Шахтёриада, или Особая порода людей. Новые горизонты Кирилла Усанина

В отечественной литературе есть целый пласт ярких произведений, посвящённых прошлому и настоящему шахтёрского житья-бытья. Можно вспомнить рассказ Куприна «В недрах земли», повесть Сергея Сергеева-Ценского «Наклонная Елена», роман Бориса Горбатова «Донбасс», роман Александра Плетнёва «Шахта». Думается, в ряду неординарных «горняцких сочинений» по праву может быть представлена и современная проза Кирилла Усанина.
Под данным псевдонимом публикуется прозаик и поэт Николай Петрович Попов. Он родом из Копейска Челябинской области, но уже долгое время живёт и работает в Москве. Талантливый уроженец Южного Урала, известный как автор многих книг прозы и поэзии, является обладателем медали имени Антона Чехова и других престижных творческих наград. В настоящее время Кирилл Усанин входит в состав Союза писателей России и Академии российской литературы.
Характерно и показательно, что сюжетные перипетии целого цикла произведений Кирилла Усанина связаны с уральским шахтёрским посёлком. Читая его прозаические работы, всё больше и больше убеждаешься: шахтёры — это особая порода людей.
Совсем недавно вышла в свет очередная книга писателя «Айда, голубарь». В неё вошли новые произведения, написанные за последние годы уже нового, XXI века. В их основе — остросюжетные события, связанные с жизнью шахтёров и сельских жителей Южного Урала. В этот прозаический том включены пять повестей — «Канарейка в шахте», «Нетерпимость», «День первый», «Спасти Красавку» и будто ставшее смысловым венцом нового авторского сборника сочинение, по которому и названа эта новинка усанинской шахтёриады, — «Айда, голубарь».

Героиня повести «Канарейка в шахте» — газомерщица Лида Порохина, которая трудится на шахте «Красная горнячка». Начальник участка Коробов, будучи заядлым охотником, о своей подопечной работнице одобрительно отозвался как о гончей, «которая обладает особым нюхом», но «Лиде, — читаем в повести, — конечно, ближе сравнение её с канарейкой, той маленькой, беспокойной птицей, которую ещё в прошлом веке английские шахтёры использовали в качестве будущей газомерщицы, — канарейка на расстоянии чувствовала запах метана и всем поведением своим предупреждала шахтёров о грозящей опасности».
Старший брат Тимофей, который приобщил сестру ещё в годы войны к трудному рабочему делу, первым назвал её «настоящей шахтёркой». За восемь лет работы Лида проявила себя в числе лучших тружениц на шахте сорок вторая-бис.
В очередную рабочую смену Лида Порохина уверенно шла по привычному маршруту, но решила по пути завернуть «в ту чёртову выработку, уже как месяца три отработанную». Её по правилам техники безопасности следовало бы завалить, но на участке не хватало лишних рабочих рук, поэтому Коробов отмахивался от тревожных напоминаний газомерщицы.
Лида встревожилась, когда «свернула в сторону гезенга и, спускаясь вниз по крутым, уже полусгнившим ступенькам, обнаружила, что последняя из них просто сломана — торчит двумя обрубками». Теперь она не сомневалась: кто-то совсем недавно спускался здесь. Дойдя до входа в выработку, она «достала счётчик, включила — и сердце забилось: стрелка поползла вверх». Определив, что из выработки тянет метаном, Лида бросилась к штабелю досок, чтобы как можно быстрее завалить вход, а когда вернулась, то услышала приглушённый стон.
«Забыв про всякую опасность, метнулась вдоль выработки. Так и есть — вот голова, которая уткнулась лицом вниз, в мокрый штыб, вот руки, вытянутые вперёд. Лида схватила эти немощные руки, потянула на себя, всем телом откидываясь назад. Она даже не успела испугаться, только почувствовала, как закружилась голова, как ватными стали ноги и руки, и только мысль была ясной, чёткой: надо быстрее вытащить в штрек обмякшее тело…»
Однако это были всего лишь первые шаги по спасению неожиданно попавшего в беду поселкового парня — машиниста шахтных машин Фёдора Морозова, который в расстроенных чувствах из-за расставания с любимой девушкой случайно забрёл в выработку и «хлебнул метана». Автор произведения использовал особый художественный приём — не стал разделять повесть на главы, чтобы тем самым нагляднее показать, насколько долгим и трудным оказалась для самоотверженной газомерщицы её отчаянная борьба за жизнь находящегося без сознания шахтёра, прежде чем она добралась до спускавшегося по уклону бригадира добычной бригады и стоявшего в откаточном машиниста электровоза…
Лида Порохина отнюдь не считала, что она совершила подвиг. А вот у неё «радостно забилось сердце», когда она встретилась с шахтёрами, которых начальник участка Коробов наконец-то направил завалить ставшую опасной загазованную выработку.
Фабула повести «Нетерпимость» связана с неожиданно осложнившимися взаимоотношениями двух шахтёров-передовиков из одной смены — пожилого проходчика Константина Маздрина и его молодого напарника Сергея Стрельцова. По случайному совпадению парня-проходчика, которому исполнилось двадцать два года, в день рождения порадовала городская газета: напечатала его первый рассказ.
Отработав ночную смену и побывав дома, Стрельцов пришёл в редакцию, где его творческий опекун-наставник, заведующий промышленным отделом Юрий Степанович Логачёв, попросил разобраться с письмом-анонимкой. За полтора года сотрудничества с газетой Стрельцов «привык писать только о людях передовых». Вот почему он нехотя согласился выполнить поручение по письму, которое только условно можно было считать анонимным, так как его отправитель указал свой домашний адрес.
К несказанному удивлению Стрельцова, странным анонимом оказался его старший напарник по работе Константин Маздрин. В течение многих лет под рубрикой «Письма в газету» публиковались его заметки, в которых он настойчиво критиковал за допущенные ошибки в работе начальника жэка Михаила Егоровича. По только ему самому ведомой причине ополчился он на руководителя жэка и прямо-таки с непонятным упорством и одержимостью уличал его за какие-то незначительные недоработки. Как выяснил корреспондент, на долю Михаила Егоровича выпала весьма непростая жизнь: он «и воевал, и в плену был у немцев, в концлагере сидел, а потом и у нас сидел». Так что пожил нормально Михаил Егорович с женой всего-навсего лет восемь, но почему-то и в эти годы не давал ему покоя Маздрин с какой-то своей особой «правдой». Даже на заслуженном отдыхе доставал его этот «правдолюб», и не выдержало сердце Михаила Егоровича — «пришёл после баньки, присел на диван отдохнуть и всё, заснул на веки вечные».
Посчитав неуёмного склочника-«прилипалу» Маздрина косвенным виновником преждевременной смерти Михаила Егоровича, нетерпимый Стрельцов захотел перейти в другую смену. Однако начальник участка настоял, чтобы проходчики-передовики вместе потрудились ещё один день. Именно в этот день произошла беда — в штреке случился обвал. Особенно пострадал Маздрин, и Стрельцов поспешил на помощь. На тот трагический момент в его жизни это была главная цель — спасти товарища по работе. Всё остальное было на время забыто. И во имя спасения другого человека Сергей Стрельцов мужественно преодолел свою первую «подземную полосу испытаний»…
Лейтмотив повести «День первый» — всё в жизни должно быть по совести и справедливости. Молодого семьянина Юрия, который работал на шахте электрослесарем, несправедливо обвинили в том, что он «недоглядел за работой мотора на ленточном транспортёре и произошла авария: из-за остановки рабочего процесса комбайн в самом опасном месте завалило». А ведь Юрий не раз обращался к механику Городову, даже писал докладные на имя начальника участка, но все отмахивались от него, а когда случилась авария, то изворотливый механик «первым обвинил Юрия и пригрозил ему самым суровым наказанием». Сгоряча растерявшийся парень написал заявление об уходе, и ему тотчас его подписали. В итоге Юрий оказался виновным, хотя таковым он себя не считал, да и не был им на самом деле. И вот тут на его сторону встали родные — и отец, и мать, и жена, и в конце концов обратились к мужу старшей сестры отца Тихону Захаровичу, который был всегда честным и добросовестным, вступался за тех, кто попадал в сложные жизненные ситуации. Именно он направился на приём к директору шахты, рассудительному хозяйственнику Кучерову, хотя тому оставалось работать на шахте всего несколько дней — переводили на другую должность. Настойчивый Тихон Захарович убедил директора шахты, что и за три дня, которые были ещё в его распоряжении, можно и должно помочь попавшему в беду Юрию. Да и не только Юрию. Ведь обиженных было больше. И Кучеров признал правоту Тихона Захаровича: «Долги надо возвращать… всегда возвращать…»
Словно горизонты в шахте, раскрываются в повести «Спасти Красавку» несколько самостоятельных, закольцованных сюжетных линий. Основная из них связана со вдовцом Фёдором Ильичём Смоловым. На сороковины жены решил он съездить к сестре Дарье. И по дороге в шахтёрский посёлок Северный Рудник вспомнилась ему вся его непростая, но счастливая жизнь: именно в этом посёлке в начале своего рабочего пути он встретил свою ненаглядную Галину, «встретил под тенистым, широколистным и грудастым дубом, на возвышенности, в ковыльной степи, в километре от главной дороги, которая вела в город, как раз напротив поворота в посёлок. От дуба до шурфа, где зачиналась его работа, всего метров триста…»
Был сначала Фёдор помощником счетовода — «бегал по шурфу и считал-пересчитывал каждую лесину», затем стал, как и отец, работать в лаве, а потом и сам стал бригадиром. А потом была война, и первый бой принял весной 1943 года. Ему повезло — уцелел он в этом бою, и вообще повезло — «никакая вражеская пуля не брала». После войны вернулся на шахту, «бригадирствовал до пятидесяти лет», а закончив заочные курсы при горном техникуме, до самой пенсии работал механиком участка. И уехал он в село, на родину родителей. Но вот внезапно скончалась любимая жена Галина, и на сороковины едет он в шахтёрский посёлок, к родной сестре. Но не дошёл он до дома. По пути «наперерез ему из-за высокого раскидистого куста жимолости выскочила девочка лет десяти и стала умолять пожилого человека: «Помогите спасти Красавку». Красавкой оказалась корова, которая по брюхо завязла в болотной жиже. И только после того, как он вот так — случайно или не случайно — спас ещё одно живое существо, Фёдор Ильич со спокойной душой направился к дому Дарьи: жизнь продолжалась…
Повесть «Айда, голубарь» — очередной поклон признательного автора своей уральской родове.
Так уж распорядилась судьба главного героя Владимира Короткова, что он за время долгой жизни был и на большой стройке в Сибири, и поработал в бригаде шабашников в тёплых краях, а потом всё же вернулся в шахтёрский посёлок, и в настоящие люди вывела его шахта «Красная горнячка» (та самая, на которой работала и героиня повести «Канарейка в шахте» Лида Порохина). Человек с крепким шахтёрским характером, он не дал слабину даже тогда, когда для угольщиков всей области настала поистине тяжелейшая, суровая година. Перестали выдавать зарплату, а потом и шахту закрыли как нерентабельную.
В повести достоверно рассказывается, как в ту нестабильную, переходную пору рушились казавшиеся незыблемыми основы нормальной, благополучной, созидательной жизни, а в заметно деградировавшем обществе с порушенными идеалами и низвергнутой героикой труда стремительно слабели и рвались духовные скрепы. Не выдержал суровых испытаний даже такой человек, как заслуженный бригадир Михаил Завьялов — покончил с собой, не захотев превращаться в бессовестного, лицемерного политиканствующего приспособленца-эгоиста. Но сдюжил Владимир Коротков, стойко перенёс все невзгоды лихой стихии перемен, бушевавшей в нашей стране. Да и свой родительский долг исполнил — поставил на ноги двух сыновей, которые женились по любви и теперь жили в Калининграде. Именно сыновья уговорили родителей навестить их. Но не смог надолго задержаться в благоприятных условиях герой повести. Оставив жену у сыновей для поправки здоровья, он сам вернулся в село Петково, где его уже знали как человека верного, надёжного и как увлечённого голубаря. Увы, и без того битый жизнью Владимир Коротков вернулся к пепелищу — накануне ночью дерзкие преступники похитили его домашних красавцев-пернатых и спалили голубятню. Однако криминальное происшествие только укрепило его желание укорениться в селе: «голубарь не прошёл стороной, а в край свой уральский вернулся».
И добрым знаком было то, что от ночных злодеев чудом спаслась юная парочка белых мохначей. По взмаху голубаря, который едва приметно улыбался, воркующие птицы взлетели в голубую вышину. «Они, не отделяясь друг от друга, делали всё более широкие, просторные круги над селом, над рекой, над полями и лесами, и во всём этом чувствовалось само дыхание жизни, которая во все времена была неповторима и вечна…»
Да и взаправду, без сострадания, надежды, веры в лучшее и сопричастности к красоте человеку невозможно открыть новые светлые горизонты в своей жизни.

Александр ТАРАСОВ,
член СП России, Академии российской литературы, лауреат премии Союза журналистов России.