Вексельберг в конце концов убедил Дерипаску в целесообразности установления полной монополии в отрасли. В 2007 году принадлежавшие им фирмы вместе с одним из подразделений швейцарской Glencore слились в единую ОК «Русал», ставшую крупнейшим в мире производителем алюминия. Вексельбергу с его партнером Блаватником досталось 21,5% всех её акций.
  Нефтяным бизнесом Вексельберг занялся в 1997 году, когда правительство выставило на продажу госпакет акций Тюменской нефтяной компании (ТНК). Ей интересовался Альфа-банк Михаила Фридмана, которого Вексельберг хорошо знал. Они решили идти на торги вместе: «Альфе» не хватало политических ресурсов, поэтому и появился Вексельберг. А направить сделку по нужному руслу помог Альфред Кох – тогдашний глава Госкомимущества. «Условия конкурса сформулировали как будто специально под «Альфу» с «Реновой», — ворчал кто-то из конкурентов.
  Тандем «Реновы» и «Альфы» оказался не только удачным, но и длительным. Они выиграли конкурс по приватизации «Оренбургнефтегаза», уведя этот лакомый кусок из-под носа Абрамовича, приобрели многие другие предприятия. Но в это время усиливающийся госкапитализм тоже устремил свой взор на «чёрное золото». Чтобы обезопасить себя от рейдов с этой грозной стороны, частники решили объединиться с транснациональным капиталом. В 2003 году 50% ТНК приобрела британская нефтяная компания ВР. Половина из уплаченных ею 6,75 млрд долл. досталась Вексельбергу и Блаватнику. ТНК-ВР – третья в нефтяной отрасли по объёму добычи. В её офисе на Арбате Вексельберг и трудится исполнительным директором по развитию газового бизнеса.
  Накапливаемые капиталы Вексельберг решил вкладывать в активы, из которых можно сформировать отраслевые холдинги, работающие друг на друга в рамках всей его финансово-промышленной империи. В её составе появилась компания «Комплексные энергетические системы (КЭС)», «Ренова-Медиа», объединяющая кабельные сети «Акадо», «Телеинформ» и «Космос-ТВ», компанию «Корбина Телеком» и проекты в области кинопроизводства, «Российские коммунальные системы» (РКС), финансовые учреждения и многие другие компании. Некоторые СМИ громко заговорили о новом монополистическом спруте, простирающем щупальца по всей России, да и не только: в ЮАР «Ренова инвестмент» уже разворачивала добычу золота и марганцевой руды, в Украине владела газораспределительными активами, предприятиями по добыче титана. Пришла пора глубоко задуматься. О чём же? Об имидже и завоевании расположения высших федеральных властей.
  Приобретение коллекции яиц и прочих изделий Фаберже в Америке у семейства издателей Форбс стало лишь первым шагом в этом направлении. В тогу «социальной ориентированности» стал рядиться и девелоперский бизнес «Ренова-Стройгрупп»: в докризисные времена он возводил в Екатеринбурге район Академический, в домах которых планировалось разместить чуть ли не четверть всего населения города, под Москвой проектировал строительство 500 000 кв. м жилья эконом-класса. Тогдашнему вице-премьеру Дмитрию Медведеву всё это преподносилось как активное участие «сознательного предпринимателя-патриота» в реализации национального проекта «Доступное жильё».
  Что же ещё требовалось, чтобы в глазах руководителей Кремля и Белого дома выглядеть «правильным олигархом»? Надо было как-то заметно среагировать на инновационные призывы с их стороны. Но душа не лежала к тому, чтобы вкладываться в какие-то научно-исследовательские разработки или инвестировать в обновление своих предприятий в России. Окупятся ли эти инвестиции и когда, одному Богу известно. Правда, приобретая за ломаные гроши «КЭС» после раздела РАО «ЕЭС» и проведения дополнительной эмиссии акций, Вексельберг давал Белому дому обещания построить новые энергоблоки. Но дело откладывалось в долгий ящик, за что потом премьер Путин подвергнет его вместе с тремя другими «энергетическими» миллиардерами жёсткой критике в ходе совещания на Саяно-Шушенской ГЭС, посвящённого неудовлетворительному состоянию инвестиций.
  Свой поход в модернизацию Вексельберг решил начать со скупки давно уже налаженного бизнеса в спокойной Швейцарии, куда до этого, кстати, он перебрался на постоянное место жительства. В Цюрихе «Ренова» приобрела два «хайтековских» концерна «Эрликон» (солнечной энергетики) и «Зульцер» (оборудование для нефтяной, химической и других отраслей промышленности). Правда, приёмы, с успехом отработанные у нас, в Швейцарии проходили не без скрипа. В европейских газетах и на телевидении тотчас же поднялась волна протеста. Отмечалось, что российский миллиардер с помощью австрийских рейдеров попросту растоптал швейцарский закон, обязывающий публично объявлять о покупке более 5% акций любого предприятия. В 2009 году в отношении Вексельберга было возбуждено дело. И хотя в ходе визита в Швейцарию в сентябре прошлого года, президент Медведев, а затем и министр финансов А.Кудрин сочли возможным вступиться за Вексельберга, это не помогло: в январе 2010 года на «Ренову» наложили штраф в размере 38 млн долл.

  В еженедельнике «Итоги» от 26 апреля в качестве хита номера опубликовано интервью с координатором сколковского проекта под заголовком «Рискнём!». «Сколково, — вещает с глянцевого издания Вексельберг, – это рисковый бизнес, но этот риск содержит и определённые возможности для того, чтобы опередить конкурентов и, соответственно, неплохо на этом заработать». Риски и в самом деле немалые, а заработки могут быть велики. Но для кого?
  Сообщается, что создаваемый под кураторством Вексельберга специальный фонд в ближайшие годы потратит десятки миллиардов рублей на строительство «инновационной инфраструктуры». Всё это будет делаться за счёт казны, а компаниям-резидентам «инкубатора высоких технологий» будет предоставлен особо благоприятный налоговый и правовой режим. Понятно, что там появятся дорогие офисы, уютные коттеджи для проживания учёной братии и бизнесменов из разных стран, изысканные рестораны на любой вкус, удобные транспортные развязки…
  Хронология событий убеждает в том, что идея начать модернизацию с такой стороны пришла случайно и предварительно особо не обсуждалась ни в научном сообществе, ни в СМИ.
  15 сентября 2009 года некий блогер-футуролог Максим Калашников опубликовал открытое письмо Дмитрию Медведеву в качестве ответа на вышедшую за несколько дней до этого статью президента «Россия, вперёд!». «Во-первых, — говорилось в нем, — необходимо в кратчайшие сроки осуществить успешный проект – создание небольшого «города будущего» (сгустка инноваций) на одном из пустующих участков федеральных земель близ Москвы». Письмо дошло до адресата и показалось интересным.
  В ноябрьском ежегодном послании президента Федеральному собранию уже было заявлено: «…надо завершить разработку предложений по созданию в России мощного центра исследований и разработок, который был бы сфокусирован на поддержке всех приоритетных направлений… Речь идёт о создании современного технологического центра, если хотите, по примеру Силиконовой долины и других подобных зарубежных центров». А в канун Нового года Медведев издал распоряжение № 889-рп о создании рабочей группы по разработке «обособленного комплекса для развития исследований». Её руководителем стал первый заместитель главы президентской администрации Владислав Сурков.
  В середине февраля текущего года в газете «Ведомости» вышла статья «Чудо возможно», в которой Сурков попытался детализировать и обосновать замысел, а во второй половине марта президент Медведев объявил о выборе места и бизнес-координатора запланированного «наукограда». Сообщалось, что строительство центра технологий займёт от 3 до 7 лет, а соответствующая научная среда там может сформироваться за 10 – 15 лет.
  Как видно, модернизация страны не только не начинается, но всё более отдаляется. В связи с этим возникает ряд вопросов. А почему бы вместо нового амбициозного и дорогостоящего проекта не дать хотя бы часть намеченных под эту цель денег уже имеющимся у нас и испытывающим нужду научным центрам? Тем специалистам, которые работают, скажем, в Академгородках в Красноярске или Томске, и не убедиться, каков будет результат в ближайшее время? Не является ли сколковская затея очередной утопией или имитацией деятельности по модернизации страны? Ведь попытки «инновационного рывка» предпринимаются уже лет десять, но деньги до сих пор так и уходят в никуда, а воз и ныне там.
  Известно, например, что в 2006 году было принято решение о строительстве технопарка в сфере высоких технологий в Академгородке под Новосибирском. 2 миллиарда было выделено из бюджета – местного и федерального. Остальные 17 миллиардов рублей предполагалось получить у инвесторов. Но не дождались. Зато под видом технопарка стали строить роскошное жильё и офисы для местной элиты, а об изначальной цели забыли. Постепенно и весь Академгородок превратился в престижное предместье. Как пишет один из очевидцев событий, «сегодняшний Академгородок – призрак своей былой славы. На смену первым энтузиастам, блестящим учёным и организаторам, пришли их дети, а потом и внуки. Но способность к науке редко передаётся по наследству в отличие от прописки в Академгородке. Теперь здесь сосуществуют учёные и бизнесмены. Прекратились общественные дискуссии и интеллектуальные споры. Наука в Академгородке продолжает существовать скорее по инерции. Большинство учёных мирового уровня уже давно живёт «на два дома», проводя за границей львиную долю времени. Многие уехали навсегда. Молодые учёные тоже уезжают, только в эмиграции они видят перспективу в занятии наукой. Дух Академгородка умер. Надолго ли хватит накопленного потенциала – не ясно, но если тенденция не переменится, рано или поздно от науки в Академгородке останется только воспоминание».
  Не получится ли так, что, бросая столько средств и усилий на создание некой технологической Панамы, мы будем мириться с деградирующей ситуацией во всей стране? И разве мировая практика не показывает, что Силиконовые долины разрастаются прежде всего не вокруг дорогой недвижимости в элитных местах, а возле успешных университетов и лабораторий, получающих серьёзные заказы, в том числе государственные?
  Но допустим, что привлечённые в будущий «город Солнца» перельманы зафонтанируют гениальными научно-техническими идеями и разработками (кстати, сам математик Григорий Перельман уже отказался от полученного им от Вексельберга приглашения перебраться на новое место). И в этом случае гора родит мышь, ибо нет самого важного — спроса на инновации со стороны основных пластов нашего бизнеса. И сей факт не является чем-то неведомым для «крестных отцов» замышляемого «нового экономического чуда». Главный идеолог Кремля Сурков вполне откровенен: «Когда мы этой проблемой занялись, то обнаружили, что не хватает главного элемента. Всё вроде бы как у людей. Слов много правильных иностранных: стартап, венчур, трансфер, инкубатор, коммерциализация и т.д. Одного только короткого русского слова нет – спрос. Кому выгодно? Кому надо? Во всём мире спрос на инновации определяет государство и крупные корпорации. Если им надо, то есть на кого работать. Университетам, малым венчурным предприятиям, венчурным капиталистам, учёным, изобретателям, патентным бюро, инжиниринговым центрам, лабораториям – всей инновационной системе. Которая, кстати, у нас тоже не сложилась пока. Но без спроса она никогда и не сложится. Так что надо начинать с создания спроса, с заказа. Ни для кого новая технология не является аргументом в конкурентной борьбе или единственной возможностью выжить на рынке. Компании доминируют сырьевые, а люди, которые стали богатыми и сверхбогатыми, сделали состояние не на новых идеях и технологиях, как Гейтс, Эдисон, а на разделе совместно нажитого советским народом имущества».
  Остаётся лишь добавить, что столь нужного спроса для успеха отечественной модернизации не будет до тех пор, пока не изменится сформировавшаяся в России модель олигархического капитализма. Но вырванные из нашего скудного государственного бюджета миллиарды уйдут в заданном Вексельбергом и Ко направлении.