«В ситуации несвободы…»

В издательстве «Совпадение» в конце прошедшего года вышел уже третий по счёту сборник «Творческое наследие С.Н. Дурылина», посвящённый разным аспектам многообразной творческой деятельности, а также биографии Сергея Николаевича Дурылина (1886—1954) — великого труженика, энциклопедически образованного исследователя литературы, театра, живописи, религиозного мыслителя, мемуариста, а также и писателя-беллетриста, чьё художественное творчество только совсем недавно стало достоянием читателей.

Однако, по нашему мнению, эта сфера его творчества всё же не представляет такого интереса, каким обладает научно-исследовательская деятельность С.Н. Дурылина, его дневниковые записи и мемуарные произведения под заглавиями «В своём углу» и «В родном углу».
Как творческая личность С.Н. Дурылин сформировался в блестящую эпоху Серебряного века русской культуры, был знаком со многими его яркими представителями и испытал на себе их несомненное и сильное влияние. А впоследствии, после тяжёлых испытаний Дурылин достаточно органично вписался и в советскую культуру, хотя в этом смысле было немало и сложностей — ему приходилось во многом, что называется, «мимикрировать», быть человеком и деятелем искусства в определённой мере с потаённым двойным и даже, возможно, тройным дном.
Сборник открывает статья В.Н. Тороповой, автора биографии С.Н. Дурылина в серии «ЖЗЛ», «Как работал С.Н. Дурылин». В ней указывается, что С.Н. Дурылин всегда «писал очень быстро, работоспособность его была потрясающая. Принимаясь за статью, Сергей Николаевич, не отрываясь, дописывал её до конца, потом снимал с полки книгу и сверял цитаты, вписанные им по памяти. Ошибался он очень редко. Его ученики и помощники свидетельствуют, с какой точностью он указывал им номера журналов и газет, из которых нужно было сделать выписки для его работ, особенно создаваемых в годы ссылок». Кроме того, в архиве Дурылина остались сотни папок, содержащих накопленные им материалы по различным темам, персоналиям, театрам, спектаклям и т. д. Им были собраны архивы В.М. Гаршина, К.Н. Леонтьева, П.П. Перцова, М.Н. Ермоловой и многих других, в разное время были приобретены у частных лиц письма известных литературных и театральных деятелей — например, В.В. Розанова, А.Н. Островского и т.д. Любопытно, что в архиве Дурылина сохранилась папка документов, связанных с Григорием Распутиным и отношением к нему в обществе. В статье В.Н. Тороповой полностью по стенограмме опубликован доклад С.Н. Дурылина о методике его научной работы, сделанный им на совещании Института истории искусств АН СССР 17 ноября 1949 года.
А.Б. Галкин в статье «С.Н. Дурылин — пейзажист и этнограф в неопубликованном Водлозёрском дневнике», написанном летом 1917 года во время путешествия С.Н. Дурылина по Олонецким островам. Исследователь полагает, что дневник Дурылина — во многом «черновик его художественной и публицистической прозы», что проявляется в элементах публицистической риторики, например, в резких и гневных филиппиках, направленных, в частности, против большевиков. Отбор же отмечаемых событий и впечатлений происходит как вследствие мировоззренческих установок автора дневника, так и в результате его индивидуальных и субъективных впечатлений». В дневник входят этнографические заметки, записи местного фольклора, различные суждения под религиозным чаще всего углом зрения как о непосредственных живых впечатлениях, так и в среде культурно-исторических штудий.<…> Научно точные словесные портреты предметов материальной культуры, преимущественно древних архитектурных и археологических памятников, наконец, пейзажные зарисовки природы островов Водлозёрья (древнейший культурный район Русского Севера охватывает часть территории Республики Карелии и Архангельской области. — Ред.), которые у Дурылина всегда наглядно живописны и напоминают чем-то, по мнению автора статьи, полотна художников-передвижников, но вместе с тем динамичны и разворачиваются во времени по законам словесного искусства». А Дурылин был превосходным стилистом, мастером русского слова — это проявлялось зачастую даже в его академических научных работах о литературе и театре.
Н.В. Телегина в статье «С.Н. Дурылин и музей Малого театра» отмечает, что в период работы Дурылина в качестве научного сотрудника музея старейшего русского театра в 1934—1936 годах, с которым во многом впоследствии навсегда оказалось соединённым его имя, ибо он был одним из признанных лучших его знатоков, «коллекционером актёрских душ», как его иногда называли, во многом положила начало его серьёзной театроведческой деятельности, которая продолжалась до последних дней его жизни, хотя первая его работа на театральную тему — об А.П. Ленском — была опубликована раньше, в 1933 году в журнале «Театр и драматургия».
В 1930-х годах С.Н. Дурылиным в газете «Малый театр» и других изданиях были опубликованы такие работы, как «Н.А. Добролюбов и Малый театр», «Щепкин и Пушкин», цикл статей «По мастерской Островского», «Гоголь и Малый театр», «М.П. Садовский», «История одной дружбы: Островский и Чайковский», «Книга живого опыта актёра» — многие из них конечно уже имеют чисто исторический интерес, но всё же прочно вошли в историю советского театроведения.
С.Н. Дурылин был одним из наиболее значимых исследователей творчества А.Н. Островского, того феномена, который носит название «Театр Островского». Он — автор многих статей о великом драматурге и его исполнителях на разных театральных сценах, прежде всего в Малом театре. Их итогом явилась книга «А.Н. Островский. Очерк жизни и творчества» (М., «Искусство», 1949) с яркими интересными наблюдениями и суждениями, сделанными, как всегда, Дурылиным на основе различных, часто впервые публикуемых или забытых материалов.
В работе И.А. Едошиной «В ситуации несвободы, или С.Н. Дурылин об А.Н. Островском» особо подчёркивается, что Дурылин-исследователь выдвигал на первый план те стороны в художественной специфике пьес Островского, которые были связаны с «актёрской» по преимуществу природой его драматургии. «Слыша своих героев, — писал об этом С.Н. Дурылин в книжке «На всякого мудреца довольно простоты» на сцене Малого театра» (1940), — Островский их видит в слове, в котором, как в зерне, заключена вся их психология, вся их социальная сущность». Поэтому, отмечает исследователь, «Островский-драматург относился к тем, кого называли слухачами, не случайно он всегда читал актёрам свои пьесы, требовал от них правильного тона». Названная работа Дурылина 1940 года — в основном в центре внимания статьи.
Наиболее интересным же здесь представляется то, что Дурылин, описывая игру современных ему актёров в пьесе «На всякого мудреца довольно простоты», придавал особое значение их амплуа, которые наиболее выразительно выступают в персонажах Островского именно в данной пьесе, как полагал Дурылин, и являются одной из самых значимых характеристик сценического образа — таковыми были О.А. Правдин в роли Крутицкого («явного ramoli с добродушным слабоумием»), В.Н. Рыжова, остававшаяся в роли Глумовой «комической старухой», а Е.Д. Турчанинова в роли Турусиной никогда не страдает «бытовым ожирением» и блестяще передаёт всю острую характерность взбалмошной и вздорной барыни, в прошлом усердно предававшейся любовным шашням, а к старости помешавшаяся на юродивых и «скитающих» богомольцах. М.П. Садовский, долгие годы игравший главную роль — Глумова, переходил в ней от амплуа «первого любовника» к молодому резонёру, от «героя» к «фату». Городулин же в исполнении М.М. Климова не ходит, а только порхает. «И речь его, и сам он порхает от собственной пустоты» и т.д.
Рассматривая работу С.Н. Дурылина «Врубель и Лермонтов», опубликованную во втором лермонтовском томе «Литературного наследства» в 1948 году, А.В. Корнева в статье «Врубель и Лермонтов в творчестве С.Н. Дурылина» вводит понятие «эфкрасис», что означает словесное описание произведений изобразительного искусства и высказывает мнение, что Дурылин дал его наиболее выразительный образец в интерпретации, главным образом, иллюстраций М.А. Врубеля к поэме М.Ю. Лермонтова «Демон» и отчасти к «Герою нашего времени» — так, «Печорин на диване» Врубеля, по мнению Дурылина, выражает обобщённую мысль о романе Лермонтова, но в то же время представляет собой «проникновенный психологический портрет Печорина с острой и точной характеристикой. Он представлен в рисунке Врубеля немного вальяжным и немного похожим на самого Лермонтова».
Личные и литературно-научные контакты С.Н. Дурылина с известным филологом, профессором Н.К. Гудзием — предмет статьи В.Н. Тороповой «А Гудзий — славный он человек», а многолетняя дружба с Н.Н. Гусевым, бывшим секретарём Л.Н. Толстого, одним из ведущих толстоведов того времени — статья Д.С. Чернышевой «С.Н. Дурылин и Н.Н. Гусев: переписка литературоведов».
В статье С.А. Долгополовой «С.Н. Дурылин и Мураново» на основании многочисленных мемуарных и эпистолярных, в первую очередь архивных, материалов освещается история отношений и связей С.Н. Дурылина с потомками Ф.И. Тютчева, обитателями подмосковной усадьбы Мураново — внуками Н.И. и С.И. Тютчевыми, правнуками О.В. и К.В. Пигарёвыми К.В. Пигарёв был известным литературоведом и долголетним директором музея-усадьбы — с ним в 1920-х годах, когда тот был в отроческом возрасте, С.Н. Дурылин занимался словесностью — собственно, был у Тютчевых домашним педагогом. Пиетет и сердечную привязанность к своему наставнику К.В. Пигарёв сохранил до конца жизни тем более что не имел документов не только о высшем, но даже и о среднем образовании, так как был «лишенцем» — всё это в огромной мере заменили ему занятия с С.Н. Дурылиным, который, помимо прочего, был и прекрасным педагогом. И он во многом сделал из него литературоведа...
Заключает сборник статья Л.Я. Маянц «Библиография трудов С.Н. Дурылина: проблемы и перспективы», где говорится о насущной необходимости создания по возможности полного библиографического указателя работ, книг и статей С.Н. Дурылина, тем более что в последние годы, как справедливо замечает автор статьи, «наблюдается значительный всплеск интереса к личности и творчеству С.Н. Дурылина». А между тем здесь ещё много «белых пятен» — некоторые аспекты его творчества и некоторые его произведения до сих пор не только не опубликованы и не изучены, но даже и не выявлены, в том числе его детская поэзия. В этом — первейшая задача, в частности, для молодых исследователей, которые неизбежно придут на смену прежним, которыми, конечно, тоже было немало сделано в этой области.

 

Александр Руднев