Сейчас на эстраде - культ денег

так считал лучший в России
исполнитель песни Владимир Трошин
   Прошедший год оказался для России очень утратным. Ушли из жизни замечательные личности— Святейший Патриарх Московский и всея Руси Алексий II, писатель Александр Исаевич Солженицын, поистине народные артисты Нонна Викторовна Мордюкова, Муслим Магометович Магомаев. Не стало в феврале 2008 года актёра театра и кино, исполнителя многих популярных песен Владимира Константиновича Трошина. Его вклад в советскую эстраду недооценен.

 А масштаб его песенного таланта поражает. Почти все исполненные им песни стали любимыми в народе. У Трошина было безупречное чутьё на хорошую песню, он обладал гениальным даром исполнительства. Это вызывало к нему, мягко говоря, недоброжелательное, ревностное отношение коллег-певцов. Являясь, по сути, первым артистом в жанре песни, он им не был признан официально. И будучи независимым по характеру человеком, не пошёл ни на какие компромиссы с совестью, чтобы получить некий знак признания у государственных чиновников и коллег. И если Алла Пугачёва стала последней народной артисткой СССР, Трошин оставался и остаётся среди первых народных артистов России.
  В последние годы Владимир Константинович не был избалован вниманием журналистов, да и песни в его исполнении редко звучали в эфире. Может, поэтому он с радостью согласился поговорить о жизни, о театре, о кино, об эстраде. К сожалению, эта беседа оказалась последней.
  — В советские времена деятели культуры мечтали о свободе. Что, на ваш взгляд, она принесла ну хотя бы нашей эстраде?
  — Да, когда-то мы мечтали о свободе, о переменах в жизни. Помните, как Виктор Цой восклицал: «Перемен, мы ждём перемен...». Мы все презирали цензуру, какими только резкими словами не обзывали худсоветы, на которых — мы искренне считали — «рубили» всё свежее, талантливое. И вот цензуры не стало, никаких запретов вроде бы и нет. И что же? Где новые песенные «шедевры»? Где талантливые авторы, исполнители, которые должны были появиться? Свобода ведь настала, райские условия для творчества. А на сцену выплеснулись ушаты помоев и грязи. Эстраду, так называемый шоу-бизнес, возглавили люди непрофессиональные, нетворческие, в чём-то ущербные. Но зато прагматичные, пробивные, циничные и очень уж  жадные. Музыка, песня — это же искусство, вид прекрасного. А значит, критерий должен основываться на таланте автора, певца. Всё остальное — второстепенное, пена. А сейчас на эстраде — культ денег. Её даже переименовали в шоу-бизнес. Обидно, раньше свободы в творчестве было больше. Парадоксально, но факт. Сейчас кого угодно можно купить, вопрос в цене. Разве не так? На свободе поставлен крест. Потому что главное — прибыль, деньги. Вершит дела бизнесмен, а не худрук, как бывало раньше. Да, в советское время государство выступало как продюсер, причём очень порядочный: были правила игры, работы.
  Сейчас же творческие работники в рабстве у продюсеров-капиталистов. А что касается целесообразности былых запретов... В те годы профессиональный музыкант или исполнитель обязан был иметь профильное образование. И это правильно. Разве инженер-строитель, не окончивший строительного вуза, может быть допущен к проектированию дома? Рухнет такой дом через какое-то время. Врач без диплома — вправе лечить людей? Вы к нему на приём пойдёте? Вот так же и в искусстве, на профессиональной сцене люди без специального образования работать не должны. Конечно, могут быть исключения. С поправкой на талант. Да, я пою, плохо зная ноты, но я пою как актёр. А сейчас кто только не пишет песни, кто только не поёт! Или, например, запреты на семейственность. Сейчас все оказываются «талантливыми» и «профессионально состоявшимися» на эстраде. И бездарные дочери и сыновья артистов, и любовницы и любовники. А по-настоящему даровитым людям, тем более из провинции, на сцену не пробиться. И вспомнить будет потомкам нечего о «творениях» в восьмидесятые-девяностые годы. Пошлость и псевдокультура забудутся.
  — Мы начали беседу с наболевшего. Как вы, думают многие. Но молчат или им не дают трибуну для разговора с читателем. Но я бы хотел спросить вас вот о чём. Почти всю жизнь вы прожили в Москве, хотя родом с Урала, из глубинки России…
  — Родился я в рабочем поселке под Свердловском. Теперь это город Михайловск. Такие поселения образовывались неподалёку от знаменитых демидовских заводов. Жители, рабочие этих заводов в свободное вpeмя трудились на своих огородах, в садах. Это неправда, что русский человек — это лентяй, выпивоха. Этот стереотип неверен. Русский человек — прежде всего трудяга и семьянин. Семья у русских — это образ жизни.
  Отец мой был токарем.Так что моё социальное положение — из рабочих. В нашей семье было одиннадцать детей. Шестеро умерли: Урал не oбoшли голод и разруха революции, Гражданской войны. Время было такое суровое. Но пятеро моих братьев и сестёр прожили долгую и достойную жизнь.
  Что вспоминается — Михайловск был поющим посёлком, все в нём пели, в том числе мой отец. Так что музыка, песня была заложена в моих генах. Мальчишкой записался в драмкружок, это было в годы войны. Играл в пьесе Константина Симонова «Русские люди». Мне доверили эпизодическую роль умирающего бойца. Один из режиссеров, приехавший из Свердловска посмотреть наш спектакль, одобрительно отозвался обо мне как о юном артисте. Даже попросил руководителя драмкружка отпустить меня на учёбу в Свердловск. Вот по такому «блату» я оказался в областном городе,в театральном училище, которое было по статусу равно вузу.
  — Но, если я не ошибаюсь, вы — выпускник школы-студии МХАТ. У вас в 1942 году умер отец. Где же вы взяли деньги на поездку в столицу?
  — Нет, я бы не смог тогда выбраться в Москву: ваши сомнения вполне справедливы. Но студийцем МХАТа я действительно стал. По воле обстоятельств. Точно не могу сказать, но в году сорок третьем или сорок четвертом приехала в Свердловск выездная комиссия по набору в только что созданную Школу-студию МХАТ. Двадцать один год в знаменитом московском театре не было своей актёрской школы. А когда умирал Немирович-Данченко, то очень просил коллег-друзей позаботиться о смене. В театре работали гениальные Тарасова, Еланская, Грибов, Ливанов, Яншин, Хмелёв. Они уже были в возрасте. И во исполнение воли директора по стране разъехались комиссии, по конкурсу искавшие талантливую молодёжь. Работала такая комиссия и у нас на Урале. И сначала набралось 280 претендентов на поездку в Москву. После тщательного отсева осталось всего одиннадцать человек. Но в конце концов остановились на четвёрке лучших из лучших, в которую посчастливилось попасть и мне...
   Владимир Константинович много говорил о театре, о счастье работать на сцене, слышать аплодисменты зрителей. В театре ему сопутствовало везение. Так, роль Ленина в элитном правительственном спектакле «Кремлёвские куранты» вместо Б.Смирнова и Ю. Грибова часто исполнял он. Ему же первому среди мальчишек-студийцев дали полноценную роль в постановке по пьесе К.Симонова «Дни и ночи». Другие студийцы долго играли только в эпизодах или массовке. Старая театральная гвардия держалась за свои роли, не хотела сдавать позиции. Через два года после прихода в театр Владимир Трошин стал лауреатом Сталинской премии за театральную деятельность. Это редчайший случай, чтобы такой высокой государственной награды удостаивался такой молодой артист. Он сыграл на сцене театра более 80 ролей, в том числе в таких знаменитых спектаклях, как «Двенадцатая ночь» У.Шекспира, «Плоды просвещения» Л.Толстого, «На дне» М.Горького, «Сталевары» Г.Бокарева, «Энергичные люди» В.Шукшина, «Старый Новый год» М.Рощина, «Последний срок» В.Распутина.
  — Владимир Константинович, вы ведь много снимались и в кино. Кажется, с 1956 года. Вас хорошо зрители помнят по фильмам «Дело было в Пенькове», «На подмостках сцены», «На графских развалинах». И , конечно же, в популярном рязановском фильме «Гусарская баллада».
  — Сниматься я начал даже не с 1956 года, а с 1944-го. Мне тогда ещё и восемнадцати не было. Я, мальчонка в белой рубашечке, танцевал в эпизоде картины «В шесть часов вечера после войны». В 74 фильмах я играл и, как правило, пел песни. Запел я ещё в школе-студии. В театре меня потом все знали как поющего артиста. И специально для меня в действие включали песни, просили известных композиторов написать их. Когда они зазвучали по радио, посыпались тысячи писем. Появились пластинки. Тогдашние композиторы были прекрасными мелодистами. А народ наш знает толк в музыке. Он сразу понимает, где настоящее творчество, душа, содержание. Я имел громадный успех. Слава на меня свалилась с неба. Я для её умножения никогда ничего не предпринимал. Но этот эстрадный успех имел и отрицательные последствия. Среди творческих людей много завистников. И в театре на меня стали поглядывать искоса. Считали, наверное, что я получаю большие гонорары. Но я их не имел. Никогда не ловчил, не нарушал законы. Знаменитым был — да! По мнению многих, несправедливо знаменитым. Всё мне давалось, считали, очень легко. И козни против меня строили. Но я-то ни в каких интригах не участвовал. А народ меня любил.
   Владимир Константинович конкретизировать «козни» особо не стал. Но я всё же об одном случае расскажу. В 1958 году переозвучивали фильм «Весёлые ребята». Осовременивали, чтобы он достойно предстал в Брюсселе на показе всех лучших фильмов всех времён и народов. Позвали лучший тогда современный оркестр маэстро Юрия Саульского. Попросили — и снова свою роль проиграла Любовь Орлова. Позвали на осовременивание и Леонида Осиповича Утёсова, но он наотрез отказался участвовать в этой работе. Многие понимали почему: спеть, как когда-то, он уже не мог. Григорий Александров скрыл от Трошина этот момент, а придумал, что сам Утёсов порекомендовал для переозвучивания Трошина — лучшего певца современности из актёров. Ну Трошин исполнил в фильме свою работу как надо. И вот фильм в новом виде появился на экране, и Владимир Константинович получает вдруг от Утёсова разгневанное письмо. «Как же ты мог петь вместо меня, я же ещё жив.Как ты посмел...» Явно это письмо народный артист написал по наговорам, не удосужившись прежде поговорить с коллегой, спросить о конкретных обстоятельствах. Письмо это несправедливое, обидное. Несколько лет Трошин не выступал в концертах,если в них принимал участие Утёсов. Репутация Трошина была подорвана. И это при том, что Трошин как певец был самодостаточен и славы ему не нужно было занимать. Но как-то все-таки два артиста случайно пересеклись. И между ними состоялся мужской разговор. Утёсов был изумлен, что Трошина подставили. Оказалось, что люди из круга Леонида Осиповича знали, что Трошин тут ни при чём. Но они позаботились, чтобы эта история «нечистоплотности» Трошина стала широко известной, чтобы — Владимира Константиновича измазал грязью не кто-нибудь, а Утёсов. И Марка Бернеса тоже недоброжелатели пытались поссорить с Трошиным: были такие попытки в прессе.
  — Встречаясь с вами, нельзя не спросить о песне «Подмосковные вечера». Это ведь одна из самых знаковых песен Советского Союза. Если бы не вы, песня не стала бы знаменитой на весь мир. Это правда?
  — Наверное. Расскажу об обстоятельствах. К Фестивалю молодежи и студентов, это 1957 год, делали фильм «В дни спартакиады».  Я там озвучивал на Центральной студии документальных фильмов в Лиховом переулке песни. Рабочая обстановка, на магнитофонной ленте нахожу две свои песни, спетые с мужским хором. И вдруг дальше слышу баритон Жени Кибкало из Большого театра. Я с ним был в добрых отношениях. Красивый он имел, мощный голос. Он пел «Подмосковные вечера». Мне понравились и мелодия, и стихи. Спрашиваю, чья это песня. «Моя — говорит Василий Павлович Соловьёв-Седой. — Но она не удалась, решили выбросить её в корзину». Я упросил композитора записать её ещё раз. Технически это было сделать сложно, музыканты уже своё отработали. Студия-то государственная,снова нужно было её заказывать. Но Василий Павлович уговорил музыкантов пойти на уступку. Песню снова записали в моём исполнении. И эту запись услышал великий дирижер Виктор Николаевич Кнушевицкий. Ему песня тоже понравилась. Он сделал для неё аранжировку. И через неделю меня позвали на радио. Вроде популярная молодёжная передача «С добрым утром!» попросила сделать запись и для них. Приезжаю, стоит женский хор до потолка. Ну, думаю, потеряюсь в этом хоре. Но Виктор Николаевич меня успокоил: «Песня получается гениальной, поверь. Ты эту гениальность почувствовал. Пой, всё будет здорово, вот увидишь. Песня тебя и страну прославит...» И вот утром песня зазвучала на радио. И полетели письма, посыпались звонки. Песня людям пришлась по душе. И они требовали и требовали ставить её в эфир. И полюбили её не только москвичи и ленинградцы, но и жители других городов, деревень, аулов. Вот такая необычная судьба у этой песни…
    Когда мы закончили беседу, Владимир Константинович обратился ко мне с просьбой. Он прочитал удивительные стихи одного московского поэта и сказал, что с большим желанием записал бы песню, если бы кто-то написал на них музыку. Он обратился к двум современным композиторам, но они лишь ухмыльнулись. Дескать, песня на такие замечательные стихи не станет шлягером, даже если её исполнит Трошин. «Станет», — уверенно сказал он. Вот эти удивительные строки:
Слышится издалека песня о свете
и мгле,
Грустная в песне строка: «Ангелов
нет на Земле».
Надо терпимее быть, людям обиды
прощать.
Даже и грешных любить, даже
и блудных встречать.
Это же просто, о да! —
зла не держать на других.
Лучшее видеть всегда в близких
своих дорогих.
Свет превращается в мглу, мгла
превращается в свет,
Знаю, что тоже умру,
неумирающих нет.
Друг пусть помянет и враг, будет
сто грамм на столе.
Ангелы на небесах. Ангелов нет
на Земле.
   Правда, если, прочтя эти поэтические строки,кто-то из музыкантов напишет на них мелодию, к сожалению, Владимир Константинович Трошин её уже не сможет спеть. А жаль. Он настроился уже на будущую песню.