slovolink@yandex.ru
  • Подписной индекс П4244
    (индекс каталога Почты России)
  • Карта сайта

Тимоха. Непридуманная история

Самым ходовым транспортом в станице Должанская был велосипед. На работу, в магазин, к морю — милое дело прокатиться. Мотоцикл, а тем более «Жигули» или «Нива» были для станичников роскошью. На владельцев этих видов транспорта они поглядывали с некоторым укором.
Приехав сюда отдыхать, я первым делом купил велосипед. И нисколько не пожалел об этом. Он не только экономил время и силы, но и доставлял удовольствие. Я без устали гонял по гладким песчаным дорогам и тропинкам, делал стремительные броски на пустынную охровую косу, которая гигантским серпом вдавалась в море, а иногда навещал знакомых пасечников (их ульи были вблизи гречишного поля).
Станица, а особенно море так мне понравились, что я задержался до конца сентября; для меня, северянина, лето ещё как бы продолжалось, и я купался почти каждый день. Вскоре, однако, подул северный ветер, и, к большому сожалению, купания пришлось прекратить.
— Домой собираешься? — спросил меня знакомый пенсионер Андреич (мы ехали на велосипедах по центральной асфальтированной улице станицы).
— Да.
— А велосипед?
— На нём и поеду.
— До самой Москвы?
— Конечно.
Я, разумеется, пошутил — велосипед я решил оставить в станице до следующего года. Мой собеседник шутки не понял и сказал:
— А что, дней через…— он, соображая, наморщил лоб…— дней через семь будешь дома! Ну, не через семь, так через десять! Молодому, оно в охотку прокатиться… Один мой годок в Краснодар катался. Триста километров — не фунт изюму! Да ещё с одной ногой!
— Неужели?
— Да.
— А что если и мне прокатиться по этому маршруту? — неожиданно для самого себя сказал я. — Для тренировки. На юг ехать приятнее, чем на север. Тем более у меня ещё целый месяц свободного времени.
— Прокатнись, — одобрил Андреич. — Не пожалеешь! Может, и на Чёрном море побываешь, от Краснодара до него рукой подать.
— Действительно.
Идея мне нравилась всё больше и больше.
— Там ещё тепло, успеешь позагорать. Загляни к моему годку — он тебе дорогу обскажет.
— А где он живет?
— На краю станицы. Да тебе любой пацанёнок укажет; мол, где живет Тимоха?
Его дом я нашел быстро, он стоял в проулке, вблизи обрыва, откуда открывался прекрасный вид на море. Я прислонил велосипед к полисаднику и подошёл к калитке. Хозяин столярничал под деревянным навесом. Я кашлянул. Тимоха оставил работу и, припадая на протез, подошёл ко мне; среднего роста, сухощавый, мускулистый, он походил на подростка; загорелое, почти коричневое, морщинистое лицо, светло-синие, как две морские капли, глаза смотрели пытливо, но доброжелательно; он сразу расположил меня к себе.
— Оторвал, небось, от дела?
— Ничего, — махнул рукой Тимоха, — работа не медведь — в лес не уйдёт.
Узнав о цели моего приезда, он сказал:
— За милую душу прокотишься. Сухо, тепло, крути да крути. Остановился, отдохнул чуток в тенёчке, под шелковицей, и дальше…А может, и мне с тобой? — загорелся вдруг Тимоха, его лицо оживилось, он стал как бы выше ростом. — Хотя, — он глубоко вздохнул, — и рад бы в рай, да грехи не пускают — я человек занятой, маслобойню сторожу…
— Дорога сносная? — спросил я.
— Накатанная. По-над морем проедешь, а дальше и вовсе асфальт начнется. Домчишься в два счета. Я ехал вдоль железной дороги, по тропинке — одно удовольствие!
— Часто останавливался?
— Часто. Я люблю погуторить с людьми. Человек — что книга: погуторил — прочитал книгу.
— А ездил для чего?
— Землю посмотреть. И людей — чем они дышут. Да… —Тимоха поскреб затылок. —Скрозь всё изменилось супротив прежнего… При Сталине и Брежневе было терпимо. А счас… ни коня, ни возу, ни что на воз положить…
— Н-да, подзанесло нас…
— А знашь, паря, станичники не озлобились, шутят: была шуба — шубу нашивали; нет шубы — в шубе хаживали. Вот это мне пондравилось…
На дороге появилась фура с бидонами; пегая кобыла еле плелась, но возница её не подгонял, хотя и держал кнут в руке; Тимоха кивнул ему, тот ответил тем же.
— Я люблю эту землю, потому и ездил, — продолжал мой собеседник. — Я за неё кровушку проливал; она мне дороже собственной жизни… А то, что всё кругом скособенилось… —Тимоха распрямил плечи, посмотрел поверх моей головы. — Зато я не скособенился! Как мать любит увечного ребёнка больше здорового, так и я — мою землю. Так-то, паря…
— До Берлина, наверно, дошёл? — полюбопытствовал я.
— Не привелось. В южной Польше забуксовал.
— Как, если не секрет?
— Какой же тут секрет? — Тимоха взялся обеими руками за перекладину калитки. — Дело было вблизи Кракова. Наша рота расчищала путь к переправе через Вислу и попала под перекрестный огонь; многие наши полегли; а Федюху, моего лучшего дружка, тяжело ранило в живот; я взвалил его на себя и пополз — а он дюже грузный, да ещё боекомплект. «Брось ты меня, — говорит Федюха, — оба пропадём». «Нет, — отвечаю, — не брошу. Сам погибай, а товарища выручай». Кусаю губы в кровь, но ползу — метр за метром, сантиметр за сантиметром; а пули так и свистят. «Господи, — выдыхаю, — помози!» До ольховой рощицы бы дотянуть, там, среди деревьев, спасение; остановился, сил больше нет, только свалил Федюху на бок, чтобы чуть-чуть отдохнуть, а неподалеку взрыв как бабахнет — мои ноги буквально изрешетило…
— А дальше?
— Думал, конец, но Господь помиловал. Подоспела подмога, и нас обоих доставили в полевой госпиталь. Я за Федюху больше всего волновался, но ничего — откачали. И я жив остался: одну ногу спасли, а другую — нет.
Мы помолчали.
— В Краснодар частенько ездишь? — спросил я.
— Не так уж часто, но бываю.
— И всё время на велосипеде?
— На нём. Смальства, можно сказать, не слезаю. Не надоть мне ни мотыциклета, ни «Жигулишек», ни «Побед»… велик — вот это да! Самая лучшая техника: ничего не пропустишь, всё увидишь; куда надо, завернёшь; посидишь, подумаешь о жизни; никакой спешки: тише едешь — дальше будешь. И переночевать есть где — у меня почти в каждой станице кореш. Утром встал пораньше – и в путь.
— А не боишься?
— Чего?
— Ну, разные лихие люди…
— А чего мне бояться — я же с Богом; ну, а если, не дай Бог, приставят нож к горлу и пинджак снимут, я и рубашку отдам.
Он расстегнул на рубашке две верхние пуговицы, словно готовясь отдать её прямо сейчас.
Я поблагодарил Тимоху за беседу, пожал его сухую мозолистую руку, вывел на дорогу велосипед. Мой собеседник уходить однако не торопился. Отъехав на некоторое расстояние от его дома, я оглянулся: старый солдат смотрел мне вслед; он (я догадывался об этом) по-хорошему завидовал моему предстоящему путешествию…

Николай КОКУХИН.

Комментарии:

Авторизуйтесь, чтобы оставить комментарий


Комментариев пока нет

Статьи по теме: