Царёвы поиски, или тайная миссия Петра Романова

В конце 1716 года в европейских газетах появились сообщения о том, что русский царь Пётр Романов едет с визитом на Запад. Газеты пестрели заголовками о предполагаемых намерениях царя: едет ли Романов к докторам или опять хочет строить корабли в Республике Объединённых Нидерландов? Каковы планы русского царя, нет ли у него политических намерений?!
Голландский дипломат Роберт Гус рассеянно вздыхал и разводил руками, говоря при этом, что планы Руса (Rus=русский) до сих пор не ясны, поскольку его придворные всё держат в строжайшем секрете.
Даже король Дании не был проинформирован о времени и маршруте путешествия Петра Романова через портовый город Гольштейн, хотя и было известно, что Пётр заранее интересовался происходящим в этой стране. Но никто не понимал почему?! Что говорить тогда о планах, целях и замыслах этого монарха!
Местные журналисты пытались иронизировать: мол, неужто голландские дельцы заждались этого странного визита? А европейская элита саркастически добавляла: «Мы не просили царя вернуться в Голландию так скоро»...

Но просили или не просили, ждали или нет, а Его Величество Русский Государь Пётр Романов 11 декабря 1716 года прибыл в Объединённую Республику Нидерландов.
Он был уже не тем принцем-юнцом, долговязым технотом, скромно живущим под крышей рабочего кузнеца, недалеко от Заандамского строительного дока и желавший учиться строить корабли. Тогда он был скорее странным парнем, которого все запросто называли «царь-плотник». Да и сам он не желал огласки и просил кузнеца хранить молчание, но его жена растрезвонила по всей округе, что у них живёт русский царь. Моментально его повсюду стала сопровождать толпа зевак, что вынудило Петра подыскать себе другое жильё.
Царь Пётр I приехал в Голландию ровно через 20 лет после первого визита.
За эти годы мир изменился и выглядел совсем иначе.
С 1700 года шла Великая Северная война, бесконечный непрекращающийся конфликт между Швецией и государствами вокруг Балтийского моря, в ходе которого Петр I сделал то, чего не удавалось никому другому: нанёс шведам сильнейший удар в пах, показав европейцам, что с Россией нужно считаться.
Царь заранее предупредил своего представителя в Гаагском посольстве о том, что его визит будет носить неофициальный характер.
Прибыв в Республику Объединённых Нидерландов, он на первый взгляд выглядел как турист, бесцельно бродящий по улицам Амстердама, Заандама, Хорна и других голландских городов. На самом деле все его посещения, встречи и визиты были расписаны по часам.
Руководство Генеральных штатов Республики Нидерландов решило соблюсти «все виды почтений и церемоний вежливости», создав для этого специальный комитет. Официальный приём был организован в шикарном, бывшем офицерском клубе Амстердама Кловенирсдулен, прекрасно подходящем для церемоний приёма царственных особ. Но у Питера (как по-голландски называли его местные жители) были другие планы.
Он поехал на ужин к своему старому знакомому Кристиану Бранцу, торговцу оружием и надёжному деловому партнёру России. На следующий день, встав в 5 утра, царь уже ехал на судовую верфь и встречал там своих знакомых судостроителей Восточно-Индийской компании (VOC), сердечно с ними обнимался и болтал без всяких церемоний.
В столярной мастерской он попросил у хозяина брусок дерева и сказал: «Сделаю для тебя кое-что на память!» И под удивленными взглядами сопровождающих его знатных гостей выпилил из деревяшки маленькую лодку.
Между тем, газета «Европейский Меркурий» сообщала, что царь ежедневно вставал задолго до рассвета, совершал поездки по городу, в одиночку или с несколькими спутниками. Всё выглядело обычно и неформально. Ничто, по её словам, не указывало на то, что Пётр глубоко вникает в перипетии мировой политики.
Шведский шпион Йоаким Прейс сообщал начальству, что царь проводит время в наблюдениях, чаще всего на кораблестроительных верфях, одетый в чёрную поношенную куртку. При себе у него охотничий нож, на голове вместо парика русская меховая шапка-ушанка.
Через месяц Прейс уже писал: «Визит царя начинает разочаровывать. Что же будет через месяц или два?»
Он же не знал, что Пётр был не просто царём-плотником или обычным туристом, он был гением. Пётр путешествовал из города в город, объезжал деревни, чтобы полюбоваться архитектурой загородных домов и их красивыми садами, бродил в живописных галереях и посещал научные лаборатории. Он интересовался жизнью и бытом голландцев вовсе не из любопытства, а для извлечения пользы своей родине.
По его словам, было необходимо, чтобы Россия познакомилась с цивилизованным современным миром и должным образом начала развиваться по западному образцу.
Писатель Якоб Кампо Вейерман, символ голландского просвещения, наблюдал этот процесс с большой радостью. В его глазах Питер был «Солнцем», которое приобретало знания, чтобы осветить ими свою империю.
И всё же Вейерман сомневался в миссии Питера. В своём сатирическом журнале «Амстердамский Гермес» он опубликовал статью, в которой писал, что придворных Петра, взращённых на чесноке и луке, наука и искусство не сможет цивилизовать, это равносильно тому, чтобы надеть на обезьяну только что привезённые из далекой страны кружевной воротник и шляпу со страусиным пером и объявить её образованной.
В начале марта 1717 года Пётр, наконец, переехал в посольство России, находящееся на улице Ланге Воорхаут в Гааге.
Вскоре туда прибыли избранные делегаты Генеральных Штатов Республики Нидерландов, чтобы поприветствовать государя и заверить его в их искреннем дружественном расположении, в желании развивать отношения, а также предложить взаимовыгодные контракты, о чем возвестил ежедневный газетный лист «Европейский Меркурий».
Неделю спустя Петр совершил ответный визит в парламентский дворец Биненхоф, где депутаты показали, что они очень хорошо знают, чем интересуется и что любит русский царь.
Ради забавы они предложили ему провести какое-то время в тёмной, закрытой лодке с учёным-естествоиспытателем Николасом Хартсукером, исследователем магнетизма, который хотел доказать царю, что он может определить степень широты и долготы с точностью до миллиградуса, чтобы показать, где именно они находятся на пруду.
Питер, проведший три часа в обществе с этим человеком, указал на некоторые его ошибки и всё же пожертвовал ему некоторую сумму и пригласил в Россию.
По словам очевидцев, он сказал: «Я не осуждаю алхимика, который пытается превратить металлы в золото, механика, который изобретает вечный двигатель, или математика, который пытается определить долготу места. В своём поиске необычного и неожиданного они могут сделать многие иные полезные открытия для человечества. Таких людей следует всячески поощрять, а не презирать, как это делают многие, называя их исследования заблуждением».
Русский правитель медленно, но верно продвигался вниз по стране на юг через города Лейден, Ворбург, Флиссинген и Дордрехт. Корреспондент газеты «Антверпен-пост-Тейдинге» в Гааге предположил, что во время пребывания русского монарха возможно пройдут переговоры о восстановлении мира на севере. Он был недалёк от истины.
Царь направлялся в Париж, чтобы убедить французов прекратить финансовую поддержку шведов. Он стремился к союзу между Россией и Францией – союзу, который должен был положить конец Великой Северной войне.
Но пока он держал свою повестку дня в секрете и вёл себя так, как будто идея посетить Францию родилась у него в самую последнюю минуту. Париж о его планах не догадывался, что вскоре и подтвердили переговоры.
Своим видом Пётр очень выделялся среди элегантных представителей высших кругов французского общества: он носил льняной воротник, короткий парик без пудры, простое коричневое пальто с позолоченными пуговицами, ходил без перчаток и манжет. Его пальто всегда было нараспашку, а шляпа чаще всего покоилась не на государевой голове, а на роскошном столе, как писал французский дипломат Либой.
Тем не менее он с уважением отмечал, что при всей этой простоте и грубой наружности царя и его скверной компании его поведение было безукоризненным, а поступки безошибочными.
27 июля царь Петр вернулся из Франции в Нидерландскую Республику, где как ни в чём не бывало возобновил свою программу.
Петр отправился в Маастрихт, Утрехт, Зандам и Хоорн, посещал там художественные, научные и, конечно же, судостроительные фирмы, встречался с учёными и деловыми людьми, покупал технику, картины, инструменты, заводил новые знакомства и приглашал специалистов на работу в Россию.
Наконец, документ огромной важности лёг на стол для всеобщего обозрения.
А 15 августа 1717 года Россия, Франция и Пруссия подписали в Амстердаме договор, согласно которому Франция обязуется прекратить выплаты Швеции и берёт на себя роль посредника в мирных переговорах.
Мир наступил спустя четыре года после подписания договора.
Россия надолго закрепила за собой политическую роль на Западе. И это стало главным призом, который русский царь увёз с собой в Россию, помимо его технических приобретений, художественных сокровищ и научных познаний.
«Европейский Меркурий» после его отъезда заключил: «То, чего достиг этот Рус, не удавалось ни одному кайзеру в мире в предыдущие века!»
Культурный же аспект поездки российского монарха по голландским землям также имел огромное значение. Многое из того, что Пётр «перенял» у голландцев, прижилось в России и пополнило её культурную сокровищницу.