Репетиция «Немыслимого»

В феврале 45-го было уже предельно ясно: гитлеровская Германия доживает свои последние месяцы. Советские войска брали Будапешт. Всё актуальнее становились планы послевоенного переустройства Европы. И возглавлявшие англо-саксонскую коалицию нешуточно беспокоились: а не займёт ли Советский Союз слишком много территорий? Не овладеет ли европейской промышленностью?

Штабы союзников начали разработку планов по занятию Чехословакии, Австрии и, по возможности, Берлина раньше Советов. Также целью операции было вытеснение Красной Армии из Польши. Была напрямую высказана мысль, что тотальная война является единственным надёжным средством достижения этих целей и для этого необходимо: 1) нанести такое решающее поражение советским вооружённым силам, которое лишило бы СССР возможности вообще вести войну; 2) оккупировать те районы внутренней России, лишившись которых, она утратила бы материальные возможности ведения войны и дальнейшего сопротивления. План этой операции получил название «Немыслимое». Действительно, точнее нельзя назвать. К счастью, Трумэн не поддержал план — советские ещё были нужны, как союзники, чтобы добивать японцев. А чуть позже и Черчилля прокатили на выборах.

Но готовились довольно серьёзно…

И, разумеется, было запланировано поразить советских, пока ещё союзников, сокрушительной мощью западных армий. А как зрелищнее всего это исполнить? Ну разумеется, бомбардировками Германии апокалиптической силы. Смотрите, дескать, и ужасайтесь.

Союзникам было хорошо известно, что прагматичные немцы оттягивали основные силы люфтваффе и ПВО в экономически важные районы, подобные Руру, а также на фронт. Города, практически не имевшие военного значения, защищались слабо. Так, почти все зенитные пушки из района Дрездена были вывезены на Восточный фронт, где их превратили в противотанковые орудия. Поток же беженцев (Красная Армия была в 90 километрах к востоку) довёл население Дрездена до миллиона с лишним. И на Ялтинской конференции было решено, что город войдёт в зону ответственности Советского Союза.

Идеальное место для Апокалипсиса, — решили в союзных штабах.

Маршал британской авиации Артур Харрис был сторонником самых жёстких методов ведения воздушной войны. И если американцы и сами британцы поначалу концентрировали внимание на авиаударах по объектам немецкой промышленности или по крупным инфраструктурным узлам, то с подачи Харриса целью все чаще становились крупные германские города. Маршал считал, что уничтожение немецких рабочих и их семей нанесёт ничуть не меньший урон германской промышленности. Он выражался прямо: «Лично я не считаю, что все оставшиеся в Германии города не стоят жизни и одного британского гренадёра… Целью атаки является нанесение удара противнику там, где он почувствует его сильнее всего, позади частично рухнувшего фронта… и заодно показать русским, когда они прибудут в город, на что способны Королевские ВВС. Эффект будет особенно большим, если избранный в качестве цели город до сих пор является относительно неразрушенным».

В плане воздушных ударов признавалось, что они будут нанесены по рабочим районам, местам расселения беженцев и расквартирования эвакуированных учреждений, но его главная задача – предъявить русским дымящиеся развалины в целях устрашения.

До войны Дрезден признавался одним из самых красивейших городов Европы. Многие туристические путеводители называли его «Флоренцией на Эльбе». Здесь находились: знаменитая Дрезденская галерея с Мадонной Рафаэля, второй по величине в мире музей фарфора, оперный театр, который соперничал по акустике с театром Ла Скала, дворцовый ансамбль Цвингер с музеем королевских коллекций, множество церквей, построенных в стиле южногерманского барокко.

Жители Дрездена были уверены в том, что город не будет подвергаться бомбардировкам. Дрезден был крупным транспортным узлом, но в нём не было военных заводов. Город славился качеством фарфоровой посуды и сигарет. И неприятельская разведка должна же была знать, что он переполнен беженцами! И в нём десятки госпиталей с ранеными!

Вечером 13 февраля, ровно 80 лет назад (я сел писать эту статью точно в годовщину), почти 800 тяжёлых бомбардировщиков «ланкастер» налетели двумя волнами и сбросили 1478 тонн фугасных и 1182 тонны зажигательных бомб. Через три часа новая армада — 529 бомбовозов — сбросила ещё 1800 тонн бомб.

Я слегка погрешил против истины, говоря, что в Дрездене вовсе не было военных целей. На окраинах находились завод по производству противогазов, фабрика, выпускавшая оптику, и несколько мастерских по ремонту машин. Ещё железнодорожное депо могло с натяжкой считаться военной целью, но в него союзники ни разу не попали. А вот в исторический центр с дворцами и госпиталями… «В течение нескольких минут полоса огня пересекла траву, охватила деревья и загорелось всё — от велосипедов до ног и рук…» — вспоминали выжившие немцы после войны.

«Шторм начался, когда сотни меньших пожаров соединились в один, громадный. Гигантские массы воздуха всасывались в образовавшуюся воронку и создали искусственный смерч. Тех несчастных, которых поднимали вихри, швыряло прямо в пламя горящих улиц. Те, кто прятался под землёй, задыхались от недостатка кислорода, вытянутого из воздуха, или умирали от жара такой силы, что плавилось человеческое мясо и от человека оставалось влажное пятно».

Во время ночного ада сёстры милосердия военных лазаретов понесли на себе тысячи искалеченных и контуженных за город, к реке Эльбе. И тут пилоты американских истребителей «мустанг», которые должны были прикрывать тяжёлые бомберы от немецких «мессершмиттов» (которых в небе почти не было), начали охоту на людей, совсем как их прадеды на бизонов и индейцев. Они расстреливали медсестёр и раненых на носилках с бреющего полёта.

Позже документы из дрезденских контор и лекарства из аптек находили в 15, 18 милях от города — так их разнесло возникшим от пожаров смерчем. Очень похоже на ядерный взрыв.

Исторический центр был, фактически, стёрт с лица земли. Площадь зоны сплошных разрушений в городе в 4 раза превысила аналогичную площадь в японском Нагасаки. Погибло, по независимым оценкам, 135 000 человек, пострадало во много раз больше.

Дрезден был не одинок. Готовящееся «Немыслимое» требовалось репетировать, старательно, с дотошностью…

На небольшой город Пфорцхайм (под предлогом того, что это был важный транспортный узел на юге Германии) 23 февраля 1945 года 365 «ланкастеров» в сопровождении 13 «москито» сбросили около полумиллиона фугасных и зажигательных бомб общим весом 1825 тонн. Они породили такой же, как в Дрездене, огненный смерч, в котором сгорели, задохнулись или были погребены под обломками почти 18 тысяч человек. Некоторые горожане сварились заживо в реках, где пытались спастись, поскольку они покрылись густым слоем горящего химического состава бомб-зажигалок.

Вюрцбург англичане превратили в руины в день, когда там традиционно отмечался популярный в Германии музыкальный фестиваль. В начале марта 1945 года культурные британцы предупредили по радио своих немецких слушателей: «Внимание, друзья Моцарта. 16 марта мы сыграем вам одну из его симфоний». Старинный университетский город, в котором не было никаких доступных для ударов с воздуха заводов (они были запрятаны глубоко под землёй), но зато располагалось 40 госпиталей, прилетели стирать с лица земли 225 бомбардировщиков. За 17 минут они уничтожили этот католический центр Южной Германии, знаменитый своими церквями, дворцами, университетом и библиотеками.

А советские солдаты, так и не постигшие «Немыслимое» от западных союзников, через два месяца спасут из чехословацких горных штолен картины Дрезденской галереи. И будут снимать пилотки перед Сикстинской Мадонной. А через десять лет спасённые картины вернутся в Дрезден, домой. Город будет отстраиваться заново до шестидесятых годов.

…На здании Цвингера, в котором теперь расположена знаменитая картинная галерея, до сих пор можно прочитать нацарапанную на русском надпись: «Проверено, мин нет».

Антон ВАСИЛЬЕВ.