В.И. СУРИКОВ «МЕНШИКОВ В БЕРЁЗОВЕ»

1 марта 1881 года на одной из петербургских улиц прогремел взрыв. Неизвестный бросил бомбу в проезжавшую мимо карету, в которой следовал Александр II. От взрыва погибли двое прохожих и был ранен казачий офицер конвоя. Государь остался невредим. Он вышел из кареты и направился к окружённому разгневанной толпою задержанному преступнику, оказавшемуся впоследствии тихвинским мещанином Николаем Рысаковым. Стоявший подле него подпоручик, не узнав сразу Александра II, спросил:

— Что с государем?

— Слава Богу, я уцелел… — ответил тот.

— Ещё слава ли Богу? – произнёс задержанный, услышав его слова.

Государь спросил, он ли стрелял, и после утвердительного ответа присутствующих задал вопрос преступнику, кто он такой. Тот назвал себя мещанином Глазовым.

Желая осмотреть место взрыва, государь направился было в сторону экипажа, и в ту же минуту у ног его раздался второй оглушительный взрыв. Поднятый снег, дым, клочья платьев закрыли на мгновение всё пространство. Когда дым рассеялся, собравшиеся увидели ужасную картину. Прислонившись спиною к решётке канала, без шинели и без фуражки полусидел на панели монарх, окровавленный и трудно дышавший. Обнажившиеся ноги страдальца были раздроблены, кровь струилась с них, тело висело кусками, лицо было в крови. Тут же лежала шинель государя, от которой остались лишь обожжённые клочья.

— Помоги, — едва внятно произнес государь, обращаясь к подбежавшему полковнику охраны.

Кто-то подал платок. Государь, приложив его к лицу, очень слабым голосом произнёс:

— Холодно, холодно… Скорее… во дворец… там умереть…

Смертельно раненный Александр II был доставлен в Зимний дворец. Весть о покушении мигом разнеслась по Петербургу. На площадь перед дворцом со всего города стекались люди. Женщины истерически кричали.

Александр лежал на диване у стола. Он находился в беспамятстве. Возле него были три врача, но всем было ясно, что спасти государя невозможно. Вид его был ужасен. Правая нога оторвана, левая разбита, лицо и голова в бесчисленных ранах. Один глаз был закрыт, другой смотрел пред собой без малейшего выражения.

Агония длилась сорок пять минут.

— Тише! – вдруг произнёс один из докторов. – Государь кончается!

Все приблизились к умирающему. Лейб-хирург, до того слушавший пульс, неожиданно опустил окровавленную руку и сказал: — Государь император скончался.

Все пали на колени.

Ученик Жуковского окончил свой земной век.

«Взрывом прошлого воскресенья был нанесён смертельный удар прежним принципам, и никто не мог отрицать, что будущее не только Российской империи, но и всего мира зависело теперь от исхода неминуемой борьбы между новым русским царем и стихиями отрицания и разрушения», — писал современник.

 

1881 год историки живописи считают чрезвычайно насыщенным в жизни В. И. Сурикова и даже переломным для его творчества. И они правы. Именно 1 марта 1881 года, в день убийства государя императора Александра II, на открывшейся 9-й выставке картин Товарищества передвижных художественных выставок
В.И. Суриков представил картину «Утро стрелецкой казни». Она произвела ошеломляющее впечатление.

Картина о казни стрельцов выставляется в день убийства государя императора. Что это? Совпадение?

Я бы не сказал, что это случайное совпадение. Дело в том, что мысли, будоражившие общество и занимавшие художника, нашли отражение своё в картине. Хотел художник того или нет, но он своими «Стрельцами» отвечал современникам на волновавший их вопрос: «Почему это случилось?»

Случившееся сегодня, как бы говорил он, есть только следствие другого, не менее страшного события, происшедшего в 1698 году, – казни стрельцов. События, которое раздвоило Россию, разделив её на людей, оставшихся преданными своей старине, своей вере, самобытности, и на западников, увидевших в Европе образец для подражания.

Давайте вспомним картину «Утро стрелецкой казни». Из действующих лиц выделим главных: государя, только что вернувшегося из Европы, и стрельца, с гневом, негодованием, смотрящего на него. Два мира, два расколовшихся мира пронзают друг друга неприязненным взглядом – Древняя Русь и Русь, которая держит ориентир на Запад.

Надо сказать, Пётр Первый, возвратившийся из Европы в Москву для подавления стрелецкого восстания, сделал всё, чтобы порвать с влиянием, оказываемым на него русскими людьми. Он развёлся с женой Евдокией Лопухиной, отправив её в монастырь. Увлекся немкой Анной Монс, любовницей Лефорта, которую швейцарец так любезно уступил ему, дабы знать более полно о мыслях государя. К тому времени Пётр отменил патриаршество на Руси, вступил в масонскую ложу (его ввёл в неё Лефорт), увлёкся Западом. Ему стала близка протестантская церковь. Родная Православная Церковь становилась чуждой ему. Он отторгает её.

И стрелец со свечой в руке. Свеча – это символ русской Церкви, символ глубокой духовности, преданности человека своей старине, её преданиям, своей Церкви, родной земле. Красота духовная и вера крепкая угадываются в лице этого человека. За ним народ – те самые стрельцы, предки которых брали Казань, победили хазар, а за Петром – иноземцы и виселицы. Впечатление сильнейшее.

В. И. Сурикову было 33 года – возраст Иисуса Христа. Он готовился быть религиозным художником, но поездка в марте 1877 года в Москву изменила многое, если не всё. Он остался в Первопрестольной на постоянное жительство, увлекся её стариной, и она переполняла его. Картина о стрельцах давно вызревала в душе художника, и нужен был огонёк, чтобы занимавшие его мысли вспыхнули в нём. И старая Москва разожгла в сибиряке этот огонь.

«… всего больше захватил меня Кремль с его стенами и башнями, — вспоминал В. И. Суриков. – Сам не знаю, почему, но почувствовал я в них что-то удивительное мне, точно давно и хорошо знакомое. Как только начинало темнеть, я бросал работу в соборе и уходил обедать, а затем, с наступлением сумерек отправлялся бродить по Москве и всё больше к Кремлевским стенам…

И вот однажды иду я по Красной площади, кругом ни души. Остановился недалеко от Лобного места, засмотрелся на очертания Василия Блаженного, и вдруг в воображении вспыхнула сцена стрелецкой казни, да так ясно, что даже сердце забилось. Почувствовал, что если напишу то, что мне представилось, то выйдет потрясающая картина. Поспешил домой и до глубокой ночи всё делал наброски то общей композиции, то отдельных групп. Надо, впрочем, сказать, что мысль написать картину стрелецкой казни была у меня и раньше. Я думал об этом ещё в Красноярске. Никогда только не рисовалась мне эта картина в такой композиции, так ярко и так жутко».

Работал он неистово. Три года ушло на эту картину, причём само написание составляло цель и смысл жизни художника. Много позже он даже говаривал: «Это было до написания «Стрельцов» или «Это было после написания «Стрельцов».

Неистовство его поддерживалось той глубокой идеей, которая рождалась в нём при прочтении и знакомстве с документами петровской эпохи. Чем более он вникал в них — в записки современников, дневники иностранцев, — тем большее негодование вызывали у него те, кто пришел с Запада с желанием поработить Россию. Надо сказать, в памяти В. И. Сурикова свежи были слова его горячо любимого учителя П. П. Чистякова, который не однажды говаривал ему:

— Пора нам начинать поправлять великие замыслы Великого Петра! А поправлять их только и можно, сбросив привитую личину обезьяны. Взять образ простого русского человека и жить простым русским духом, не мудрствуя лукаво. Нужно убедиться, что и мы, люди русские, созданы по образу и подобию Божию, что, следовательно, и мы люди; и можем быть и хорошими, и деловыми, и сами можем совершенствовать свой гений во всём, во всяком честном деле и начинать, а не смотреть, как ленивая и пакостная обезъяна, на чужие руки! С юности я презирал и ненавидел холопство русское перед иностранцами…

В маленькой двухкомнатной квартирке Суриковых в доме Вагнера, близ Девичьего поля, едва хватало места для картины «Утро стрелецкой казни». Забравшись на стремянку, Василий Иванович писал купола Василия Блаженного, стену и башни Кремля. На полу лежали этюды, рисунки, эскизы. Слезая со стремянки, шёл в соседнюю комнату, чтобы увидеть картину целиком.

В квартире Суриковых в ту пору, по воспоминаниям современников, была небогатая мебель, два стула да сундук со старинными тканями, кафтанами, платками, душегреями – всё их богатство …

Но не вещи интересовали художника. Желание высказаться, освободиться от мучавших его мыслей, торопили с завершением работы. И, наконец, картина была закончена, выставлена и, повторюсь, имела ошеломляющий успех.

Третьяков заплатил художнику 8000 рублей. Деньги по тем временам бешеные. Можно было ехать за границу вместе с семьей и жить там безбедно несколько лет. Но Суриков приступает к написанию другой работы – «Меншиков в Берёзове». Он изучает дневник австрийского посланника Корба, свидетельства современников, документы давно минувших лет. Они позволяют ему по-другому взглянуть на светлейшего князя Александра Даниловича Меншикова. Этот человек, вышедший из народа, надевший на себя вслед за государем на долгое время иноземное платье, всё же, как показало время, остался не в пример государю русским по духу человеком.

Летом 1881 года В. И. Суриков жил с семьёй под Москвой в деревне Перерва, близ станции Люблино.

Отдыха не получалось. Лето выпало дождливое, хмурое. Изба тесная, с низким потолком и маленькими оконцами. На улицу не выйти и дома работать скверно – тесно. Коротали дни в молчании, в чтении книг. Лишь ходики тикали, да было слышно, как мышь шуршит за обоями.

«Здесь вот всё мне и думалось, — вспоминал позже художник, — кто же это вот так в низкой избе сидел? И поехал я этот раз в Москву за холстами. Иду по Красной площади. И вдруг… — Меншиков! И сразу всю картину увидел. Весь узел композиции. Я и о покупке забыл. Сейчас же кинулся назад в Перерву. Потом ездил в имение Меншикова в Клинском уезде. Нашел бюст его. Мне маску сняли. С неё и писал.

А потом нашёл еще учителя — старика Невенгловского. Он мне позировал. Раз по Пречистенскому бульвару идёт, вижу, Меншиков. Я за ним: квартиру запомнить. В первый раз и не пустил меня совсем. А во второй пустил. Позволил рисовать. На антресолях у него писал. В халате, перстень у него на руке, небритый – ну совсем Меншиков. «Кого вы с меня писать будете?» — спрашивает. Думаю, ещё обидится – говорю: «Суворова с вас рисовать буду».

Русский характер, несмотря на изменившиеся обстоятельства, истекшие годы, менялся в России медленно, и типажи, которые искал Суриков для картины, типажи, которые соответствовали бы духу и настроению той давней поры, можно было, правда, с трудом, отыскать в современном обществе.

Любопытные строки о В. И. Сурикове, занятом поисками натуры для своей картины, оставил художник
Я. Д. Минченков:

«В погоне за натурой Суриков стремился неотступно, как охотник за дичью, и ничто не останавливало его на пути. Если натура подходила для его картины, он считал её чуть ли не своей собственностью… Когда писал он «Меншикова в ссылке», то долго не мог найти женского типа для дочери Меншикова Машеньки. Вдруг видит на улице девушку и именно такую, какая требовалась… Он идёт за ней, пробует заговорить. Но та пугается и почти бежит от него. Суриков не отстаёт и доходит до её дома. Девушка вбегает в свою квартиру – Суриков стучится в дверь. Перепуганная девушка, видимо, тут же рассказала о своём приключении домашним: на стук выходит мужчина с явным намерением (как подобает в подобных случаях) спустить преследователя с лестницы. Но не таков сибиряк Василий Иванович, чтоб испугаться и отступиться от своей цели.

— Что вам надо? – спрашивает открывший дверь.

— Мне нужна та девушка, что вошла сейчас в дом.

— Для чего? Как вы смеете?

— А вот чтобы её написать.

Хозяин теряется.

— Но кто вы?

— Я Суриков, художник, девушка необходима для картины, и её другая заменить не может.

Хозяин начинает что-то соображать, даже просит Василия Ивановича войти. А кончается всё чаепитием. И в конце концов прекрасный образ появляется на картине».

Выставленная 2 марта 1883 года в Петербурге на XI выставке картин Товарищества передвижных  художественных выставок картина «Меншиков в Берёзове» сразу привлекла к себе внимание. О ней заговорили, горячо заспорили. Появление её вызвало большие разногласия как среди художников, так и в обществе. Умный, благородный И. Н. Крамской, требовательный к себе и к другим, увидев картину, даже как бы растерялся. Встретив шедшего на выставку В.И. Сурикова, остановил его, сказав, что видел «Меншикова», но картина ему непонятна – или она гениальна, или он с ней недостаточно освоился. Она его и восхищает, и оскорбляет своей безграмотностью, — «ведь если Меншиков встанет, то он пробьёт головой потолок»…

П. М. Третьяков, однако, не слушая никого, тут же купил картину для своей галереи. Он заплатил художнику 5000 рублей.

Лишь в одном сошлись все – художник передал в картине историческую драму. Силой собственных переживаний Суриков убедил зрителя в реальности своего видения. Отныне именно таким и будет представляться всем сосланный в полярный Берёзов любимец Петра Первого Александр Меншиков.

Характер сильный, трагический. Судьба временщика, сначала вознесённого из простолюдинов чуть не на ступени трона, затем низвергнутого в самые, что ни на есть низины – в сибирскую глухомань, конечно же, не могла не тронуть красноярца Сурикова, безмерно любившего свою историю. А история эта была порой драматическая…

После смерти Петра Первого, в последние два года царствования, Екатерина Первая фактически уступила императорскую власть своему благодетелю и некогда возлюбленному, светлейшему князю Меншикову, этому действительно редкому «баловню счастья».

Александру Даниловичу императрица была обязана своим восхождением на трон. Его воле она безропотно подчинялась.

Меншиков же к концу жизни загорелся желанием увидеть на троне свою старшую дочь – Марию. Был, правда, у той жених – польский граф Сапега. Но этому браку не суждено было состояться.

Мария просила отца пощадить её. Но он был неумолим. Однажды поставив перед собой цель, светлейший князь всегда добивался её. 23 мая 1727 года, в присутствии всего двора, был совершён обряд обручения внука Петра Первого — Петра Второго с Марией Меншиковой. Говорят, плакал и малолетний император (ему шёл тринадцатый год), прося старших сестёр своих Елизавету и Анну не женить его. Но для них, сирот, таковой была воля покойной матери.

Теперь, казалось, ничто не могло помешать Александру Даниловичу исполнить задуманное. Но ведь верно говорится: человек предполагает, а Бог располагает…

Александр Данилович серьёзно заболел, а враги его, воспользовавшись моментом, сумели настроить юного государя против Меншикова. Они низвергли светлейшего князя. Входившие в силу Долгоруковы добились своего – Меншиков был удалён от власти. Вместе с семьей в сентябре 1727 года он был отправлен в ссылку, вначале в Ранненбург, а затем в Сибирь, в Берёзов.

Из Ранненбурга семья ехала в трех кибитках. В первой – князь с женой, во второй – сын Александр, в третьей – дочери Мария и Александра. В каждой кибитке находились также по два солдата. Сперва чавкала грязь под колёсами. Затем ударили морозы, и копыта лошадей стучали по тонкому льду.

Не вынеся позора и переживаний, скончалась в дороге супруга Меншикова. Её похоронили на сельском кладбище неподалёку от Казани.

Удивительно, но страшное падение совершило благотворный переворот в душе Александра Даниловича. Горе смягчило опального князя, повинного во многих загубленных душах, и как-то возвысило его нравственно.

В Тобольске, на берегу реки у переправы, ссыльных встретила многочисленная толпа недовольных «душегубцем». Были среди собравшихся и ссыльные. Один из них, сосланный по вине князя, пробился сквозь толпу и, схватив ком грязи, швырнул в сына Меншикова и его сестер. Подавленный Меншиков, остановившись, сказал ссыльному: «В меня надобно было бросить. В меня, если требуешь возмездия, требуй его с меня. Но оставь в покое невинных бедных детей моих».

На пути из Тобольска в Берёзов, едва остановились на отдых в какой-то крестьянской избе, Меншиков увидел возвращающегося с Камчатки офицера, куда тот сослан был исполнить его поручение ещё в царствование Петра Первого. Офицер вошёл в избу и не сразу узнал князя, у которого когда-то был адъютантом. А с трудом узнав, воскликнул: «Ах! Князь! Какими событиями подверглись вы, ваша светлость, печальному состоянию, в каком я вас вижу?» — «Оставим «князя и светлость», — прервал Меншиков. – Я теперь бедный мужик, каким и родился. Каяться надо. Господь, возведший меня на высоту суетного величия человеческого, низвёл меня теперь в моё первобытное состояние».

По прибытии в Берёзов Меншиков сразу принялся за строительство церкви. Он работал наравне с плотниками. Сам копал землю, рубил брёвна и устраивал внутреннее убранство храма. Когда церковь была построена, он занял при ней скромную должность пономаря.

В ссылке он всерьёз начал помышлять о спасении своей души. Окидывая взглядом минувшую жизнь свою, приходил к мысли, что достоин кары, постигшей его. Он увидел в ней не наказание, а небесное благодеяние, «отверзавшее ему путь ко вратам искупления». Он много молился.

Ежедневно с рассветом он первым приходил в храм и последним покидал его. «Благо мне, Господи, — повторял Александр Данилович беспрестанно в молитвах, — яко смирил мя еси».

Дети во всём старательно помогали отцу. Старшая дочь Меншикова, бывшая царская невеста, приняла на себя, вместе с одной местной крестьянкой, заботы о приготовлении для всех в доме еды, а вторая дочь – починку и мытье белья и платья. Занимались дочери и рукоделием.

Умер Александр Данилович 12 ноября 1729 года и был похоронен близ построенной им церкви.

А через месяц после кончины князя караульный начальник Миклашевский доносил тобольскому губернатору: «Декабря 26 дня 1729 года дочь Меншикова Мария в Берёзове умре».

Народная молва гласила, что у бывшей царской невесты (а было ей всего восемнадцать лет) был любимый человек, не покинувший её и приехавший за ней в Сибирь тайно. Называли и имя его – Фёдор Долгоруков, сын всесильного князя Василия Лукича Долгорукова, так ненавистного её отцу. Долго жители Берёзова рассказывали: обвенчал молодых старый берёзовский священник. Да счастье Машеньки длилось недолго. Она умерла, не успев насладиться семейной жизнью с любимым человеком.

Лишь с воцарением Анны Иоанновны смогли вернуться в Петербург дети Меншикова – сын Александр и дочь Александра. Дочь светлейшего князя Меншикова была произведена во фрейлины. Её выдали замуж за генерал-аншефа Густава Бирона – брата фаворита императрицы Анны Иоанновны Эрнста Иоганна Бирона. Александр Меншиков был зачислен в полк.

Виделись брат и сестра редко. Но всякий раз при встрече горячо вспоминали время минувшее и, конечно же, Берёзов, где в долгие зимние вечера при свечах читали по очереди отцу священные книги.

И были они тогда совсем-совсем юными. Как на картине Василия Ивановича Сурикова.

Какую же главную мысль заложил художник в картину?

Во время работы над ней, судя по письмам, В. И. Суриков часто вспоминал родной Красноярск, Сибирь, крепких духом мужественных сибиряков, обладавших крутыми, непростыми характерами. Именно этих характеров, может быть, недоставало ему в Москве, и именно эти характеры повторяли то давнее, ушедшее время, которое он изображал в картине «Меншиков в Берёзове».

Очевидна определённая связь между картинами «Утро стрелецкой казни» и «Меншиков в Березове». В той и в другой Суриков обращается к петровскому и послепетровскому времени. Ему важно понять, что произошло с Россией, что коренным образом изменило ход её национального развития. Россия при Петре Первом была сбита со своего национального, естественного пути. Царь, можно сказать, на два столетия откинул Россию назад. И думать художнику здесь было о чем.

В фигуре Меншикова проглядывает ещё и нечто другое. Сравните позу стрельца, держащего свечу в руках, и выражение лица его с позой и выражением лица Александра Даниловича Меншикова. Они чем-то схожи. Силою ли характера, силою ли убеждения своего. Ведь образ Александра Даниловича в картине, если глубоко поразмыслить, есть продолжение темы стрельцов. Меншиков был первым государственным деятелем петровского времени, который, скинув дурман, навязанный иноземцами России, трезво осознал, куда идёт страна, какая опасность ожидает её, и в меру сил своих принялся поправлять «деяния» Петра Первого, за что, собственно, и поплатился.

При Петре Втором, фактически управляя Россией, он в первую голову думал об усилении роли русской Православной Церкви. Светлейший князь начал укреплять её великороссами, потому что со времен Петра Первого главные должности в церкви занимали малороссы, получавшие образование чаще всего в иезуитских колледжах или у западных католиков. Чтобы усилить русскую Православную Церковь, Меншиков начинает смещать малороссов с их постов и на их места ставить русских священнослужителей из глубин России, с Севера. Думается, это и стало одной из главных причин, вызвавших его смещение. Люди, окружавшие Меншикова, – Остерман, прочие иноверцы, прекрасно осознавали, к чему это может привести. Им это было не на руку. И завязалась интрига, в которой одному бороться, конечно же, было трудно. Светлейший князь Александр Данилович Меншиков проиграл.

Картины В. И. Сурикова «Утро стрелецкой казни» и «Меншиков в Берёзове» — это линия философии художника, осмысления хода истории в родной стране — её прошлого и её будущего.

И если учесть, что Россия 1881 года резко отличалась от петровских времен и тем паче от времен нынешних, можно понять, как далеко смотрел художник, как глубоки были его переживания за предстоящие события.

Он по-своему был пророком в русской исторической живописи.