Чувство родимой земли

Дудин Леонид Анфиногенович живёт в городе Белоозёрский Воскресенского района. Окончил Военную инженерную академию им. Петра Великого. Заслуженный испытатель космической техники. Ветеран Воздушно-космических сил. Пишет стихи и прозу. Член Союза писателей России. Обладатель государственных и общественных наград. Лауреат Всероссийских литературных премий им. М.Ю. Лермонтова, И.Д. Сытина, Губернаторской литературной премии им. Роберта Рождественского. Лауреат Всероссийской музыкальной премии им. Андрея Петрова. Член Президиума Академии российской словесности, член правления Московской областной организации Союза писателей РФ, редактор газеты «Воскресенск литературный». Первый Почётный гражданин города Белоозёрский. Почётный гражданин Воскресенского района Московской области.

---

НА РОДИНЕ

1.

Легко полевая тропинка

Бежит, раздвигая стерню,

К торжественно-чинным Починкам

С домами – один к одному.

Отцы их рубили как надо,

Добротно рубили сыны

Из самой звенящей и ладной

Высокой столетней сосны.

Несложные телеантенны,

Линуя пейзаж новизной,

Над шифером крыш постепенно

Сливаются с голубизной.

Здесь нет на весёлых калитках

Тяжёлых и скучных замков.

Дома и светлы, и открыты,

Как души моих земляков.

Мне эти дома с малолетства

Понять до конца помогли,

Что нет драгоценней наследства,

Чем чувство родимой земли.

2.

Стоит у высокого тына

Недвижимо тихая мать

И самого младшего сына

Сквозь солнце не может узнать.

Но вот покачнулась легонько,

Вздохнула чуть слышно: «Сынок…»

Дойник, прозвенев о щебёнку,

Скатился в горячий песок.

3.

Не плачь, негасимая мама,

Ты видишь, я жив, невредим,

Хотя было риска немало,

Чтоб стать не однажды седым.

Но знай, ничего не случится…

Недаром небес голубей

Горят боевые петлицы

На серой шинели моей.

* * *

Спаситель говорит:

«Нет больше той любви,

как если кто положит душу свою

за други своя» (Ин.15, 13).

«Что ты, мама, рано встала,

Цвет мой алый, не спала,

Что ты плакать перестала —

На войну ведь собрала?

Неужели не поплачешь,

Слёз печали не прольёшь?

Теплоту не обозначишь,

К сердцу сына не прижмёшь?»

«Погоди, сынок, немного,

Ну, немного погоди,

Всё начнётся от порога –

Остальное, впереди…

Ты служи, родной, как надо

И не будешь одинок.

Рядом с горем есть и радость —

В этом истина, сынок.

Рядом други, рядом Знамя…

Со щитом ли, на щите

Всё есть Богово над нами

На земле, на высоте.

Победителем вернёшься…

А в деревне говорят,

Как любил ты речку Вёкшу,

Как любил своих ребят!»

* * *

Торжественно и принародно,

Беря с родителя пример,

Я присягал стране огромной

По имени СССР. 

Сказал вот так, высоким слогом,

Себе сказал: «Так и пиши…» —

Поверьте, я ещё не сломан,

То состояние души.

Я присягал большому делу,

Держать раскрытым

чести меч —

От сатаны, от беспредела

Своё Отечество беречь.

И это тоже не бравада,

Нет, не риторика, — но гимн! —

И справедливости, и правде,

И людям самым дорогим.

И с тем я буду похоронен,

Как гражданин, как офицер,

В защитных полевых погонах

Под Красным флагом СССР.

О РОДОСЛОВНОЙ

«...Истребить племя Дудино...»

Из указа Иоанна IV Грозного.

Благородных кровей

                                   и высокого чина,

Всё при мне и навеки со мной,

Я родился в деревне Починок,

Между Вологдой и

                   Костромой.

Мои предки с хорошей

                       житейскою хваткой,

Не гнушались работать,

                          служить

И умели за отчину в схватке

Свои головы с честью сложить.

Мои предки – открыты,

                       сильны, светлолики…

Так могли говорить

                      и любить,

Что всё племя указом великим

Иоанн повелел

                истребить.

Но не ведал он, Грозный,

                             что слово и песню,

Бесшабашный лихой перепляс

Никогда не убьёт, —

                      ну, хоть тресни! —

Ни царя, ни повыше — указ.

И пошли неугодники

                   в нó ви бесстрашно,

К сухонятам,

в саму глухомань,

Измотав государеву стражу

И минуя плебейскую рвань.

И с тех пор беспрестанно

                            угодья пахали

И по совести

              дело вели,

Учредив разом власть вертикали

От небес — до людей и земли.

2.

Я брожу по угорам,

                    болотам, корягам,

Понимая лесов перезвон…

Мне бы надо набраться

                        отваги

И признаться Вам пра…

                        Харитон,

Что послушны мне, к счастью,

                                топор и рубанок,

Скоростная строптивость ракет,

Улетающих вдаль спозаранок

На орбиты соседних планет.

* * *

Лес ты мой,

Океан зелёный,

Что ни дерево —

То волна…

Затерялась в твоих затонах

Моя отчая сторона.

Где-то там,

Нет, не мною встреченные,

Выйдут вечером —

Гибкость лоз —

Из реки, —

То, что надо, — женщины,

Выжмут водоросли волос.

— Ах, красавицы!

— Ах, вы, вороги —

Белобокие берега! —

Ахнет месяц

На звёздном пологе

И вослед навострит рога.

 * * *

Снова где-то внутри заёкало,

Затревожилось неспроста…

Что ж вы снитесь, мои далёкие,

Нековерканные места?

Снится вечностью

Дом бревенчатый —

Пятистенок с лицом крутым,

Наверху

Петухом увенчанный,

Словно солнышком Золотым.

А окрест

В тишину влюблённая,

Удивлённая,

Что ни глянь,

Расстилается потаённая

К морю Белому

Глухомань —

С нераспаханными

Берлогами,

До зимовья — не докричись,

Гать — болотина

Многорогая —

Недотрога —

Большая Чисть.

Лишь отсюда вся Русь,

Без вычета

Самой малой тропы,

Видна.

Слева — Сухона,

Справа — Вычегда,

Прямо — Северная

Двина.

При раскладе таком,

Немереном,

Нет вопросов

Кому служить,

За что голову,

Преднамеренно,

Не страшась, сложить.

АЭРОПОРТ

Не знаю, кто не без волнения

В преддверье нового войдёт…

Наверно,

с тем же настроеньем

Вхожу и я в аэропорт.

Возле конструкции ажурной,

Сплошь из дюраля и стекла,

Гляжу,

приветствуя дежурных,

На флаги и на вымпела.

Спешу смотреть

на МИГи, ИЛы,

На силу взлётной полосы,

На горизонт неторопливый

Без ожидания грозы.

И – весь в предчувствии полёта,

Весь в ожидании высоты

И той, ещё не взятой, ноты

У закритической черты.

* * *

Я поверил звезде —

В свой удачливый рок.

К небу руки воздев,

Выступал как пророк.

Запрокинув лицо,

Глотку я открывал

И в атаку бойцов

От земли отрывал.

Сколько раз –

и не счесть! —

Жребий счастья тянул,

Чтоб не умер бы весь,

Не горел, не тонул…

Навалилась стеной

На меня высота,

Над упругой спиной

Подводилась черта.

Но не верьте, что я

Высоты той не взял,

Что на скользких камнях

Был убит наповал.

Вы ходили в кино,

Бой наш видели там…

Хоть с трудом, всё равно,

Еле-еле, но встал.

И, поднявшись наверх,

Почерневший, в золе,

Ел обугленный снег,

Припадая к земле.

* * *

В полшаге огневой рубеж.

А дальше некуда. Последний…

Восходит день высокий летний

И удивителен и свеж.

Отполированным железом

Лицо и руки холодит…

Жерло остылое из леса

В глаза мои не зря глядит.

Возможно, и не под броню

Сейчас с гранатами бросаться…

Но всё же взрыв,

когда раздастся —

К земле спасительно прильну.

НА ПАРАДЕ

Трепещут над нами знамёна,

Куранты торжественно бьют,

По площади Красной в колоннах

Гвардейские части идут.

Оркестры

«Славянку» играют,

Ликующей медью звеня, —

Счастливей момента не знаю,

Не знаю значительней дня.

Взлетает:

«Равненье на право!» —

Колотится сердце в груди…

И звёзды Кремля величаво

Рубином горят впереди.

АЛЕКСАНДРУ ТЮРИНУ

«Выхожу один я на дорогу…»

М.Ю. Лермонтов.

Я просил разрешения у Бога

За Вселенский забор перелезть,

Чтоб облегчить, хотя бы немного,

Эту жизнь, коль она ещё есть.

Сноп орбит не вязал, как попало,

Плача, горло ракет надрывал,

Лишь бы смерть

в Море Смерти упала

И убита была наповал…

А в садах Мироздания, кстати,

Видел – Архистратиг Михаил

Благочинно средь ангельской рати,

Указуя на Землю, ходил.

Я стоял тенью теми и света

На развилке разлуки – любви,

Осознав до болезни, при этом,

Что верны откровенья мои.

Осмелев, сделал шаг к Богосвету,

Говорил, вопросив, невпопад:

— Есть ли жизнь

меж бессмертьем

и смертью?

Иль меж ними —

стеной — Звездопад?

— Передай, —

протрубил Он — народу,

А собратьям — вдвойне! —

Благовесть, —

Кто один выходил на дорогу,

Тот познал

и погибель, и честь.