Сколько ни говори «Нижний, Нижний…» — во рту сладко не будет, или как убивали имя писателя

Убивали его долго. Предсмерт-ная агония длилась больше трёх лет, но мысль об этом преступлении была гораздо старше. Строго говоря, о преступлении говорить нельзя, т. к. убивавшие вроде бы никакого закона не преступали. Ведь речь идёт всего лишь об убийстве имени известного писателя в названии не менее известного города. 20 лет назад первый заместитель председателя Верховного Совета РСФСР Р.И. Хасбулатов подписал указ, которым постановлялось: «Переименовать город Горький в город Нижний Новгород». Никаких вам ссылок или обоснований.

  Чеченец Хасбулатов, скорее всего, не знал, что вопрос о переименовании волжской столицы поднимался горьковскими писателями ещё в 1950-е годы. Возможно, это было болезненной реакцией на обвинения их в творческой пассивности, отмечавшиеся на страницах местных СМИ. Тогда за всемирно известного писателя и за его имя в названии города вступились виднейшие советские литераторы, мнение которых поддержали другие деятели культуры нашей страны. Как мы знаем, спор решился не в пользу писателей, которым ужасно не хотелось быть «горьковскими».
  Скорее всего, Хасбулатов не знал и о том, что уже в период так называемой перестройки горьковчане снова вернулись к этому вопросу, и на сессии городского совета в конце 1987 года в результате голосования вновь было решено оставить наименование Горький. Кстати, и это решение не убавило комсомольского задора у инициаторов переименования. Как писал позже один из них, «схватка вышла нешуточной». В ход пошли тезисы об «исторической справедливости», о «возвращении» к истокам, одним из которых и провозгласили словосочетание, ставшее именем древнего города на Волге.
  На этом «истоке» остановимся чуть позже, а пока отметим, что, судя по тексту хасбулатовского указа, перемена названия произошла без учёта мнения горьковчан. 22 октября 1990 года властным органом РСФСР, при живом властном органе СССР, молчаливо отменялись и Указ Президиума ЦИК СССР и Постановление Нижегородского крайисполкома 1932 года о переименовании Нижнего Новгорода в город Горький.
  Похоже, что Хасбулатов не нуждался ни в решении Горьковского городского (в мае 1990 года), ни в решении Горьковского же областного (в августе того же года) советов, которые стараниями неугомонных поборников нарушенной исторической справедливости дали зелёный свет топонимической вакханалии, не закончившейся и в наше время.
  Совсем недавно, да и то весьма неуклюже, железнодорожная станция Горький превратилась в станцию Нижний Новгород. Но остался ещё Горьковский автомобильный завод. Остался Горьковский металлургический завод. Наши «пассионарии», похоже, будут воевать до последнего советского названия. Кстати, в советское время, как правило, не наблюдалось такой настырности в уничтожении названий прежних. В нашем городе с любовью и уважением произносились слова «Нижегородское ополчение», «Нижегородский кремль» (известно, что реставрация кремля началась в трудные послевоенные годы). Да и официально существовали улица Нижегородская, Нижегородский район.
  Впрочем, сейчас уже поздно взвешивать аргументы противостоящих сторон. Лишь для себя попытаемся систематизировать некоторые из них.
  Прежде всего не ясно, когда появилось наименование «Нижний Новгород». А в качестве современной транскрипции летописных записей встречаются и «Новград Нижний», и «Новград низовския земли». В известной Лаврентьевской летописи соответствующая информация смахивает более на совсем недавние типичные сводки типа: «пущена в строй новая домна, первая в этой части страны». Полным титулом Его Императорского Величества вплоть до отречения в 1917 году провозглашалось, что он есть «…Государь и Великий Князь Новогорода низовския земли…». Это притом что он был одновременно ещё и «…Император… Новгородский…».
  Переименование волжской столицы 1932 года, как и множество других переименований того времени, наряду с несомненной идеологической составляющей, было вызвано хозяйственными потребностями. Используя эти несколько межвоенных лет, страна огромными темпами строила заводы, жильё, мосты. Приходилось передвигать административные границы, переподчинять территории, укрупнять и разукрупнять мелкие и крупные районы. В частности, от губерний перешли к областям, потом к краям. Потом — снова к областям. С развитием связи и транспорта часто рядом оказывались населённые пункты с похожим названием. В стране вдруг обнаружилось множество населённых пунктов с прилагательными «нижний» и «верхний», «новый» и «старый», «большой» и «малый». Менялись географические привязки. К примеру, то, что для нижегородского Автостроя имело северную ориентацию, для Нижнего Новгорода стало югом. Приходилось учитывать и национальные особенности.
  Надо признать, что словосочетание «Нижний Новгород» (в расшифрованном виде — «Нижний новый город») было чрезвычайно неудачным названием. Как я говорил выше, с этого же слова начиналось множество населённых пунктов нашего государства. С развитием транспортных связей, с появлением радио и прочих признаков цивилизации это мешало идентификации хозяйственных объектов. В 1928 году с Нижним Новгородом слились два города – Канавино и Сормово, и несколько близлежащих селений. Всё вместе стало называться «Большой Нижний Новгород». Тоже неудобно.
  14 января 1929 года была образована Нижегородская область, в которую вошли, кроме Нижегородской, ещё и Вятская губерния, территория двух автономных областей, один из уездов Владимирской области, часть Унженского лесного массива из Костромской губернии. Через полгода это новообразование пришлось переименовать в Нижегородский край. А ведь к тому времени на той же речной транспортной линии существовал Нижневолжский край, включающий в себя огромную территорию вплоть до Каспийского моря. При таком раскладе неизбежна путаница, иногда весьма недешёвая. Забегая вперёд, отмечу, что туристы, направляющиеся в обновлённый Нижний Новгород, иногда оказывались в Новгороде Великом, и наоборот. В 1999 году было официально закреплено новое название «Великий Новгород». До сих пор не знаю, как величать его жителей. Впрочем, с нашей оглядкой на западные традиции это, по-видимому, не актуально.
  Однако вернёмся к нашим «пассионариям». При разговорах о «возвращении« они обещали и демократический характер этого процесса, и легкопреодолимое финансирование, и широкое участие специалистов. Увы… Как мы видели, Хасбулатову ничего этого не понадобилось. Весьма удивительно читать в нынешней краеведческой литературе, что городу вернули прежнее имя – Нижний Новгород — «после проведения общественного референдума…». Референдум действительно обещали, да и закон о нём был принят до хасбулатовского указа…
  4 марта 1990 года состоялись выборы народных депутатов РСФСР и местных советов. Перед выборами была опубликована «Обращение-платформа Горьковской областной партийной организации (коммунистической. – А.Е.)», в которой, в частности, говорилось, что «возвращение городу Горькому его прежнего наименования – Нижний Новгород – не может быть осуществлено на основе волевого нажима. Единственно верное решение может быть лишь на демократической основе». Естественно, эта здравая мысль реализована не была.
  Сторонники Нижнего Новгорода излагали свои страдания от кулинарного восприятия советско-социалистического наименования. Я помню сей момент лишь в связи с викториной, содержащей вопросы «Какую реку можно перерезать ножом? Какой город горький? Какой город сладкий?». Никаких «огорчений» такая игра не приносила. А вот наименование, начинающееся со слова «Нижний», напротив, вряд ли порождало и породит оптимизм.
  Кроме всего прочего, нас облагодетельствовали названием, крайне неустойчивым с топонимической точки зрения. Не случайны разговорные сокращения: «Нижний», «нижегородцы», «Питер», «питерцы». Это клички, которые для новичков надо расшифровывать. Русский язык борется с неудачными названиями…
  Горьковчане-антигорьковцы, возглавляемые ветераном Великой Отечественной войны художником Ашкенази, писатель Распутин, известный деятель культуры Лихачёв (его соавторство в кличе «Раздавите гадину» было ещё впереди) как бы и не замечали, куда может привести их активность. Был пущен в ход даже тезис о якобы неуместности псевдонима писателя в качестве названия города. Но ведь и Екатерина Первая, и Екатерина Великая, и Сергий, и Пётр со многими святыми не есть имена, данные при рождении. А вот для социалистического города такое название оказалось неправомерным!
  Известный горьковед Вадим Баранов на всю страну объявил, что «возвращение» Нижнего Новгорода «не в ущерб всемирной славе». А ведь сам Баранов в автобиографии гордо писал «родился 26 апреля 1930 года (т. е. за два с половиной года до «сталинского подарка». — А.Е.) в г. Горьком».
  Переименование города Горького с его историей нескольких поколений, совершавших трудовой подвиг во время индустриализации, во время Великой Отечественной войны, явилось прецедентом для последующего топонимического беспредела. Совершившиеся ранее «возвращения» Набережных Челнов, Ижевска, Рыбинска не были столь болезненными ввиду недолгого отсутствия. За городом Горьким последовал Ленинград, возвратив совершенно несвойственные русскому языку Санкт-Петербург…
  Не надо думать, что я предлагаю вернуться к имени Горького в названии нашего города. А вот подумать бы о сохранении истории переименованных и бывших названий. Почётное место занял бы в этом деле город Горький с его славной историей с 1932 по 1990 год. А также застывшие каждый в своём возрасте Сталинград и Петроград, Ленинград и Свердловск, древние Хлынов и Яик. На улицах города Горького когда-то присутствовали со своими именами зарубежные и отечественные учёные Андронов и Комаров, Бехтерев и Карамзин, Ковалевская и Ньютон, Пирогов и Рентген. Зарубежные и отечественные писатели, деятели искусства Алябьев, Бетховен, Брюсов, Грибоедов, Лист, Маяковский... Я назвал лишь малую часть. На очереди имя, о котором мне напомнил один из инициаторов переименования города Горького:
  Нанесло и мусора, и пыли,
  Нашим ожиданьям вопреки.
  Жаль, что Мокроусова забыли
  Мы в такое время, земляки…
  (Действительно, многие ли помнят композитора, который был одним из авторов песни со словами «Под городом Горьким, где ясные зорьки»).
  Где ж его гармони одинокой
  Отыскать признанье и приют?
  Вот плыву я Волгою широкой,
  А его не слышно – не поют.
 
  Помнится, какие спевки были!
  Как дружны мы были и близки!
  Нет, не Мокроусова забыли –
  Мы себя забыли, земляки.