slovolink@yandex.ru
  • Подписной индекс П4244
    (индекс каталога Почты России)
  • Карта сайта

Василию Татищеву — 335 лет

Василию Татищеву — 335 лет

Василий Никитич Татищев (1686—1750) выступал духовным гигантом, создавая первую «Историю Российскую». Его род происходил от младшей ветви князей смоленских. Татищев сражался под Полтавой – подле государя, и был ранен. Позже совершенствовал своё образование за границей: где обучался инженерному и артиллерийскому делу. Прибыв на родину, он учреждает управление, названное Горной канцелярией; он основывает Екатеринбургский завод, положив, таким образом, начало возникновению города. При заводах, созданных им открываются школы: и начальные, и обучающие горному делу. Затем он отправляется в Швецию и Данию для посольских миссий, ибо дипломатическая одарённость была ему присуща не в меньшей мере, чем организаторская. Самостоятельная русская работа в сфере естествознания начинается с Татищева: с его инструкции для геодезистов, отправленной в Сенат и в Академию наук. Попутно Татищев становится основателем новой отрасли: источниковедения; ибо очевидно насколько невозможна история без источников. И растёт, собирается, копится «История…».

Ивану Сурикову — 180 лет

С детства запоминалось, поражая родными ощущениями, будто давно живший поэт подслушал твои, сегодняшние, подростка из другого века: «Вот моя деревня; / Вот мой дом родной; / Вот качусь я в санках / По горе крутой; // Вот свернулись санки / И я на бок — хлоп! / Кубарем качуся / Под гору, в сугроб». И виден густейший, с высверками синевы, благоухающий снег, и ощущаешь падение… Простота мастерства – или поэзия правды? А правда крестьянская, народная была наждачной, дегтярной, скупой…

Опубликоваться Ивану Захаровичу Сурикову (1841—1880) помог Плещеев; молодой человек, порвав с отцовской торговлей, работал переписчиком бумаг и типографским наборщиком, но бедность душила: он вновь возвращается в лавку отца.

У поэта вышло три книги при жизни. Он болел туберкулёзом, лечился кумысом, умер в бедности, молодым. Грустная жизнь: так не соответствующая детскому счастья летящих санок и падению в сугроб. …развернётся, гудя звуком «Дубинушка», покатит, повлечёт вдаль унылая, исхоженная дорога, и раскаты звуковые вольются в воздух, пронизанный чем-то неизведано таинственным: «Ой, дубинушка, ты ухни! / Дружно мы за труд взялись. / Ты, плечо мое, не пухни! / Грудь моя, не надорвись!..». Стих Сурикова, естественно, прост… Как молоко пить питательное, духовное – перечитывать Ивана Сурикова: целебно при душевном недуге…

…а кто у нас сегодня духовно здоров?

Леониду Дербенёву — 90 лет

Песни на его стихи становились знамениты, украшая собой лучшие фильмы, во многом обязанные успеху именно песен… Стихи писал Леонид Петрович Дербенёв (1931—1995), или дело ограничивалось именно текстовой песенной спецификой, не поднимающийся до понятия поэзия? Он был поэтом: с внимательным прищуром и тонким отношением к действительности. Песенная музыка не сможет существовать без слов: что понятно, но только достойные слова способны обеспечить долгое звучание песне: а песни на стихи Л. Дербенёва поются и ныне, радуя и веселя, лирическим порывом обнимая иные души: «Берёза — белая подруга / Весенних зорь, прозрачных рек, / Скажи, скажи, какая вьюга / Тебе оставила свой снег? // Ветвями тянешься за мною, / На плечи руки мне кладёшь / И шелестящею листвою / Без слов, без музыки поёшь».

Свободное дыхание было присуще тому, что писал Дербенёв, но и — задор, лёгкое неистовство, оттенок абсурда даже… Вспомните песенку про султана и его гипотетических трёх жён! Вспомните весёлую, бурлящую песню, исполняемую В. Невинным в классической комедии «Не может быть»… Губит людей не пиво…

Песни остались: они живут, летят над землёй, им рады и новые поколения, понятие не имеющие о фильмах, где они прозвучали впервые…

Феликсу Чуеву — 80 лет

В стихах Феликса Ивановича Чуева (1941—1999) была лёгкая прозрачность и некоторая хорошая, отчасти детская наивность, сопряжённая с верой в бесконечные, неизбывные силы Родины, в правильность её движения; в его стихах была правда: и тогдашнего времени, и трепетного человеческого сердца, интуитивно отвергающего тьму и негатив, грязь и всякого рода спекуляции: того, что воцарилось постепенно в Отечестве: «Акварельные дали / Рисовала страна. / Мы за Родину пали, / А она не нужна. // За Победу, за правду, / За Российские сны. / Мы погибли — и ладно, / Мы уже не нужны. // Наши звёзды ломают, / Топчут наши цветы, / Словно после Мамая, / В душах даль пустоты».

…а столько простора, столько неба, столько поля: что, казалось бы, счастье должно быть органично и естественно: простое, русское, не омрачённое ничем, ведь: «Ах, поле медленное, гладкое — / я прямо на поле лежу, / держу травинку кисло-сладкую / и небо медленно цежу».

В поэзии Чуева были тонкость и точность, а ясность, которая вела его вектором жизни и поэтической судьбы, никогда не изменяла ему; невозможно было путаться в придаточных предложениях: строка решалась на уровне устремлённости… порою, казалось, в небо…

Комментарии:

Авторизуйтесь, чтобы оставить комментарий


Комментариев пока нет

Статьи по теме: