slovolink@yandex.ru
  • Подписной индекс П4244
    (индекс каталога Почты России)
  • Карта сайта

Стать добрее…

Работая в питерском городском журнале «Бег», издаваемом Благотворительным фондом Санкт-Петербурга, я нередко пересекаюсь с главным редактором издательства «Нордвест-СПб» А.М.Кузиным. Благодаря ему были опубликованы произведения многих замечательных авторов, достаточно высоко оцененные нашими читателями. О том, что Александр пишет стихи, стало известно слишком поздно: занимаясь продвижением чужого творчества, поэт напрочь забыл о себе. Пытаясь исправить такую несправедливость, я не только напечатал подборки его стихов в журналах «Бег» и «Русский писатель», но и обратился к главному редактору православного журнала «Невечерний свет» Владимиру Хохлеву с просьбой поступить так же.

А.М.Кузин родился в 1948 году. Проживает в Санкт-Петербурге. Выпускник Московского экономико-статистического института. С 1972 по 1996 год работал в оборонных отраслях. Ещё со студенческой скамьи начал писать стихи, но впервые опубликовал свои литературные работы девять лет назад. Является активным участником питерского литературного объединения «Век искусства», печатался в журналах «Мост»(СПб), «Край городов»(Рязань), «Русский писатель»(СПб), «Бег» (СПб), «Викинг» (Великий Новгород) , в альманахе «Словенское поле»(Псков). Большая часть стихов автора опубликована в Интернете. Стихи Александра Кузина можно найти и на сайте издательства «Нордвест-СПб». В настоящее время готовится к изданию первая авторская книга стихов.
Когда я прочитал автобиографию, которую первоначально прислал мне Александр Кузин, то был немало удивлён: две трети текста информировали меня о замечательных авторах издательства и тематических мероприятиях, проводимых в процессе творческой работы. И всего лишь – четыре строчки он написал о себе… В наше трудное время в большинстве случаев каждый заботится только о собственном продвижении, и такое доброе отношение к ближним – редкость.
 Александр Кузин в разговоре признался мне: рад тому, что появилась возможность напечататься вместе со знаменитым кемеровцем Сергеем Донбаем, да ещё на страницах такой популярнейшей в России газеты, какой является «Слово».
Виктор Тихомиров-Тихвинский.
Одолела осень
Клён ударил шапкой красной оземь,
ветки прочертили небеса.
«Саня, Саня... одолела осень!»
И отвечу: «Вижу я и сам».
С каждым октябрем непоправимей
счет потерь, разлук длиннее срок,
отчество всё чаще после имени
в обращеньях девочек-сорок.
Да и сам нередко в думках праведных
взоры поднимаю к небесам.
Жили-были, верили и славили,
и казалось — вечны паруса!
Ключ найду, сарай открою, грабли
мне помогут лист собрать и сжечь.
В голову придет — умнеть пора бы,
и держать совсем иную речь!
«Посмотри, послушай,
друг мой славный:
узнаёшь мальчиший голосок? —
Мой внучок с подружкою не там ли,
где «вертушки» сеял ты в песок?
Что же понапрасну сокрушаться?
Осень? — Да. Перезимуем и
вёсны вновь, и свадьбы. Пусть
вершатся
все законы Неба и Земли».
Загадка лика
Утирал я иконку, салфеткой
бумажной
убирая следы от мушиных «уронов».
Очищались одежда, поля,
что загажены.
Только лик Иисуса был чист
и нетронут.
Не искалась отгадка, и так
было ясно,
что все сущее — мало, велико,
разумно ли,
почитает и Имя и лик Его. Царствуй
Проповедник Добра, сын Создателя
Улья.
В бесконечности звезд, стойком
хладе небесном
пусть и дальше во веки веков
пребывает
колыбель, теплый улей, в котором
не тесно,
где живем и который Землей
называем.
Простые человечки
Остался Бог дремать в уютной
спальне,
А мы с тобой ушли на сеновал,
Где ты со мной делилась женской
тайной,
А я мужские тайны предавал.
И от луны, явившейся к рассвету,
Лицо твое сияло, как фарфор.
Умытым было утро и опето
Библейской птицей, севшей на забор.
Как хорошо в прозрачных струях
речки
Будить желанья и лягушек хор.
Мы счастливы, простые человечки!
Прости нам, Бог, и не гляди в укор.
Время раннее
Заварю чаёк с листом смородины,
посмотрю на время — время раннее.
Здесь я дома, а за стенкой Родина,
гордая, красивая, бескрайняя,
сказочно богатая и бедная,
добрая — приди в неё, и примет, —
пьяная, небритая, победная,
с нищенской клюкой и в лимузине,
с дюжиной религий, суеверная,
с памятью помещичьего рабства,
с яркой песней и зубами скверными,
в соболях, перстнях и думой старца.
Где закон твой? Зенками
стеклянными
смотрит город в дали новым Каином,
замышляя жизнь отнять у Авеля
и в безлюдном завтра стать
хозяином.
...Огляжусь, а время к полдню
близится.
Выйду. — Широки твои урочища!
Потружусь, не дам Земле унизиться,
что от Бога — для любви
и творчества.
Точка
 Марине
Она просилась и пришла,
Ее в строку впустили вместе.
Грустна немного и смешна,
И все-таки она — на месте!
Пусть ею кончен диалог.
Мы навредить могли бы вдвое,
Когда б пошли помимо воли
И тяжкий вынесли урок.
Так точка, появляясь к месту,
Нам нервы бережет и сердце.
Паровозный гудок
То не цепь на колодце скрипнула,
и не гулкий раздался гром —
это молодость нас окликнула
паровозным живым гудком.
И следили мы озадаченно
ты на грядке, я — с молотком,
как взлетел над леском, за дачами
белой ваты гудящий ком.
Ты прости мне обиды-небыли,
положи мне лицо на грудь:
в десять вечера, помнишь, бегали
«ленинградский» встречать —
взглянуть.
На колёсах с красными спицами
машинист прокатить был рад
почему-то меня — в столицу,
а тебя в чужой Ленинград.
Нам казалось, что спета песенка,
и отбегал он долгий век,
но, взобравшись по ржавой лесенке,
оживил его человек.
Погуди нам еще, горластый,
Чтобы слышали все окрест!
Ты когда-то привез нам счастье
Из каких неизвестно мест.
Юбилей
Когда-нибудь приходит он и к нам,
не мальчиком, но другом
и советчиком,
рассветом спелым за стеклом окна.
Винить его — напрасно, спорить —
не о чем.
Шампанского в бокал его налей,
придвинь закуску — он не чужд
попраздновать!
А имя его звучно: Юбилей!
И не скрывает он лица под маскою.
Вчера он был моложе и смелей,
сегодня — мудр, и шаг его неспешен.
И в счёт летящих к югу журавлей
ещё один годок-журавль подвешен.
Но пусть вернутся к лету и теплу.
И новых сил добавят в грудь и бёдра,
и мысли будут — как ромашкин луг,
и благ житейских тяжелеют вёдра.
Спасибо, брат. Ты за столом собрал
друзей, соседей, родственников
милых.
И несмотря на возраст — будь удал,
чтоб юбиляра знали все счастливым.
Городу-юбиляру
Певец и труженик, мудрец
и победитель,
Великий Новгород — несу тебе
поклон!
Мне скажут: «не Венеция,
не Питер...»
— Но водной ширью он не обделён!
Висят мосты над Волховом
могучим —
неспешным и задумчивым, но знайте:
он может развернуться вспять
по случаю,
как люд на Вече бунтом против
знати!
Здесь мне и вам докажет археолог,
культурный слой вскрывая
на раскопе,
как путь в «сегодня» был тернист
и долог,
как Двор Торговый славился в Европе,
как словом бересты, добром ремёсел,
он, не кичась, известен был далече.
Не забывал в рыбачестве, в покосы
святой Софии денно ставить свечи!
Не потому ль, укрыт Её крылом,
сожженный — поднимался
из развалин?
Звонили храмы, освящался дом,
и вкруг Кремля сирени оживали,
вздымались трубы, плавился металл,
светились стадионы и читальни,
и Александр на набережной встал —
защитник правд и воинству
начальник!
Ты праздничен сегодня, гордо реет
российский флаг над
городом-легендой,
куда пришли с Апостолом Андреем
любовь, надежда, вера и победа!
Фокус
И вновь хочу уединиться,
уйти от склоки и базара.
Пусть в переплет стучит синица,
от спелых яблок пухнет тара.
Уеду. Завтра же! Надолго.
Возьму отгулы или отпуск.
И стану городским осколком.
— Такой вот выдумал я фокус!
Земля воспрянет: бди и пестуй,
дом скрипнет... (надо бы поправить).
В окошко зоренька невестой
заглянет и женою станет.
И от красы, покоя, лада
забот неспешных, повседневных
добрее стану и в награду
отпустит Бог мне рифм напевных.
Сосед заглянет: «Что за песню
мурлычешь ты с утра до ночи?»
— Вот так и стану я известен.
Мне фокус сей по нраву очень!
Простим обиды
Простим обиды, много ль их
случалось,
а может, мало — разве в этом дело?
Прощенье — воскресения начало,
прощенье — праздник мысли, духа,
тела.
Вот груз откинут — нет уже
тревоги.
Ушел с обидой — тяжек будет
путь.
Прощён и знаешь: «ждут меня
с дороги»,
и предвкушаешь: «лёг бы отдохнуть!»
Прощенье возвращает чувства
братства,
любви между мужчиною
и женщиной,
в прощенье — крепкий корень
постоянства.
Прощенье нам даровано, завещано.
Пусть не легки обид бывают
веники,
и звон посуды слышится соседям,
простим друг друга, ведь
не шизофреники.
Ведь знаем, что в одном вагоне едем.
Танец с саблями
Я танец с саблями люблю
и танец живота.
Но это если — май, июль.
Сегодня всё не так.
Сегодня только вальс и блюз...
Нет, всё же только вальс...
Сентиментальным становлюсь
у пригородных касс.
Бродяга-ветер закурил
и дым в мой дом принёс...
От Сестрорецка до Курил
октябрь — как рыжий пёс.
Он тычет носом в ухо мне,
он снова в стойку встал,
лишь осень кинула монет
на мокрый пьедестал.
«Куда, упрямый пилигрим?»
— Беру билет туда,
где даже с елей смыло грим,
где капли в проводах,
где вновь, от радости глупа,
приемля вся и всё,
душа выделывает «па»
под осени вальсок...
Ночь крещенская
Ночь крещенская — ночь необычная,
Ночь крещенская — ночь
православная,
Вор ли, мент, по госслужбе
добытчик,
должен — в прорубь, а выплывешь —
славно!
Значит, грех твой прощен или мелок,
значит, жить будешь долго
и счастливо,
только вот, вижу мало я смелых,
чаще — в норковых шубах,
опасливых.
Что? — Не счесть за душонками
подлости?
Аль боитесь, что в прорубь и —
навеки?
Эта ночь — для глубокой
серьезности,
и для нового, честного навыка!
Худший из Сашек
Я, наверное, худший из Сашек,
потому что вчера косою
под коленки крушил ромашек
и покаяться не соизволил.
Как же мне теперь жить на свете?
«Исполнитель», сошли на Север!
Я сегодня опять на рассвете
повалил зацветавший клевер!
Инструменты готовлю к полю,
завтра всё повторю сначала.
И достанется зверобою,
одуванчикам, молочаю!
«Повяжите», кричу соседям:
не в себе я, казню Малютой!
А у них... тоже косы енти,
и в прокосах осот и лютик!
Местный фермер, Валера (ловок!).
Он с прищуром, всё замечает:
вы косите, скормлю коровам,
молоком угощу, не чаем!
Едем!
Мне видно: не дотянем до весны,
до первых капель, до возни вороньей —
как солнечные зайчики ясны
твои слова, и слаб я в обороне.
Сдаюсь на милость — царствуй
и проси
что хочешь: шаль, комету ли,
лэндровер!
А хочешь за город , поедем на такси,
где дверь дворца со скрипом мы
откроем.
И с нами в дом войдут любовь и стих,
внесем корзину с винами и снедью,
огонь в камине щепкой захрустит —
лишь повтори мне слово это: «Едем!»
Здесь, чередуя ночи, зори, дни,
объятия сменяя поцелуем,
поверим мы, что на земле одни,
и ангелы споют нам «Аллилуйя!»
 
Александр КУЗИН

Комментарии:

Авторизуйтесь, чтобы оставить комментарий


Комментариев пока нет

Статьи по теме: