Всегда остаётся надежда

НАДЕЖДА

* * *
О том, что делают «верхи»,
Уже слагают басни,
Но и мои, увы, грехи
Стране небезопасны.
Ведь, несмотря на «мелкоту»,
Они с другими тоже
Отчизну тянут в темноту,
И всё сильней, похоже…

Луч солнца купол золотит,
Летят молитвы тесно,
Но сколько к Богу долетит,
Кому из нас известно?..

ПАМЯТИ ПОЭТА

За молчаливо-дикий нрав
Его назвали «карасём».
Он был, конечно, в чём-то прав.
Теперь он прав уже во всём…

ДУША ПОЭТА

Она своя в стране теней,
Живёт и будущим, и прошлым.
Уму главенствовать над ней
Не представляется возможным.

* * *
«…но точно знаю, что вернусь».
Игорь Тальков
Когда уйду, – словно растаю, –
Туда, куда не ходит почта,
Вернусь ли снова к вам, не знаю,
Но вы ко мне придёте точно.

ВОПРОС

Но пишем, пишем, тем не менее,
Не поднимая головы.
Кто нам приносит вдохновение?
Посланник света?
Вестник тьмы?..

* * *
«Чужая душа – потёмки»,
И своя душа – потёмки,
Не дошёл к ней свет небес.
Глупо думать, что потомки
К ней проявят интерес.

Но пишу, пишу стихи я –
Без названья, без числа.
Ведь Поэзия – стихия:
Подхватила, понесла…

* * *
Безмерно оно —
это тихое женское мужество,
Я б орден давал за него.
Ну, не орден, так брошь,
Когда ты, уставшая за день
почти что до ужаса,
Рыданья сглотнув,
у плиты потихоньку поёшь.
К авоськам и сумкам,
по воле мужчин, прикандалена,
Ведёшь ты
понятные женщинам только бои.

Как жалок мужчина,
сующий в своё оправдание
Рублёвый тюльпанчик
в бесценные руки твои!
А ноша твоя —
нет весов таких в мире —
не взвешена,
А слёзы твои —
это наши земные моря!
Ты помнишь, что мать ты.
Жена и сестра, а что женщина,
Порой забываешь,
но в этом вина не твоя.

Лишь только рассвет
за тяжёлою шторой забрезжится,
Как ты на ногах,
и натянута, будто струна.
И всё на тебе, такой хрупкой
и маленькой, держится.
Так было, так есть,
и так будет во все времена.

* * *
Про аленький цветочек
Я чудовищем страшным без ласки
Так и прожил бы жизнь до конца,
Если бы мне не явилась из сказки
Ты — любимая дочка купца.
Только скоро уж сказка сказалась,
Больно скоро к другому ушла, —
У меня ж без неё оказалось,
В сердце вовсе не стало тепла.
И вся жизнь моя стала,
как прочерк;
Всё вокруг, как в каком-то дыму.
Ведь кто аленький видел цветочек,
Что садовые розы тому?
И брожу я в полях неустанно,
Чтобы реже встречаться с людьми.
Видно, снова чудовищем стану, —
Как все те, кто живёт без любви.

* * *
Я весь день хожу, как в маске,
С нарисованной улыбкой,
Чтоб напрасно не тревожить
Грустью близких мне людей.
Да и кто поможет, если
Ты сказала, что ошибкой
Было всё у нас, ошибкой
Непростительной твоей?

* * *
Цвети, сурепка золотая,
Дыши медовым ветерком.
И ты, ромашка полевая,
Цвети в обнимку с васильком.
И мак, не прячь свою корону,
Цвети...
Да что там говорить,
Цветите все.
Я вас не трону.
Цветов мне некому дарить.

Сияет день. В лесопосадках
Деревья тень свою пасут.
И ломит плечи, да так сладко,
Что, оглянувшись, я украдкой
Смотрю: не крылья ли растут?

А я мечтал о светлом дне,
Когда любовь земную встречу
И крестиком в календаре
Я этот звёздный день отмечу.
Но встала на пути не та,
Мы жили вместе, но — отдельно...
Теперь ты ранена, мечта,
Но я, надеюсь, не смертельно.

Могут умными казаться.
И сосне в любви признаться.
Могут с ведьмами водиться.
Псу-бродяге поклониться.
Речке молвить: «Извини...»,
Могут многое они.
О всеобщем мире могут
С постоянством дурака
День и ночь мечтать под грохот
Вертолётного полка.

Беглый огонь

Снова, память, с тобой мы одни.
Не ленись, принимайся за дело.
Вспомни, память,
— как пламя в те дни
Не в одних только домнах гудело.
Я поэт из породы тихонь,
Но не смог не поддаться волненью.
Кто сумеет найти тот огонь
И вернуть моему поколенью?

Вот мы и расстались. Напоследок
Медный ключик мне швырнула ты.
Горстью на пол брошенных таблеток
Раскатились прежние мечты.

Сжал я кулаки
с протяжным хрустом
И уткнулся в свой забытый плед...
Эту боль сердечную «искусством»
Назовут спустя две тыщи лет.

В дороге
На недостиранных простынках
Усталый люд вовсю храпел.
Вагон шёл плавно, лишь на стыках
Всем телом вздрагивал, скрипел.
Дверь в тамбур креном распахнуло
Под храп нетрезвых мужиков
«Ого, — я думал, — как тряхнуло
Страну на стыке двух веков».

* * *
Вечерней улицей осенней
Качу я свой велосипед.
Сквозь листья комнатных растений
Из окон льётся тёплый свет.
Он пахнет ужином и лаской
Вас нежно любящей жены;
Все в жизни радужные краски
В нём, как в воде, отражены.
Останьтесь счастливы на этом,
Вот мой наказ. И мой завет.
А я? Я буду греться светом
Из ваших окон. Я — поэт.

* * *
Мы — жертвы
дьявольской игры.
А может,
все мы просто бабы:
Как добродушные хохлы,
белорусы и кацапы,
Ведь тыщу лет, как мы близки
Не по указу — Волей Божьей,
Но вижу вышек я ростки
На месте нынешних таможен.
И заползает в сердце грусть,
И я одним вопросом маюсь:
Была ли Киевская Русь?
Я что-то в этом сомневаюсь.

* * *
Таких, как я, в России много.
Нас обмануть немудрено, —
И это делали давно,
И нынче делают неплохо.
Добры, доверчивы, как дети,
На радость сборищу барыг
Мы часто попадаем в сети.
Но как бы ни было, на свете
Нас больше всё-таки, чем злых.

* * *
Полно в России нищих вновь.
И тьма царит на свете белом.
И к людям я свою любовь
Не доказал ни разу делом.

Хоть про любовь свою не лгу,
Она без дел подобна праху...
Ну, чем я людям помогу?!..
Отдать последнюю рубаху?

* * *
Я — русский. Трепетно и жарко
Люблю Россию... Но не всю.
В ней много есть того, что псу
Под хвост бы выбросить не жалко:
Глухое пьянство, тяжесть мата,
Разврат и вечное «авось»
На брюках вечная заплата,
И вечная на сердце злость.
С утра похмельная усталость,
И снова мат, и пьянка вновь...
О, Боже мой! А что ж осталось?
— А ничего... Одна любовь.

* * *
Этот пруд с волною мелкой...
Эти дебри камыша...
Замирает вербной веткой
Вознесённая душа.
И луна плывёт за лодкой,
И такой над миром свет,
Что лицо улыбкой кроткой
Озаряется в ответ.
Но за миг всего до счастья, —
Почему всегда за миг?! —
Бликом вспыхнет на запястье
Циферблат часов моих.
И подкошенная стрелкой
Навзничь падает душа
В этот пруд с волною мелкой,
В эти дебри камыша...

* * *
За окном непогода осенняя.
Ветер начал раскачивать дом,
И гляжу из окна я растерянно
На просёлок, размытый дождём.

На коленях раскрытая Библия.
Неужели пророки правы?
И от водки и блуда погибнем мы,
Как мужик у соседки-вдовы?

И напрасно душа моя мечется...
Стоп! Не лучше ль взять
в руки топор
И не ныть о судьбе человечества,
А поправить соседке забор?

Мой дядя
Он добродетелью не блещет,
Не отличается умом,
С утра, как воду, водку хлещет,
И жизнь свою зовёт дерьмом.

Но если б он был дипломатом,
И только б чёрный кофе пил,
И не ругался б вовсе матом,
Его не больше я б любил.

Прости его, коль сможешь, Боже!..
Была б светла его стезя,
Я не любил его бы больше,
Ведь больше — попросту нельзя.

* * *
Когда ко мне пришёл сосед
С обычной просьбой — денег занять,
Ему соврал я: «Денег нет...»
Соврал с открытыми глазами,
Сказав: «Не дали нам зарплату...»
А в полночь правая рука
Заныла, как от сквозняка,
И превратилась в волчью лапу.

Так и хожу, как без руки,
В кармане пряча когти лапы.
А мне навстречу земляки
Идут, подняв воротники
И глубоко надвинув шляпы.

* * *
О люди, время не кляните!
В нём, как в ребёнке, нет вины.
В сердца друг другу загляните:
Ни света там, ни глубины.
Взамен супружеского счастья
Мы предпочли разврат и блуд,
И вместо правды —
ложь, и часто
Ругаем время, а ведь в часе —
Всё те же шестьдесят минут.

Николай ЗИНОВЬЕВ