Феномен духа в Великой Отечественной

  Наиболее ярко характер народа проявляется в роковое для него время. А таким роковым временем для русского и других народов СССР стала Великая Отечественная война. Рассматривая события этой войны чисто с материалистических позиций, мы мало чего сможем понять. Так, например, когда у Красной Армии, казалось, имелись все материальные предпосылки для победоносных действий, она «вдруг» проявила необъяснимую, прямо ошеломляющую в военном отношении слабость. И наоборот, когда для осуществления стратегического наступления сил и средств было совершенно недостаточно, армия вопреки законам военного искусства смогла осуществить это победоносное наступление. Срабатывал мало поддающийся расчёту и управлению некий духовный фактор.

Так почему же он не работал в одних условиях и срабатывал в других? Когда, в какое время народ в массе своей мог силой и действием отозваться на Слово?  Здесь, в этом вопросе, оказывается не всё так просто, как трактовали (кормушечные) политические и военные теоретики. В Великую Отечественную войну ярко проявился некий феномен, точнее Русский феномен, и именно он сыграл решающую роль в войне. И вот уже шесть с половиной десятилетий со времени окончания войны это удивительное явление продолжают упорно замалчивать в нашей стране. Почему? Попробуем разобраться. Все предпосылки для объективного анализа есть. Война была истребительной и тотальной, она в свою воронку втянула более полутораста миллионов соотечественников, которым пришлось перестроить на военный лад всю свою жизнь. Молох войны регулярно требовал от них жертву в двадцать тысяч жизней среднесуточно в течение всех 1418 дней, пока эта война продолжалась. Многочисленные цифры и факты, приводимые здесь, помогут лучше разобраться и осознать то явление, которое происходило в действительности, название которому может быть дано: Русский феномен, или феномен Православия.
 * * *
  Среди множества кровавых уроков Великой Отечественной войны руководство Страны Советов и командование Красной Армии только под Сталинградом по-настоящему усвоило самый хрестоматийный и самый главный: чтобы побеждать противника, совершенно недостаточно одних только материальных факторов: ни превосходства в численности войск, ни превосходства в вооружении и технике, недостаточно даже того, что военачальники смогли теоретически овладеть основами военного искусства: чисто законами тактики и стратегии и применять их в условиях современной войны. Необходимо было понимать значение особенностей именно духовного фактора, осознать его генезис в человеке-воине. Учитывать его и управлять этим фактором есть величайшее искусство. Проще говоря, необходимо ещё было для обеспечения победоносности Красной Армии иметь качественно другие командные кадры, самодостаточные, отнюдь не слепопослушные. А ведь именно слепепослушные, удобные для управляемости, а не для ведения настоящей войны военные кадры и были выкованы руководством страны, всей советской системой. Суворовское изречение: «Воюют не числом, а уменьем», казалось, знали все. Более того, до войны у всех на слуху был сталинский лозунг: «Кадры решают всё!» Но кадры-то оказались не те, как «гранаты не той системы».
  Отечественная военная наука располагала большой военно-исторической базой, обобщающей опыт строительства русской армии. Военные деятели, мыслители России и Русского Зарубежья создали к тому времени уникальное по содержанию русское военно-теоретическое наследие. Только в Зарубежье было опубликовано свыше тысячи книг и брошюр, выходили до полутора сотен периодических изданий, в которых были запечатлены мысль, дух и традиции русской военной школы. Но тот проверенный веками боевой опыт так и не был востребован. «И сами с усами!» Полагали, что эта задача в принципе решена столпами новой мировой интернациональной идеологии. К началу войны в СССР красных командиров готовили к войне в 19 военных академиях и 203 военных и 7 высших военно-морских училищах.  Даже в военных училищах курсанты обучались боевому делу по полной программе по 2—3 года, и в военных академиях так же. На начало 1941 года из 1833 командиров полков Красной Армии 14% окончили академию, военные училища — 60% и лишь 26% военные курсы. В предвоенную пору краскомы считались элитой советского общества, они выделялись военной формой и выправкой, были всегда при оружии, одним словом, «краса и гордость РККА!» Полагали, что с такими «орлами» победа над любым врагом обеспечена. Историк В. Шлыков приводит такие цифры: «К 22 июня1941 г. в Красной Армии насчитывалось 680 тыс. офицеров, а в течение только первого месяца войны было призвано (из запаса) ещё 650 тыс. В то же время во всем гитлеровском вермахте (а не только на советско-германском фронте) насчитывалось к 1 декабря 1941 г. всего 148 тыс. офицеров, из которых лишь 23 тыс. являлись кадровыми, а остальные были призваны из запаса или подготовлены на краткосрочных курсах». К 5,5 миллиона солдат и офицеров состоявших «под ружьём» в кадровой Красной Армии «за первые восемь дней войны в Вооружённые силы было мобилизовано 5,3 миллиона человек» из запаса.  Обороняющаяся армия уже сразу более чем в 2 раза превосходила по численности армию Германии и её союзников, осуществляющих в России стратегическое наступление… А для обороны, как правило, требуется примерно в три раза меньше сил, чем для того, кто наступает. Противник не был остановлен. Наступление врага развивалось ошеломляюще успешно, и совершенно необъяснимо для тех, кто умел оперировать цифрами.
  Только война смогла наконец выявить, что у наших командиров сформированы не совсем те качества, что требовались для защиты страны. Пришлось задачу по изменению качества «кадров» решать в огне войны, платя за ошибку непомерно большой кровью.
  Благо, у Верховного Главнокомандующего Сталина хватило ума и интуиции осознать, с каким офицером, с какими такими его профессиональными качествами можно добиться успеха в современной тотальной войне. Но это произошло не сразу. Только осенью 1941 года он уже больше не «прокололся», как это было в его первом обращении к «Братьям и сёстрам» 3 июля 1941 года! Тогда он, вероятно, чисто по идеологической зашоренности в качестве жупела указал на «восстановление (врагом) власти помещиков, власти царизма…». Уж чем-чем, а порядками царской России замордованный Советами русский народ было не запугать. Результат получился совершенно неожиданный: за короткий срок 3,8 миллиона солдат и офицеров «профессионально» вымуштрованной Красной Армии (а это 70% её личного состава на начало войны)  во главе с восемью десятками генералов (8% генеральского корпуса)  «проголосовали» за царизм …ногами. Миллионы в большинстве своём не контуженых и не раненых красноармейцев волей-неволей «промаршировали» неисчислимыми колоннами за колючую проволоку в плен к немцам. Кроме того, более миллиона  соотечественников за годы войны надевали немецкий мундир или нарукавную повязку полицая. Такого позора за всю историю России ещё не бывало. Для сравнения «В войне 1914—1918 годов центральные державы (Германия и Австро-Венгрия. — С.П.) взяли в плен 2417 тыс. русских. Из них умерли 70 тысяч. (…) несмотря на активную немецкую пораженческую пропаганду в лагерях в 1917 году, лишь… 2 тысячи украинских националистов согласились дезертировать в немецкую армию».
  Цвет Красной Армии — лучшие её дивизии, корпуса и армии в самом начале войны были разгромлены. Это произошло несмотря на наше почти пятикратное(!) превосходство в количестве танков, которые, вдобавок, по боевым и тактико-техническим характеристикам были ещё и лучше танков противника. (Это утверждаю как инженер-специалист, прослуживший всю жизнь в танковых войсках.) Превосходство было не только в танках. В 2–3 раза в Красной Армии было больше артиллерийских орудий и боевых самолётов, кораблей военно-морского флота. Та техника тоже была не хуже! Побеждала слабейшая армия!
  К 1941 году Германия ещё не успела вооружиться. Обстоятельства заставили Гитлера нанести превентивный удар по Советскому Союзу, так как время работало против него. Темпы наращивания производства военной техники в Германии были ниже, чем в СССР. Почему же войска Вермахта к началу войны не смогли достаточно вооружиться? А потому, что согласно Версальскому договору Германия не могла иметь вооружённые силы более 100 тысяч человек в сухопутных войсках и 15 тысяч в ВМС. Германии было запрещено производить танки, военные самолёты, а кораблей военно-морского флота иметь более минимально дозволенных квот. Как известно, когда Гитлер пришёл к власти в 1933 году, он только в 1935 году отказался выполнять условия унизительного для Германии договора. Вермахт стал усиленно вооружаться, начиная с самого низкого, почти нулевого уровня. В то время как промышленность СССР одних только танков выпускала в среднем по 3 тысячи в год уже с 1931 года. Для нападения на Советский Союз Гитлер смог выделить 3865 танков и штурмовых орудий, его союзники добавили к ним ещё 402 танка. Сталин же к началу войны располагал 25784 танками, из них 15687 – в западных военных округах.  Однако все эти цифры, свидетельствующие о количественном и качественном превосходстве нашей военной техники с начала войны, целых полвека были строго засекреченными… от собственного народа. Следует ещё помнить, что Советский Союз перед войной немало сделал для того, чтобы усилить Германию. В том, что Германия не встретилась сразу с большими хозяйственными трудностями, в значительной мере «заслуга» Сталина: Германия была обязана Советскому Союзу немалыми продовольственными и сырьевыми поставками в 1939—1941 годах.
  И вот война началась. У Красной Армии было ещё одно преимущество: она вела оборонительные операции, для которых в отличие от наступательных согласно азбуке военного искусства требуется сил и средств в три раза меньше, чем наступающему противнику. Более того, на Западе было немало старых крепостей, построенных по последнему слову науки. Первый секретарь ЦК КП(б)Белорусской ССР П.К.Пономаренко писал ещё в марте 1940 г. Сталину: «Старые укреплённые районы представляли собой нить-цепочку капитальных укреплений, не дополненных никакой системой искусственных препятствий в глубину и по фронту… Долговременные огневые точки строились по шаблону – против 6-дюймовых или против 8-дюймовых пушек. ДОТов же лёгкого типа, способных противостоять артиллерии мелких калибров и пулемётному огню, не строили».  А что же тогда делал инженер генерал Карбышев перед войной? Разве он не строил инженерных сооружений, укрепляя ими танкоопасные направления Западных военных округов? Имелись, кроме того, целые города-крепости. Каждый из сотен обычных городов мог стать настоящим Сталинградом. Известный британский теоретик Фуллер писал: «Город — не крепость, но до тех пор, пока гарнизон стойко держится и его линии снабжения действуют, превратить город в груду развалин – это не что иное, как легчайший способ создать препятствие, которое сильнее любой из специально построенных крепостей».
  Почему же тысячи городов, крупных населённых пунктов, десятки тысяч сёл и деревень так и не стали «Брестскими крепостями и Сталинградами» на пути врага? Ведь именно в Сталинграде «За каждый дом, цех, водонапорную башню, железнодорожную насыпь, стену, подвал и, наконец, за каждую кучу развалин велась ожесточённая борьба, которая не имела себе равных…» — писал об упорстве наших войск немецкий генерал Ганс Дёрр.  За Сталинград в 1942 году ожесточённая борьба велась, а в 1941 году за Минск, Киев, Орёл и сотни других городов не велась! Почему?
  У нас было ещё одно преимущество. В ближайшем тылу Красной Армии находились фронтовые и армейские базы снабжения с огромными стратегическими запасами горючего, боеприпасов, продовольствия и военным снаряжением. Противнику же приходилось поначалу всё необходимое доставлять за сотни километров по оккупированной территории.
  Сколько было у нас таких, казалось бы, «козырных карт»! А что в результате? Как же так могло случиться, что армия, на оснащение которой современным оружием и военной техникой так напряжённо и день и ночь в три смены работали в течение двадцатилетия заводы всей страны, «вдруг» всё в «одночасье распатронила» и сдала врагу?
  В чём был роковой просчёт? Может быть, генералы оказались не те? Но, как известно, Генштаб, «мозг армии», возглавлял Жуков, казалось бы, самый авторитетный во время войны и после неё военачальник. Нарком Красной Армии Тимошенко, хотя и уступил должность Главковерха Сталину, но он в течение всей войны успешно командовал фронтами. А Василевский, Конев, Рокоссовский, Горбатов, тот же Власов? (Кстати, генерал Власов до войны командовал лучшей в Красной Армии дивизией, он сам её и вывел в лучшие, потом успешно командовал корпусом, армией, был назначен заместителем командующего фронтом, пока не попал в плен.) Талантливых генералов было немало. Сотни высших командиров имели боевой опыт (Хасан, Халхин-Гол, Испания, Финляндия, Польша…). Часть из этих генералов ещё в Первую мировую войну были боевыми офицерами Русской Армии (Шапошников, Говоров, Василевский, Малиновский, Баграмян.) Тогда, может быть, военная теория: стратегия, оперативное искусство и тактика у нас были не на должной высоте, и наши военачальники значительно отставали в этом отношении от своих противников? Так нет же! Наоборот! Отечественные военные теоретики опережали почти на пятилетие и немецкого генерала Гейнца Гудериана, и французского полковника Шарля де Голля. В своих теоретических разработках их опередил комкор В.К.Триандафилов, замначальника штаба РККА. Он ещё в 1929 году опубликовал книгу «Характер операций современных армий». Его работа теоретически развила идеи английского военного теоретика Фуллера и предопределила характер сражений, который будет превалировать в грядущей войне. Он показал всёвозрастающую роль крупных манёвренных танковых и механизированных объединений, предназначенных для прорыва обороны противника, нанесения глубоких ударов в тылу противника с целью охвата и окружения крупных его сил. И эту азбуку военной науки блестяще знали не одни только красные командиры, но и солдаты — хотя бы по предвоенным фильмам, в которых воспевался удар и маневр танковых войск.
  Может быть, роковую роль сыграла так называемая внезапность нападения «вероломного врага»? Но ведь наша славная Красная Армия все эти годы усиленно готовилась к военной схватке с «армиями стран мирового капитала». Война ещё не началась, а уже из Сибири, Средней Азии и Забайкалья в сотнях воинских эшелонов выдвигались десятки дивизий на усиление Второго стратегического эшелона Красной Армии. Войска Первого стратегического эшелона (часть войск Западных военных приграничных округов) сурово придвинулись к государственной границе. С конца мая 1941-го военные типографии стали печатать одну за другой серии русско-немецких разговорников, тиражом по 200 тысяч экз., серий насчитывалось десятки! Сделан был большой запас военных карт стран Центральной и Западной Европы. А вот военными картами своей Западной части СССР Генштаб почему-то не удосужился обеспечить наши войска! Понятно почему! (Известно также и то, как это «упущение» роковым образом отразилось на планировании и ведении оборонительных и контрнаступательных боёв, проводимых нашими войсками. У офицеров дивизионного и полкового звена таких топографических карт в начальный период войны почти не было.)
  Офицеры Красной Армии меж собой толковали о предстоящей прогулке на Запад. Так, у захваченного в плен сына И.В.Сталина Якова Джугашвили было обнаружено письмо, в котором его друг офицер писал Якову, что он «перед прогулкой в Берлин хотел бы ещё раз повидать свою Аннушку». Внезапность нападения Германии на СССР – это байка для простачков, чтобы как-то объяснить небывалый разгром сильнейшей армии мира. С началом войны по планам подлежало развернуть 30 приёмных пунктов военнопленных. Но фронт покатился в обратную сторону. «…Через месяц после начала войны действовало немногим больше половины.  А количество прошедших через приёмные пункты НКВД военнопленных за первый месяц войны составило 1494 человека».
  Может быть, в наших войсках патриотизма не было? Был, ещё какой, да только не совсем тот, что надо, скорее интернациональный. Повоевали в Испании. Сговорясь с Германией, поделили Польшу, кровопролитно повоевали в Финляндии, параллельно-последовательно ввели войска в Эстонию, Литву, Латвию, Западную Украину, Бессарабию. Готовились «освобождать» от «капиталистов» другие страны Европы. Школьников всерьёз обучали военному делу, учили метко стрелять, совершать прыжки с парашютом. В каждом районном центре стояла парашютная вышка! Миллион человек прыгали с парашютом. На всю страну звучали советские ура-патриотические песни с «зажигательными» словами, например, такими как: «Броня крепка, и танки наши быстры».
  И вот, «наконец», война «внезапно» началась… Армии вступили в противоборство. Красная Армия стала рассыпаться под ударами врага. «За первые двое суток войны самолётный парк ВВС(Красной Армии) только на северо-западном и юго-западном стратегических направлениях сократился на 3922 самолёта». Вооружение армии, огромные стратегические запасы – всё это, как оказалось, не впрок! Одних стратегических военных запасов, захваченных на советской территории, хватило потом противнику на пару лет войны с Советским Союзом, хватило как раз именно на тот самый срок, который оказался необходимым Германии для того, чтобы промышленность Германии смогла перестроиться на военный лад — на массовое производство военной техники и вооружения. Феномен слабости советской военной машины казался невероятным. Выходит, была создана большая бездушная, но малоэффективная военная машина с шестерёнками, звёздочками и т.п. При выходе из строя каких-то звеньев застопоривался её ход. Достаточно из людей сколотить такие машины и пустить в нужном направлении, и они будут автоматически работать, пока все части её не разрушатся. И эта военная машина, которой являлась Красная Армия, оказалась по началу несостоятельной. Она буквально разваливалась на глазах. Но эту военную машину – армию — создали преданные верховной власти военспецы, и «конструкция» этой военной машины, казалось, соответствовала последнему слову военной техники и военного искусства. Тогда, значит, материал, из которого военная машина сделана, оказался не тот. Материал — это люди. Выходит, что всё дело было в людях? «Солдаты, мол, у нас не те».
  Однако история войн свидетельствует, что солдату русской армии издавна была присуща стойкость, упорство в бою, выносливость и неприхотливость в походных и боевых условиях, а главное, нашему солдату была присуща та нравственная сила, благодаря которой на протяжении целого тысячелетия русский народ с достоинством выходил из самых тяжелейших испытаний. А раз так, то армия — не механизм («артикулом предусмотренный»), а организм, подобный организму человеческому со всеми присущими ему достоинствами и недостатками, с его временными периодами силы и слабости, периодами здорового состояния и периодами болезни. А человеку присуща ещё и душа, Народу и Армии – дух.
  Духовная сила христолюбивого русского воинства являлась отнюдь не последним фактором. Случалось, и при не самом лучшем руководстве, как, например, в Первую мировую войну, русская армия сохраняла живучесть, держала оборону и оставалась серьёзной военной силой, с которой врагам России приходилось считаться. Когда Россия «оказалась в омуте Февральско-Октябрьской революции 1917 года, Русская Армия погибла на боевом посту, сражённая ударами не с фронта, а с тыла. Генерал-лейтенант Русской Армии профессор Н.Е. Головин указывал, что «Закон распространения разложения Русской Армии имел направление от тыла к фронту».  Только лишь после такого разложения доселе победоносные войска (Кавказский фронт) побежали с фронта. Побежали последними! (Мы-то теперь хорошо знаем, кто подзуживал в русском тылу, кто там у нас в тылу, в Петербурге, «окопался», а потом и «пришвартовался» на кораблях из Америки».) Лишь от удара в спину погибла Русская Армия, а вслед за тем погибло и Российское государство — государство русского народа, с русским императором во главе. На его развалинах возник Советский Союз. За двадцатилетие была создана, казалось бы, из того же самого «человеческого материала» «непобедимая и легендарная» Красная Армия.
  *  *  *
  Не прошло и недели с начала Великой Отечественной войны, а уже передовые части танковых групп, возглавляемые немецкими генералами Готом и Гудерианом, «сомкнулись в Минске 28 июня». Для сравнения можно привести другой факт. В тот же Минск во время Первой мировой войны германские войска смогли войти только 20 февраля 1918 года,  и то только тогда, когда Русская Армия в результате революции полностью разложилась! То есть в Первую мировую немцы вошли в Минск только на 1300-й день с начала войны, а в Великую Отечественную – уже на 7-й день! Разительное сравнение! Так какая из русских армий сражалась лучше? Царская или Красная? Поначалу успех сопутствовал Гитлеру, его войска преодолели две трети расстояния (от Бреста до Москвы) за 26 дней!
  Чудовищный погром самой сильной армии мира — Красной Армии — ставил Верховного Главнокомандующего в тупик. В чём-то он крупно просчитался. Почему кадровые войска, в профессиональном отношении наиболее подготовленные и прекрасно вооружённые, в массе своей с самого начала войны не проявили должной стойкости? Почему такое случилось? Да потому только, что смута была в мозгах у советских людей. В результате происходил паралич воли и у кадровых военных. «Ура-патриотические» лозунги били, выходит, по воздуху. Это потому только, что Советская власть оказалась для подавляющей части народа чуждой, чужой, инородческой и держалась первоначально исключительно на терроре, штыках и иностранной валюте. Страна и до войны была уже превращена в настоящий военный лагерь. (Это в наибольшей степени осознавали люди старшего поколения, которых ныне, естественно, уже нет. Сказать правду о войне они не могут. А писать правдивые мемуары в то время мало кто осмеливался. Тогда шепотком меж собой говорили: «Язык до Киева доведёт, …или до Магадана».)
   Духовные основы русского народа всё предвоенное двадцатилетие целенаправленно подрывались, все русское осмеивалось и хулилось. Русская православная церковь претерпела неслыханные гонения. Руководители Советского Союза были, в основном, инородцами. «И тщетны будут попытки будущих исследователей первых 30 лет Советской власти найти где-нибудь в крупнейших многотиражных газетах, …а также в толстых журналах статьи и исследования об этой «обратной пропорциональности» и объяснение, как и почему получилось так, что представители этнической группы всего в 2% населения России заняли в среднем около 80% всех ключевых постов во всех областях жизни страны. Случай доселе неизвестный истории» — писал историк Андрей Дикий.  По всей России планомерно разрушались величественные соборы и храмы, закрывались и разрушались древние монастыри – очаги милосердия, духовного просвещения, христианского подвижничества и призрения больных и немощных. Сносились памятники героического прошлого, такие как храм Христа Спасителя в Москве, который был воздвигнут в память о подвиге воинов и народа России, защитивших своё Отечество от нашествия полчищ Наполеона. На стенах этого храма размещено было 177 мраморных плит, увековечивавших героев Отечественной войны 1812 года, отличившиеся в сражениях полки и полководцев Русской Армии. По сути для антирусской власти такой величественный храм-памятник был «как нож под сердце»! Это была целая кампания по уничтожению памятников национальной славы. На Бородинском поле взорвали могилу Багратиона. В самом центре Первопрестольной снесли памятник белому генералу Скобелеву, освободителю болгар от турецкого ига. На кладбище Новодевичьего монастыря осквернили могилу генерала Брусилова. (Знать, только за то, что за границей он оставил вторую часть своих мемуаров, с «клеветой» на Советскую власть!) Воинствующие безбожники под покровительством государства надругались не только над алтарями и очагами, но и над могилами и надгробиями, имевшими крест. На могилах Осляби и Пересвета в центре Москвы возвели промцеха завода ЗИЛ. Спилены были кресты с надгробий русских поэтов Кольцова и Никитина в центре Воронежа, а прочие могилы городского кладбища уничтожены. Разрушили там же и собор, на месте которого впоследствии был возведён цирк посреди перепаханного кладбища, названного сквером. В народе этот сквер называли: «ЖИМ» (живых и мёртвых). То же и в Улан-Удэ (Верхнеудинске). В Суздале уничтожена была усыпальница освободителю России князю Пожарскому. И так всюду, по всей России. Менялся православный облик русских городов и сёл, массово сносились храмы и памятники. Под Костромой снесли памятник Ивану Сусанину. (Не за то ли, что он завёл в леса отряд польских шляхтичей и тем самым спас юного царя Михаила Романова?!) Не пощадили кремлёвских святынь: Чудова монастыря и др. В Ленинграде осквернили Александро-Невскую лавру — в ней устроили Институт крови. Святыня русского Севера – Соловецкий монастырь — был превращён в ГУЛАГ – первый в мире концлагерь для русской интеллигенции. Потом их стало тысячи! Вглядитесь в лики святых русских новомучеников на старых кинохрониках! Трудно поверить, что именно таким был весь русский народ! Для осуществления глобализации нужно было извести национальную элиту. К 1940 г. число заключённых в СССР достигло 5,5 миллиона человек и росло по мере депортации из Прибалтики и Западной Украины. Только за 1937—1940 года насильственная смерть настигла от 2,9 до 3,6 миллиона человек. Поголовно уничтожали национальную элиту, а вслед за ней всех тех, кто смел иметь свои собственные взгляды и политические убеждения. Посмотрите, сколько на мемориальных досках в подмосковном Бутове запечатлено имён православных священников в возрасте 60—80 лет, расстрелянных только в одном 1937 году! Не было русской семьи, в которой кто-то не был бы репрессирован. Эта внутренняя война в годы «мирного строительства социализма» обошлась русскому народу большим числом жертв, чем вся кровавая Великая Отечественная!
  Прославленный русский генерал Горбатов писал о начальном периоде войны: «Находясь в обороне, мы производили анализ потерь за время отступления. Большая часть падала на пропавших без вести, меньшая часть – на раненых и убитых (главным образом командиров, коммунистов и комсомольцев).  Эта статистика красноречиво свидетельствовала об истинном отношении к Советской власти основной массы народа и армии. Уж кому-кому, а правдолюбцу генералу Горбатову, которого не сломила Колыма, нельзя не верить. Это ведь тот самый генерал, про которого потом Сталин скажет, что «Горбатова только могила исправит!». То, что происходил паралич воли у солдат на фронте, было не случайным для народа. В 1939 году на очередную пятилетку ставилась задача «Закрыть последний храм и уничтожить последнего священника».
  Высшее командование для поддержания боеспособности войск прибегло к беспрецедентным мерам: расстрелам, неведомым в Русской императорской армии. «С 22 июня по 10 октября 1941 г. особыми отделами и заградотрядами НКВД было задержано 657364 военнослужащих, из которых арестовано 25878 человек, в том числе расстреляны 10201(!) человек».
  Война выявила много такого, чего Сталину, а потом и кормушечным советским историкам потребовалось целые десятилетия скрывать или фальсифицировать. В результате к осени 1941 года враг оказался у стен Москвы. Сталин осознал свою роковую ошибку и уже в другой своей речи, 7 ноября 1941 года, вынужден был использовать совсем другие аргументы. Он вернее и быстрее чем кто-либо из партийных бонз осознал, что нужно сказать воину, идущему на смерть. Он прекрасно понимал, какой народ составляет основу войска и на каких струнах надо сыграть, чтобы вдохновить воина на подвиг.
  *  *  *
  Война разрасталась, германские войска наступали. Поначалу казалось, что «открыто молиться русский человек может только на территориях, занятых немецкими войсками. Немцы практически беспрепятственно разрешали открывать церкви, и есть точные данные по Псковской епархии, в которой в 1917 году числилось 367 церквей и 424 священника, а в 1941 году перед изгнанием большевиков – 0 (ноль) священников и 0 (ноль) действующих церквей. Через полгода после прихода немцев в губернии уже действовали 193 церкви, которые обслуживали 86 священников (Гос. арх. Пск.обл. Ф.1633. Оп.1; Д.19; Л.32-33).
  Сталин наконец понял, что надо делать. (А может быть, только теперь смог это сделать, когда его окружение умотало из Москвы в Куйбышев?!) Обращаясь к воинам, уходящим на фронт, Сталин 7 ноября 1941 года произнёс те самые слова, которые были так необходимы воинам, идущим на смертную битву. Сталин попал в точку! Он на Красной площади произнёс речь, которую не могла не услышать вся страна: «Война, которую вы ведёте, есть война освободительная, война справедливая. Пусть вдохновляет вас в этой войне мужественный образ наших великих предков Александра Невского, Дмитрия Донского, Кузьмы Минина, Дмитрия Пожарского, Александра Суворова, Михаила Кутузова…».  Сталин назвал почитаемых в русском народе святых и подвижников Земли Русской. Слова эти заставляли каждого гражданина, каждого воина переосмыслить свою судьбу в судьбе Отечества и жизнь и смерть во имя святого дела. А «русский человек, когда он в ладу с совестью, необорим», утверждал ещё протопоп Аввакум. Как будто во-истину свершилось некое чудо, всё удивительно совпало, как по промыслу Господнему: «7 ноября (1941) морозы впервые нанесли нам тяжёлые потери» — писал стратег танковых войск Германии генерал Гудериан.  Бывший офицер Русской Императорской армии Штрик-Штрикфельд, служивший во время Второй мировой войны переводчиком в штабе Вермахта, писал: «Партизанское антинемецкое движение стало возрождением общенародной войны, во время нашествия Наполеона…. Генералов Красной Армии награждали вновь учреждёнными орденами Кутузова и Суворова; эти имена возбуждали в каждом русском воспоминания о героической борьбе предков. Мужчин и женщин, стариков и молодёжь, членов партии и бывших офицеров – всех призывали к борьбе за Родину, за Россию, за стоящую под угрозой Москву».  В одном из современных исторических исследований о Великой Отечественной войне есть верное утверждение: «…В критическое, переломное время происходит взлёт национального, этнического самосознания, люди особенно остро ощущают свою тревогу за судьбу Отечества и выступают на его защиту независимо от своего социального положения. Один из таких кризисных периодов в истории России – Великая Отечественная война 1941—1945 гг.». Действительно, фронт, тыл и население оккупированной территории всколыхнулись в сражении за Россию. О настроениях, господствующих среди русского населения, можно было, между прочим, судить по высказываниям одного старого царского генерала в беседе с тем же генералом Гудерианом, произошедшей в оккупированном Орле осенью 1941-го. Он честно сказал немецкому генералу: «Теперь мы боремся за Россию, и в этом мы все едины».  Даже нацистский идеолог Геббельс признал, что «Сталину удалось при нашем продвижении по советской территории сделать войну против нас священным патриотическим делом, что имело решающее значение». Перед тем он писал: «У большевизма в русском народе до начала войны было сравнительно мало сознательных и фанатичных приверженцев». Правда, эту запись он сделал слишком поздно — в марте 1945 года. Это был феномен «перекристаллизации» качеств народа, русского народа… Как тут не вспомнить слова Фёдора Глинки, написанные им во время наполеоновского нашествия на Россию: «Вера, верность и любовь к Родине составили многочисленные ополчения и вооружили их непреодолимой твёрдостью. Нет ничего полезнее для государства и ничего ужаснее для врагов его, как восстание целого народа». Уточним: восстание целого народа против оккупантов, народа, поверившего своему вождю.
  «Для многих военные испытания стали промыслительным путём возвращения к вере. Война пришла тогда, когда в душе народной ещё хранилось под спудом многое от сравнительно недавно минувшей эпохи и поэтому могло легко выйти на свет и возродиться: кому в 1941 году было 25 лет, родились до революции, а кому 45 – родились в ХIХ веке. Русские вспомнили, что они — дети и внуки тех, кто противостоял немцам в 1914-м, а японцам в 1904-м, туркам на протяжении всего императорского периода. Русский народ сплотился, отставив в сторону безумные классовые теории и ощутив единство тысячелетней истории» — пояснил это удивительное явление, пробуждение русского духа, этот русский феномен протоиерей Валентин Асмус.  Другой исследователь России Ф.Ф.Нестеров писал: «…При внимательном изучении русской истории число таких невероятных событий резко возрастает (таких, например, как победа русских на Куликовом поле: «Исторический парадокс заключается в том, что русская рать на Куликовом поле не могла победить и всё же победила»), и обобщённое понимание их требует либо создания некоторой «теории невероятностей», автоматически подыскивающей соответствующую случайность для интерпретации любого исторического факта, либо нахождения такой точки зрения, с которой невероятное представляется уже вероятным, закономерным и даже необходимым».  Русская Армия (Красная Армия) как будто переродилась.
  Начальник германского штаба группы армий «Центр» генерал Блюментрит писал: «Гитлер не смог взять Москву, и только после этого противник стал вести войну по-настоящему».  Русская Армия пошла в наступление. В результате контрнаступления Красной Армии зимой 1941 года враг был отброшен от Москвы. Немцы также были выбиты из Ростова-на-Дону. Даже самонадеянный Гитлер вынужден был признать этот удивительный феномен силы, казалось бы, уже разбитой Красной Армии, проявившийся в конце 1941 года. Причём Гитлер использовал свои аргументы и свойственную ему солдатскую лексику: «Япония 7.12.1941 года, когда на нас обрушились зимние метели и натиск русских, то есть (когда. — СП) мы оказались по уши в дерьме, вступила в войну и облегчила наше положение».  В сражении же с русским «клинок немецкой армии затупился». Английский историк Фуллер констатировал: «…В эти зимние месяцы острие Великой армии 1941 г. затупилось, и никакие рекрутские наборы итальянцев, румын и солдат других стран-сателлитов не могли вернуть ему (Гитлеру) былую остроту».
  Тут же, после выступления Сталина перестроилась и советская пропаганда. Вот что писал один из приближённых Гитлера офицер Генри Пикер после просмотра в Ставке Гитлера советской трофейной кинохроники, посвящённой победе Советских войск под Москвой в декабре 1941 года: «Вначале звенели колокола всех московских церквей, советские зенитки открыли огонь по нашим самолётам, мелькнули таинственные силуэты Кремля, где обосновался Сталин, которого Гитлер считает гением и открыто восхищается им, православные священники в полном облачении, высоко подняв кресты, пошли от дома к дому, от избы к избе, поднимая мужчин и женщин, молодых и старых на последний, решительный бой за священную русскую землю». Историк Дружба в своём исследовании пишет: «Что же позволило людям переломить настроения первых дней и недель войны, что стало их опорой, помогло им собраться и преодолеть все тяготы? За что они готовы были сражаться до последней капли крови – за Советскую власть, за Сталина или за какие-то иные, более близкие и значимые для них ценности? На этот вопрос сложно дать однозначный ответ. Однако очевидно, что в годы войны произошла активизация ряда культурных архетипов, которые обладали большим интегрирующим импульсом и помогли сплочению общества в единое целое. Для того чтобы выстоять в тяжелейшей войне, потребовалась опора на глубинные пласты культуры, сознания, на вековые традиции, которые стали своего рода спасательным кругом, позволившим обществу удержаться на плаву. Один из таких «спасательных кругов» — мощный патриотический подъём».
  К 1942 году наши солдаты уже «научились» по приказу умирать, да только Сталин и его генералы ещё не научились профессионально командовать. Так, в соответствии с директивой Ставки Сталинградскому фронту была поставлена задача «прочно удерживать Сталинградский рубеж, западнее Дона и ни при каких условиях не допустить прорыва противника восточнее этого рубежа в сторону Сталинграда». «Почему всё-таки западнее, а не восточнее Дона? – спрашивают историки А.А. Кольтюков и Ю.П.Квятковский. — Ведь с незапамятных времён любая армия стремилась использовать при обороне противоположный берег водной преграды. Это обеспечивало не только экономию собственных сил, но и врагу создавало дополнительные трудности. Он вынужден был форсировать реку под огнем...».  Ставка, вероятно, ещё не созрела до оперативно-стратегического мышления, допускала ляпы, и войска, теряя целые полки и дивизии, продолжали отступать под натиском врага, уступавшего в численности и техническом оснащении: «С 23 по 31 июля в сражении участвовали 270 тыс. солдат и офицеров Вермахта против 300 тыс. советских; немецкая сторона имела 3,4 тыс. орудий и миномётов, а Сталинградский фронт – 5 тыс.; против 400 немецких танков действовало около 1000 советских».
  27 июля 1942 года появился жёсткий приказ №227, названный в армии: «Ни шагу назад!» Приказ был прочитан перед строем каждой роты. В нём, в частности, Сталин указывал: «Мы уже потеряли 70 миллионов населения… У нас уже нет преобладания над немцами ни в людских резервах, ни в запасах хлеба».  Несмотря на суровость мер, армия продолжала пятиться. Уже в отличие от предыдущего года боялись попасть в окружение. За 1942 год в плен попало в 2 раза меньше солдат и командиров Красной Армии. Бойцы и командиры тех частей, которые наиболее стойко удерживали свои позиции, на деле оказывались в наиболее худшем положении. Соседи бежали, а их окружал противник и брал в плен. Окруженцы и пленные автоматически поражались в правах, даже если кому и удавалось пробиться к своим. (Кто побывал в плену, тот и после войны уже не имел права учиться в военной академии.) Кроме того, у тех, кто попадал в плен, родные подвергались суровым репрессиям. Но всё равно, даже и после приказа: «Ни шагу назад!» военачальники не могли соорганизовать войска для отпора врагу. Войска продолжали отступать. В частях Красной Армии к 15 октября 1942 г. было сформировано 193 заградотряда. Согласно справке НКВД с 1 августа по 15 октября 1942 года заградотряды задержали 140775 военнослужащих.  (В среднем по 3 тысячи беглецов ежедневно!) Нужно было опять находить решение.
  И Сталин, наконец, сделал правильный выбор. «Учитель и вождь всех народов», опять прижатый, но уже не к Кремлёвской стене, а к самой реке Волге, сделал ставку на офицеров образца Русской императорской армии. Ему позарез понадобились именно такие в боевом отношении офицеры, которых он знал. Против именно белых офицеров ему самому здесь же на Волге под Царицыном в Гражданскую войну доводилось сражаться. Тогда сила пересилила силу. И сейчас железный закон войны требовал от сражающейся Красной Армии именно таких командиров, какими были офицеры старой русской армии. Но таких офицеров в армии почти не осталось. Их почти всех как класс уничтожили. Историк-исследователь Русской императорской армии, её офицерского корпуса С.В.Волков констатирует: «Из 110 тысяч офицеров, оставшихся на советской территории после Гражданской войны, в том числе и из (части) тех 45—47 тысяч (кто служил и в Красной Армии), от 70 до 80 тысяч было расстреляно или погибло в тюрьмах и лагерях».
   Чудом уцелевших царских офицеров призвали в армию. Именно они, офицеры Русской Армии, эти последние из могикан, привнесли с собой в сражающуюся армию прежний рыцарский дух, самодостаточность и духовность, издревле присущие русскому воинству.
  С такой армией уже не могла не прийти Победа. По национальному составу «к концу войны в армии насчитывалось: русских — 77,6%, украинцев —13,7%, белорусов – 4%, латышей, татар, башкир и представителей других национальностей — 4,7%».  Другими словами, русские украинцы и белорусы составляли более 95% численности всей армии, и их отцы и деды были православными. Осознавая истинный вклад русского народа в достижение Победы Генералиссимус И.В.Сталин на приёме в Кремле в честь командующих войсками Красной Армии произнёс последний тост. В нём, в частности, были такие слова: «Я пью прежде всего за здоровье русского народа… Я поднимаю тост за здоровье русского народа не только потому, что он руководящий народ, но и потому, что у него имеется ясный ум, стойкий характер и терпение. У нашего правительства было немало ошибок, были у нас моменты отчаянного положения… Иной народ мог бы сказать правительству: вы не оправдали наших ожиданий, уходите прочь, мы поставим другое правительство, которое заключит мир с Германией и обеспечит нам покой. Но русский народ не пошёл на это… пошёл на жертвы… И это доверие русского народа советскому правительству оказалось той решающей силой, которая обеспечила историческую победу над врагом человечества, над фашизмом. Спасибо ему, русскому народу, за это доверие! За здоровье русского народа!».  Война многих воинов лишь укрепила в Отеческой вере, т.е. в православии. Христолюбивое православное воинство в полной мере сумело в жесточайшей войне отстоять общечеловеческие ценности. Герман Геринг, второй после Гитлера военный и экономический руководитель Третьего рейха, на Нюрнбергском процессе заявил: «Мы не учли моральный дух и силу русского народа. Мы просчитались…Русский человек всегда был загадкой для иностранцев, и это оказалось для нас роковым».
  Победа в Великой Отечественной войне была дарована русскому воинству за его великую жертву во имя Правды на Земле, во имя свободы нашего Отечества. И мы должны об этом помнить. Хранить в сердце своём святоотеческую православную веру в Господа нашего Иисуса Христа, которая помогла выстоять русскому народу в течение целого тысячелетия и в роковых войнах, и в роковое российское безвременье!