Любовь – это поступки

Год, в который был рождён этот театр, принадлежит «смутному времени». Не тому, откуда выводили Русь Минин и Пожарский и митрополит Филарет (во миру Фёдор Романов). В 90-е годы минувшего века совершилась величайшая историческая катастрофа — распад Советского Союза с социальным падением, подменой духовных и нравственных ценностей, что называется «пошли вразнос» бандитские формирования. Их лидеры поспешили назвать себя элитой общества и диктовать своё отношение к культуре, заменяя основу основ нации чужой субкультурой, удобной для дебилизации населении, прежде всего — молодёжи. Окончательным «аргументом» в любом споре считался «контрольный выстрел в голову» оппонента из автомата Калашникова или пистолета Макарова.

В такой обстановке создавать театр без постоянного помещения, за арендную плату кому-то чужому, а часто и чуждому идее и целям вашей затеи, заведомо зная, что не будет ни муниципальной, ни спонсорской финансовой поддержки, многим казалось клиническим безумием. Совсем уж бредовым представлялся расчёт, что при таком падении нравов кто-то может откликнуться на художественно-просветительский репертуар. Кругом царил традиционный клич толпы времён распадающихся империй: «Хлеба и зрелищ».
Московский (независимый) театр «Мир искусства» заявил о своём появлении в культурной жизни страны 27 января 1992 года моноспектаклем по роману русского советского классика Юрия Тынянова «Кюхля» в постановке писателя и режиссёра Александра Кравцова и в прославленном уже исполнении заслуженного артиста России и Абхазии Сергея Кокорина. Оба они вместе с молодым актёром Сергеем Блохиным (ныне тоже заслуженным артистом России) и стали основателями нового театра.
Сегодня, в 20-й сезон «Мира искусства», мы читаем многие рецензии и статьи в российских и московских газетах и журналах, отзывы учёных и учителей, студентов и старшеклассников. Позади — долгая дорога смелых поисков, уважения зрителей разных возрастов и раздражения дебильствующей части репертуаром, всегда добрым к людям,  далёким от заигрывания с «девушками с татуировкой дракона» и драконами, утратившими девственность.
Даже день рождения театра с моноспектаклем по одному из самых петербургских романов тесно связан со священной датой 27 января 1944 года – днём полного освобождения Ленинграда от гитлеровской блокады. И это не удивило тех, кто знает, что Ленинград — родина основателя театра АЛЕКСАНДРА МИХАЙЛОВИЧА КРАВЦОВА, заслуженного деятеля искусств, академика словесности и Международной Академии духовного единства народов мира. Его перо прозаика, драматурга, поэта, публициста более полувека служит священной теме Великой войны и Победы. Ниже мы публикуем интервью с основателем и бессменным художественным руководителем театра.

— Александр Михайлович, и всё же  сейчас, 20 лет спустя, не могу обойти вопрос, как вы тогда решились на такой поступок? Что вами двигало?
— Любовь. Такие поступки совершаются только по любви.
— «За державу обидно» было?
— Ещё как! Я вырос на  естественном, без деклараций  чувстве патриотизма как любви к России, всеохватности её умов и духа. Привык кровно ощущать живыми личности Александра Невского, Петра Великого, Ломоносова, Суворова, Кутузова, Пушкина, Лобачевского, братьев Васнецовых, Шаляпина, Есенина.
Судьба в мои зрелые годы даровала мне дружбу со «стариками» второго поколения МХАТа, великими актёрами Ленинграда, музыкальными гениями Шостаковичем, Кабалевским, Хренниковым, но и с выдающимися полководцами и солдатами Великой Отечественной войны – героями моих радиопередач в 60-е годы. Я состою из этих людей, а без них нет и меня. И не было бы моих пьес, книг, спектаклей. Они дают мне устоять и сейчас, на девятом десятке лет, когда ноги нетвёрды, голос пропал, глаза нуждаются в операции, но дух не утрачен.
— Неужели эти годы были всегда с препятствиями?
— Хронически. И за такую закалку я благодарю Бога, который даровал мне пример родителей и наставников.
— Были ли прямые попытки закрыть театр?
— Никогда. Зачем его закрывать? Он ни у кого есть не просит. Чиновники от культуры верны себе: со мной приветливы, советуются даже, но о театре – ни слова. Он же в их ведомственных списках не значится. Театр и меня исправно поздравляют министры культуры России Швыдкой, Соколов и Авдеев, а также вице-мэр Москвы Л.И. Швецова. Так что с той стороны усилий «медведей-шатунов» мы не испытали. Объективно получается, что мы государством признаваемы, хотя государственной поддержки не имеем.
— Где же тогда источники препятствий?
— Отчасти — в администрации «братских» театров, отчасти – в периодически появляющейся «пятой колонне» внутри нашего театра. Первые – по мотивам досадного для них заполнения залов на наших спектаклях. Вторые – малые группировки, в основном, молодёжи, выучившей предмет халтуры прилежнее, чем актёрское мастерство, сценическую речь и движение. Об этике, капитально важной части учения К.С. Станиславского, они ухитрились ничего не слышать.
— Какой недостаток нынешней молодёжи вы считаете наиболее опасным?
— Недостаток? Порок! И не «опасным», а смертельным, если речь идёт о  творческих профессиях. Диплом принимается за реалию профессионализма. Любой малый стаж — за опыт. Рыночная вседозволенность – за знания при отторжении от книги. Самый шустрый может обзавестись личным сайтом в Интернете, величать себя там «знаменитостью» в честные свои 25 лет. Раздувшись до почти полного самоослепления, он то и дело ставит коллег в зависимость от своей персоны, превращает образ исторического персонажа из трагического героя в комика, развлекающего подростков в зрительном зале…
— И тогда вы?..
— И тогда я прощаюсь с ним, «заморозив» спектакль до лучших времен.
— Но как же это должно быть тяжко!
— Мучительно легко. Но единство актёрского ансамбля для меня важнее сколь угодно ослепительных протуберанцев. Ансамбля органически правдивого настолько, что и в двух шагах от себя зритель видит такого же живого человека, как он сам. С той лишь разницей, что театр переносит его в XVIII век просвещения, в Золотой век России или в последние часы жизни народного гения русской поэзии в пятом номере ленинградской гостиницы «Англетер». Как драматург, я осознанно обхожу большие и малые приёмы Екатерины Второй, ограничив её личными покоями в окружении «домашних» людей. Метания души Есенина легче разглядеть, когда он трезв, исповедально раскрыт перед близкими и строго контролирует свою поэтику лучами пушкинской. Всё так же — с Лермонтовым и средой его обитания на Кавказе. Но на этой стезе я споткнулся. Дал партнёру исполнителя роли Лермонтова задание быть отцом родным для молодого ранимого поэта, первым его защитником. Но ранимость была подменена самоуверенностью и ёрничаньем – кого там защищать? Вышло, что я поставил в ложное положение опытного актёра, моего соратника. Никогда не прощу себе этого промаха…
Актёры должны  уметь слышать и присвоить себе лексику и «мелодику речи» трёх столетий русской культуры, от времён Екатерины Второй до современной народной живой речи персонажей Василия Шукшина.
А как быть, если перед вами способный актер, но культурное поле его — скальный грунт? Действовать механически, отбойным молотком? Никакого качества не добьёшься. Выход один — стать для него университетом, насколько возможно вводить в среду эпохи, «наступая на горло собственной песни» режиссёра-постановщика в пользу  педагога-просветителя и тренера.
— И все это притом что основные деньги «на прокорм» актёры сегодня получают от халтуры в сериалах, на рекламе и в  антрепризах?
— Всё это именно так. Только одни тем более ценят наш театр как источник профессионального наполнения, а другие даже не пытаются симулировать  кипучую деятельность и очень удивляются, когда мы с ним расстаёмся.
— Некоторые считают, что недостаток ваших авторских пьес в отсутствии антигероев.
— Ну, это не ко мне, а к Антону Павловичу Чехову. Он гордился тем, что «не вывел ни злодея, ни ангела». То же – у Алексея Николаевича Арбузова и Виктора Сергеевича Розова, коим следую как друзьям и наставникам.
— Вы можете назвать лучшие работы ведущих актёров труппы?
— Разумеется, ещё и притом что их творения щедро анализировали в печати. Для меня эти актёры прежде всего – единомышленники. С 1993 года живёт на нашей сцене спектакль «Материнское сердце» по рассказам В.М. Шукшина. Пятнадцать лет в нём играет народная артистка России Анна Васильевна Антоненко-Луконина. Пятнадцать лет – лучшее свидетельство её любви к характеру простой, нигде и ничем не защищённой крестьянской матери. Спектакль все эти годы сохраняет свежесть премьеры.
Девять лет назад я понял, что не ошибся, доверив роль Екатерины Второй после удач двух актрис-мастеров молодой Светлане Авиловой. В партнёрстве с ведущими актёрами театра она постоянно углубляет образ великой женщины и мудрой правительницы. Сергей Блохин с его палитрой от гротескного до психологического колорита – несомненная победа в роли князя Василия Шеина в «Гранатовом браслете» А.И. Куприна. Он же преуспел в моноспектакле «Ни злодея, ни ангела» по рассказам А.П. Чехова.
Широко известный по киноэкрану Александр Волков вправе считать своей лучшей ролью Витьку Березина в «Материнском сердце» В.М. Шукшина. Успешными партнёрами главной героини в спектакле по моей драме «Всему виной была её корона» стали Вера Фалютинская в роли княгини Дашковой и Елена Заложных – жена наследника престола Мария Федоровна.
Но мне дороги и другие плоды деятельности внутри театра. Например, его старожил, литератор и актёр Александр Соколов, удостоился в этом году чести быть принятым в члены-корреспонденты Академии российской словесности, или Юлия Володина, совсем молоденькой приглашённая к нам на роль героини в спектакле-сказке, а ныне – признанный поэт, член Союза писателей. Оба смело утверждают, что без влияния театра и его культуры призвание могло остаться тайной от них самих.
— В разные годы у вас играли и другие замечательные артисты. Знаю, что они остаются вашими друзьями, но почему они отошли?
— Пять первых лет играла мать в шукшинском спектакле заслуженная артистка России Надежда Юрьевна Каратаева-Папанова…
— Вдова великого актёра?
— Да, но и сама – одна из звёзд Театра Сатиры. Играла она замечательно. Роль любила. Но годы брали своё, да к тому же вдруг кино разглядело в ней  нужную ему актрису. Вблизи от 90-летия такие труды совместить невозможно. Заслуженная артистка России Лада Каменская предпочла сохранить со мной творческую связь, оставаясь верной искусству художественного слова. Заслуженная артистка России Нина Валентиновна Веселовская с успехом сыграла в «Последней осени Есенина» и в моей постановке моноспектакля о судьбе великой М.Н. Ермоловой, но тяжёлая болезнь мужа надолго отняла у неё сцену. Роль Екатерины Второй в нашем спектакле стала последней значительной работой народной артистки России Любови Стриженовой, ушедшей в монастырь.
— Сейчас мне подумалось о том, что 20 лет жизни театра «Мир искусства» по насыщенности и творческой напряженности можно приравнять к целому сорокалетию. Можно мне попросить вас рассказать немного о себе?
— А разве мы с вами всё это время беседовали о ком-то другом?
— Но ведь есть ещё и писатель Кравцов.
— То, что опубликовано, живёт самостоятельной жизнью. Внезапно узнаю, что книга «Перепады. Война, война – судьбы истоки», вышедшая в 2000 году, вдруг нынче отмечена дипломом премии «Золотой венец Победы». Так, глядишь, после моего ухода из жизни лет эдак через двадцать что-то ещё понадобится людям. Не станем торопить. Ладно?