slovolink@yandex.ru
  • Подписной индекс П4244
    (индекс каталога Почты России)
  • Карта сайта

Вспоминая дмитровскую школу

Наша школа была ещё совсем юной, когда мы впервые переступили её порог. Каким огромным казался мне, 6-летнему, бывший помещичий дом, выкрашенный жёлтой краской, с белыми колоннами, с боковым входом через второй этаж, со множеством классов-каморок, откуда всегда неслись наплывавшие друг на друга звуки фортепиано, скрипок или баянов, требовательные голоса преподавателей, где в просторном актовом зале со сценой и с широченными, в полметра, половицами, занимался хор или струнники и где всегда устраивались концерты и экзамены.

Здесь 75 лет назад откры-лись фортепианные курсы «ДмитровЛага», ведавшего грандиозной стройкой эпохи социализма — каналом «Москва — Волга». Курсы впоследствии и стали одной из самых известных в Московской области музыкальных школ. В нашей истории, как в истории любой другой страны, неразрывно переплелось великое и ужасное — не растащить и не разделить. Тогда на территории Борисоглебского монастыря размещалось управление лагерей, зэки с тачкой и лопатой денно и нощно прокладывали путь волжской воде в столицу СССР, но для заключённых и вольнонаёмных открыли музыкальный кружок! Монастырь вновь сияет в своей первозданной красоте, а городская музыкальная школа за прошедшие семь с половиной десятилетий выпустила без малого три тысячи учеников; почти четыре сотни из которых стали профессиональными музыкантами, продолжив образование в средних специальных и высших учебных заведениях. Несколько поколений учащихся научились здесь не просто играть на музыкальных инструментах — они приобщались к основам музыкальной культуры и эстетики, усваивали уроки жизни, преданности своей профессии и своему городу.
С благоговением вспоминаю своих чудесных учителей – директора Ивана Михайловича Зайцева, недоступного и величественного, как Саваоф, свою первую наставницу Веру Михайловну Михайлову, красивую, яркую, совсем юную в начале 50-х годов, Александру Михайловну Сергиевскую, воплощение доброты и снисходительности, к которой попал позже, подтянутую и требовательную Елену Ивановну Еремееву, преподавателя сольфеджио и музлитературы.
Диву даёшься бесконечному терпению наших наставников, когда вспоминаешь, каким непоседливым и озорным был чуть не во все годы учения — с вечными ужимками, каверзами, отлыниванием. Казалось бы, какие там инвенции Баха или этюды Черни — Гермера, на что уходит жизнь, когда за окном шумит дивная весна с гомонящей детворой или манит засыпанная снегом зима с санками и штурмом снежных крепостей? Но ведь смогли же учителя нас образумить, воспитать, выучить, привить любовь к музыке и выпустить из школы с пятёркой на выпускном экзамене!
Александра Михайловна любила назидательные истории из жизни замечательных людей. В ответ на мои взбрыкивания «Ну, сколько можно играть гаммы, ведь их только в начальных классах проходят!» наставительно рассказывала: «Рахманинов, уже студент консерватории и прекрасный музыкант, всё время играл гаммы. Соседские девицы кричат ему в окно: «Сергей Васильевич, ну, сыграйте что-нибудь стоящее!». А он, представь себе, продолжает гаммы — полчаса, час. Только потом что-нибудь им сыграет. А ты говоришь «Сколько можно!».
«Вдохновение — такая гостья, которая не любит посещать ленивых», — любил говорить Пётр Ильич Чайковский», — промолвит мне в другой раз будто невзначай. И раз помню об этом почти 60 лет спустя – значит, оседало всё, отслаивалось, включало сознание. Работало!
Вот один только штрих, немало говорящий о том, каким было качество преподавания в нашей школе. В третьем классе семья переехала в Харьков, огромный город по сравнению с тогдашним Дмитровым, где пошёл на прослушивание в тамошнюю музыкальную школу неподалёку от дома. В аудитории сидели пожилые, грузные женщины с отсутствующими лицами, откровенно скучавшие. «Ну, что нам тратить время на этого мальчишку из какого-то провинциального городка?» — говорил их пренебрежительно усталый вид. Я сыграл пару вещей и – о, чудо! – две или три учительницы тут же наперебой изъявили готовность взять меня в свой класс. Вот вам и провинциальная школа…
Ещё один штрих. Нашу музыкальную школу заканчивал, уже переехав в Москву. Так вот последний год в выпускном классе со мной согласилась заниматься Александра Михайловна, к той поре вышедшая на пенсию и уехавшая в столицу насовсем. Сначала ездил к ней в её просторную комнату в коммунальной квартире на Электрозаводской улице, где у стены стояло пианино, посредине старый круглый стол, накрытый тяжёлой скатертью, вдоль стен и в шкафу лежали книги, старые фотоальбомы, пыльные кипы пожелтевших нот в нотных папках. На стенах висел старинный натюрморт в увесистой потемневшей раме, но самыми интересными были две висевшие рядом большие, ещё дореволюционные фотографии напротив полузавешенного портьерами окна. На одной красивый, интеллигентного вида мужчина лет 35-ти с бородой, в костюме, рубашке с запонками и в галстуке, изящно облокотившийся на подлокотник массивного кресла. На другой юная женщина — нежное, одухотворённое лицо, живые, милые глаза, пышные волосы, заплетённые в косу. «Это Александра Михайловна, — соображал я. – А это, значит, её муж». Переводил взгляд то на сидящую рядом сгорбленную учительницу, то снова на фото и не мог поверить, что это один человек. За фотографиями скрывалась какая-то история, скорее всего печальная, от них веял дух отлетевшей эпохи, который меня всегда завораживал. Александра Михайловна жила одна, у неё не было ни детей, ни внуков. Мы в школе были её детьми. Но в разговоры о прошлом она не пускалась, прерывала мои расспросы, указывая место в нотах на пюпитре: «Ещё раз пройди с этого такта. Держи кисть».
Потом соседи начали жаловаться на постоянный шум в квартире, и Александра Михайловна стала приезжать к нам в Черёмушки. Так продолжалось несколько месяцев. Брать за уроки какие-либо деньги она наотрез отказалась.
Вот такие были у нас учителя — бессребреники, вечные труженики, беззаветно преданные своей профессии и любившие своих воспитанников. «Александра Михайловна, — спросил её как-то. — А вам не жаль готовить детей, возиться с ними, а они потом идут дальше, и кто-то другой приведёт их к известности, а то и к славе?». – «Нет, — отвечала она со спокойным достоинством, — ведь мы их открываем». «Приняли, как сокровище», — с сияющей гордостью всегда говорила о тех своих выпускниках, которые поступали в училище.
«Одушеви их (детей) охотою ко всякому полезному учению, — говорится в одной молитве, обращённой к учителям-наставникам, — и соделай способными на всякое доброе дело! Да приобретут истинное понятие о тех предметах, коих сведения необходимы в их состоянии; да просветятся познаниями, благодетельными для человечества».
Возможно, наши учителя в Дмитрове и не знали этих слов, но жили и действовали они в точном следовании им. Сеяли разумное, доброе, вечное. Мне остаётся только низко поклониться им за любовь, терпение и добро, которые согревают нас всю оставшуюся жизнь.
Виктор Линник.
Редакция «Слова» сердечно поздравляет руководителей, преподавателей и учеников с 75-летием Дмитровской школы, желает им счастья, благополучия, новых творческих свершений на благородной стезе музыкального просвещения.

 

Комментарии:

Авторизуйтесь, чтобы оставить комментарий


Комментариев пока нет

Статьи по теме: