С кем бы сегодня был Столыпин?

12 сентября 2011 г. в Мэрии Москвы на Новом Арбате состоялась научно-практическая конференция «Уроки реформ П.А. Столыпина: стратегия преобразований в современной России», организованная Вольным экономическим обществом России и Фондом изучения наследия П.А. Столыпина и приуроченная к 100-летию со дня смерти выдающегося государственного и политического деятеля. На ней собрались свыше 250 ведущих ученых, экспертов, общественных деятелей, представителей государственной власти, бизнес-сообщества и средств массовой информации.  Живой отклик присутствующих вызвал доклад  на тему: «С кем бы сегодня был Столыпин?», подготовленный доктором экономических наук, профессором Международного университета в Москве, членом-корреспондентом РАЕН Георгием Николаевичем Цаголовым. Сегодня мы публикуем текст его выступления.

6 сентября газета «Ведомости» напечатала статью о Столыпине небезызвестного экономиста, ректора АНХ и ГС РФ Владимира Мау. В ней автор ставит на одну доску Петра Аркадьевича и Егора Тимуровича Гайдара. Когда Гайдар в начале 1990-х исполнял обязанности председателя Правительства РФ, Мау был  его советником. В материале под заголовком «Судьба реформаторов» сквозит мысль об их печальной участи в России: Столыпина убили, а Гайдара недооценили и невзлюбили его современники.
Сравнение Гайдара со Столыпиным кажется странным. Гайдар разрушил худо-бедно работающее плановое хозяйство и скоропалительно опустил его в криминальный рынок, окрестив содеянное необходимостью «шоковой терапии». Миллионы наших граждан, особенно пожилых и интеллигентов, были отброшены на обочину жизни. Сотен тысяч из них преждевременно не стало. Между тем реформы Столыпина велись последовательно и постепенно, были рассчитаны на 20 лет и сразу же давали положительные результаты. Под Гайдара американцы сулили Ельцину выдать кредиты на десятки миллиардов долларов. Этот человек был нужен так называемому Вашингтонскому консенсусу. Столыпина — неистового патриота России — никто извне естественно не навязывал и не рекомендовал. Гайдар без оснований называл себя камикадзе: никто никогда его и пальцем не тронул. Столыпин с полным правом мог бы именовать себя так, но никогда не делал этого. Он был поистине бесстрашным человеком и рабом идей по обустройству России. На него было совершено 11 покушений, последнее из которых оказалось роковым.
Гуру российской экономической науки профессор С.С. Дзарасов в интервью журналу «Наш современник» (№ 4, 2011) вспоминает: «Западные экономисты, с которыми мне доводилось беседовать, называют Гайдара Straw man. В буквальном переводе – соломенный человек. Подлинным закоперщиком российских «реформ» был Ларри Соммерс, бывший заместитель министра финансов Соединенных Штатов, которого Клинтон назначил ответственным за российские реформы. Ныне он экономический советник Обамы. Что касается Гайдара, Чубайса и других, то они только выполняли то, что им предписывали их американские патроны, и проталкивали эти решения здесь… Признаться, Егора Тимуровича я хорошо знал. Сам по себе он был неплохим человеком, из породы первых учеников. Когда он отвечал в университете на экзамене, ему нельзя было не поставить пятерку. От «А» до «Я» все знал назубок. Но по складу ума и личности он был из тех начетчиков, что пороху не изобретут. Познания в экономической теории пригодились ему, когда он трудился консультантом в журнале «Коммунист», а под венец горбачевской «перестройки» и редактором экономического отдела «Правды». Он был сугубо книжным человеком, который наивно верил во все написанное. В одно время он верил в марксистские догмы, иначе бы его в «Коммунист» и «Правду» не взяли. Когда ветер времени подул в другую сторону, он также слепо поверил в прописные догматы монетаризма.
Таким же «неплохим человеком» является и Мау. В своих трудах «Развитие теории планомерности социалистической экономики» и «В поисках планомерности» он с пеной у рта воспевал преимущества плана над капиталистической стихией, слыл ортодоксальным марксистом. Но затем переметнулся в лагерь рыночников-фундаменталистов, стал из Савла Павлом. Сейчас Мау возглавляет экспертную группу, занимающуюся обновлением стратегии социально-экономического развития страны до 2020 года. Парадоксально, но факт: важнейшее дело  поручено тем, кто ввергнул 20 лет назад Россию в трясину ныне трудноразрешимых проблем. Что называется запустить щуку в воду.
Возвеличивая Гайдара, Мау не только принижает Столыпина, но и желает видеть себя в качестве продолжателя великого реформаторского дела, пытается замутить причины непопулярности и своих нынешних прожектов, в частности, сокращения помощи бедным слоям населения, что вызвало раздражение премьер-министра В. Путина, как-то высказавшегося о неприемлемости «мауизма». Между прочим, газета «Ведомости», в которой так часто публикуют Мау и подобных  прозападных авторов, издается американским «Уолл-стрит Джорнэл» и английской «Файнэншл таймс».
Был бы сегодня Столыпин в одной связке с такими людьми? Нет, конечно. И у них нет оснований выдвигать претензии на наследство последнего реформатора российской империи.

В социалистические  времена Столыпину не везло. Перед его именем, как правило, фигурировало определение «реакционер», в чем была доля истины. Столыпин верой и правдой служил царю, окруженному бюрократией и представителями сходящего с исторической арены класса крупных землевладельцев. Он подавил революцию 1905–1907 годов, выражавшую широкое общественное недовольство прогнившим монархическим режимом. Советские эксперты считали, что Россия была так больна, что при сохранении самодержавия и помещичьего землевладения ее нельзя было спасти без революции. В наши дни об обреченности реформ Столыпина хорошо писал Г.Х. Попов: «В критический период в самодержавной России самодержец оказался самым слабым звеном, именно он не соответствовал тем требованиям, которые к нему предъявила история. Именно лично из-за царя запаздывание с реформами превратилось в опоздание, а тяжелейшая болезнь стала неизлечимой. Если бы искать определение этому царю, то я бы назвал Николая II могильщиком: и себя, и своей семьи, и своей монархии» («Мне на шею кидается век — волкодав. Переосмысление судеб России в ХХ веке» книга 2, с. 109).
Так или иначе, Столыпин в меру своих сил и возможностей пытался модернизировать Россию. Он вывел миллионы  крестьян из тормозившей развитие производительных сил общины в ряды свободных обладающих частной собственностью граждан. Это соответствовало прогрессу и направляло страну на фермерский путь развития капитализма. Возникшие хуторские хозяйства давали лучшие урожаи. Увеличивался экспорт сельскохозяйственной продукции, пополнялся государственный бюджет. Переселение 3 млн крестьян на свободные земли в Сибирь также дало впечатлительные результаты. Но эти деяния «прогрессивного реакционера» замалчивались советской историографией.
Противников у Столыпина хватало и в царские времена. Правые и левые, Витте, Толстой и Ленин, кто только не обрушивал на него критические стрелы. Но он ясно видел цель и не сбивался с пути. После того как он подавил революцию, царь и его окружение посчитали, что мавр уже сделал свое дело. Отношение Николая II к Столыпину ярко проявилось и в трагический день — 1 сентября 1911 года. Александр Солженицын во втором томе «Красного колеса» красочно описывает картину: «Вот Он: стоял у барьера ложи и с удивлением смотрел сюда. Столыпин хотел его перекрестить, но правая рука не взялась, отказалась подняться. Злополучная, давно больная правая рука, теперь пробитая снова. Что будет с Россией?.. Тогда Столыпин поднял левую руку — и ею, мерно, истово, не торопясь, перекрестил Государя.  И уже не стоялось.
Выстрел — для русской истории нисколько не новый. Но такой обещающий для всего ХХ века. Царь ни на минуту, ни позже – не спустился, не подошел к раненому. Не пришел, не подошел. А ведь этими пулями была убита уже – династия. Первые пули из екатеринбургских».
Царь навестил лечебницу, где лежал умирающий Столыпин, всего один раз – и даже не прошел к самому больному. В печать просочилось: «Государь не считает особенной потерей», а реакцией императрицы стало: «Знаешь,.. может быть, это и не самый плохой выход».
Талант Петра Аркадьевича Столыпина, включающий ораторское искусство и организаторский дар, мужественность и неукротимую волю, здоровый карьеризм и интуицию, не помешали бы реформатору в любое  время. Но вот вопрос, — за какие преобразования выступал бы сегодняшний Столыпин?
К чему перешли
А столкнулся бы он с не менее трудными, хотя и иными задачами. Ему не надо было бы подавлять революцию и вводить военно-полевые суды для террористов. Слава богу, дело до этого пока не дошло. Но, чтобы избежать подобного развития событий в грядущие времена, ему следовало бы превентивно предпринять некоторые шаги и провести ряд реформ, направленных на то, чтобы смягчить накопившиеся в России острые противоречия и антагонизмы.
Истоки социальных бед  начала прошлого века были связаны с ущербно проведенной отменой крепостного права в 1861 г., знаменовавшей переход России от феодализма к капитализму. Спрашивается: а где корни нынешних российских проблем?  Ответ ясен – они заключены  в ошибках, допущенных при попытках перевода страны от социализма к другому более прогрессивному строю. А вот к какому – это вопрос посложнее.
Часто приходится слышать, что наше нынешнее общество – переходное к постиндустриализму. Кстати, учрежденный  Гайдаром после заката его политической карьеры институт так и назывался – Институт экономики переходного периода. Мау долгое время был заместителем директора ИЭПП,  недавно переименованного в Институт имени Гайдара. Такая точка зрения удобна всем тем, кто желает уйти от  ответа на важный вопрос: в какой общественной формации мы живем?
На самом деле переходный период у нас давно закончился. И находимся мы в системе социальных координат олигархического капитализма, перерастающего в государственно-монополистический, а вернее всего, бюрократическо-олигархический капитализм. Эта экономическая модель представляет базис общества, над которым возвышается соответствующая ему политическая и идеологическая надстройка.
А могло ли быть иначе и лучше? Конечно. Об этом говорят успешные преобразования в ряде бывших социалистических стран, Китае прежде всего.

Его реформаторам удалось вывести некогда по уши увязшую в тоталитаризме отсталую страну на траекторию самого быстрого в мире экономического роста и повысить благосостояние ее миллиардного народа. При этом государство не распалось на части. Эти перемены иногда оценивают как переход от социализма к капитализму или от плана к рынку, что неверно. Там имеет место успешный симбиоз социализма с капитализмом. Общественный контроль над производством не утерян, а дополнен эффективно действующей рыночной экономикой. Компартия по-прежнему правит. Плановое хозяйство не разрушено, но смягчено, в результате чего страна в течение 30 лет не знает кризисных спадов. Но там действует и капитализм, страна открыта для внешнего мира так, что это не ущемляет ее национальных интересов.
То же самое по всей логике следовало сделать и нам. Но Горбачев начал не с того конца, расшатал политическую систему, не ведая, что делать дальше. В разгар перестройки известный писатель Юрий Бондарев спросил его, знает ли он конечный пункт приземления, поднимая самолет в воздух? Вопрос не понравился глашатаю «нового мышления» и остался без ответа. Генсек не был силен в теории, его девизом по-прежнему оставалось «больше социализма». А требовалось как раз наоборот — добавить к социализму необходимую порцию лучшего из капитализма.
Еще Маркс отмечал, что даже самый плохой архитектор отличается от самой хорошей пчелы тем, что прежде чем построить ячейку из воска он уже построил ее в своей голове. Надо признать, что архитектор из Горбачева  получился никакой. Конечно, если он ставил задачу лишь разрушить систему, то это у него получилось. Но он, ведь, претендовал на роль зодчего перестройки, а не терминатора. Дальше – хуже. Ельцин «по-большевистски, но  наоборот» разрушил социализм до основания, а затем… открыл шлюзы олигархическому капитализму.
К сожалению, у нас не оказалось Дэн Сяопина – поистине великого реформатора. А ведь следовал он четырем простым принципам:
1) «практика — критерий истины», 2) «переходить реку, нащупывая камни», 3) «держать большое, отпускать малое» и 4) наиболее известное — «неважно, какого цвета кошка,  важно, чтобы она хорошо ловила мышей».
В отличие от Столыпина китайский лидер вначале был  революционером и вместе с Мао пытался строить социализм в неготовой для этого стране. Но позже, столкнувшись с неоспоримыми фактами экономической жизни, он переориентировался и выступил за соединение плана с рынком, социализма с капитализмом.
Дэн Сяопин, как и Столыпин, считал, что прежде чем начинать демократизацию общества следует улучшить его экономику. Так же, как Столыпин, он начинал с  организации выхода крестьян из общины, с приватизации пресловутых «народных коммун». Так же как в России это дало в Китае быстрый эффект и положило начало реорганизации промышленности, что называлось «потрогать тигра за хвост». Так же как Столыпин, Дэн Сяопин во времена Тяньаньмэня был решителен и не остановился перед применением силы во время подавления экстремистских  выступлений. И это ему позже простилось, так как стало ясно, что тогда на карту была поставлена вся дальнейшая судьба страны. Так же, как и Столыпину, Дэн Сяопину удавалось соединить несоединимое. Но в отличие от Столыпина Дэн Сяопин, доживший до 93 лет, достиг тех целей, которые в начале пути были поставлены им на годы вперед.
Однако укор из Поднебесной — не единственный для нас горький урок. Конвергентный набат раздается из многих других динамично развивающихся стран. В том числе из Индии и Бразилии.

Нынешний президент Индии Манмохан Сингх путем совершенствования смешанной экономики, прежде дававшей излишний крен в сторону государственной собственности, успешно провел модернизацию и превратил Индию во вторую после Китая быстрорастущую экономику мира. Страна также с более чем миллиардным населением нащупала свою нишу в глобальной экономике, превратившись в бэк-офис западных корпораций. В Бангалоре и других разрастающихся мегаполисах плодятся фирмы нового технологического уклада, обслуживающие старые центры мирового капитала и пополняющие список транснациональных корпораций. Индия,  как и Китай,  развивается в соответствии с пятилетними планами, пусть и носящими преимущественно индикативный характер.
Бразилию — крупнейшую по территории и населению страну в Латинской Америке — не без основания называют восходящим гигантом ХХI века. Бытует мнение, что успехи бразильцев связаны с переходом от авторитарно-военного режима с усиленным государственным вмешательством в экономику к демократии и рынку. Однако в истории Бразилии такое случалось не раз, хотя «транзиты» не имели аналогичных последствий. Главное в том, что усилиями социал-демократов в лице ее трех последних президентов — Кордозу, Лулы и Руссеф — в Бразилии также формируется  конвергентное общество – эффективный симбиоз лучших качеств капитализма и социализма. Наличие плановых начал и социалистической цели сочетается с рыночными и капиталистическими отношениями. Бразильская буржуазия чувствует себя спокойно, не беспокоится за свою судьбу. Более того, она поддерживает политику, направленную на смягчение классовых антагонизмов, так как это уменьшает риски социального взрыва, обеспечивает стабильное развитие. Кризис стал проверкой на прочность бразильской экономики. В самом тяжелом 2009 г. её ВВП не сократился, а в 2010 г. уже вырос на 7,8%. В стране растет средний класс, отступает бедность.
С прежних позиций, Ленина в частности, такое конвергентное общество, напоминающее НЭП, не может быть долговечным, так как в нем заложены непримиримые антагонизмы. Но практика показала, что это возможно. Именно  такой умело поддерживаемый баланс приводит к оптимальным результатам. Христофор Колумб искал короткий путь  в Индию, а открыл Америку. Дэн Сяопин, Сингх, Лула и другие великие реформаторы нашего времени, ведя поиск оптимальных форм социального устройства, пришли к смешанному обществу. До них к конвергентной гавани, но с другой стороны, пришвартовались Швеция и некоторые другие европейские страны.

Конвергентная модель становится новой прогрессивной формацией, идущей на смену капитализма и социализма. Впервые об этом заговорили полстолетия назад многие столпы общественно-экономической мысли Запада, а у нас — великий физик, гражданин и мыслитель А.Д.Сахаров. Тогда это была научная гипотеза. Сегодня – непреложный факт. Опыт показал и то, что не всякое смешанное общество эффективно, хотя всякое эффективное общество является смешанным, конвергентным.
Современный реформатор должен быть вооружен научной теорией. Но, спрашивается, что ему делать в условиях нынешних российских реалий, каковы практические выводы, следующие из вышесказанного? Они в кратком виде следующие.
Набившие оскомину туманные разговоры о модернизации следует перевести в практическую плоскость. Усилия должны быть направлены, во-первых, на то, чтобы воскресить обрабатывающую промышленность и особенно станкостроение, чего нельзя сделать без государственного вмешательства, ибо капитал сам в эту сферу не пойдет. Во-вторых, необходимо восстановить народнохозяйственное планирование, ибо без наличия оного составление разного рода программ будет оставаться бумажным, а не реальным делом. В-третьих, необходимо вводить прогрессивную налоговую шкалу, так как без нее нельзя покончить с продолжающейся поляризацией российского общества, что чревато социальным взрывом  и препятствует формированию мощного среднего класса, ныне  подмятого монополистическим господством бюрократии и преимущественно сырьевых олигархов.
Недавно в Ярославле президент Д.А.Медведев выразил тревогу в связи с тем, что децильный коэффициент у нас крайне велик и составляет   15 к 1. Кстати, в Москве он в разы выше. 200 богатейших россиян владеют капиталом, превышающим  треть национального ВВП.
Результаты голосований во время теледебатов Сванидзе с Кургиняном свидетельствуют о движении маятника общественных настроений влево. Если цена нефти на мировом рынке опустится, наши экономические проблемы усугубятся. Падения наших самолетов и прочие несчастья носят системный характер. Что-то может спровоцировать стихийные народные движения, а борьба с ними не исключает вмешательство Запада по североафриканскому или ближневосточному сценарию. Находящиеся в кризисе Европа и Америка готовы пойти на обострение игры. Вот почему неотложность реформ следует рассматривать в контексте хитросплетений международной жизни. А в ней резко усиливаются империалистические и колониальные тенденции, чреватые самыми грозными последствиями.

Столыпин не прожил и 50 лет. В апреле 2012 года на самом высоком уровне будут праздновать 150-летие со дня его рождения. Об этом президент Медведев подписал специальный указ. Председателем юбилейного оргкомитета по проведению мероприятий является премьер-министр В.В. Путин. Не приходится сомневаться, что чествование Петра Аркадьевича пройдет с большим размахом и достоинством. А это говорит о том, что нынешняя власть пытается идентифицировать себя с великим реформатором.
Есть ли схожесть между Путиным и Столыпиным? Несомненно. Путин занимает ту же должность, на которой находился Столыпин. Подобно тому, как Столыпин был выдвинут на государственный пьедестал в тяжелые для России времена слабым царем Николаем II, так и Путин впервые на этот пост был назначен в смутный период слабеющим «царем Борисом». Став затем президентом, Путин пошел против течения, изменив вектор развития России, оказавшейся на пороге катастрофы, хотя при этом он не предал вручившего ему президентский посох. Его действия чем-то напоминали почерк Столыпина:  подчас были резкими, жесткими и рискованными. Но они получали понимание и одобрение нашего народа, увидевшего сильную и самостоятельную личность. С его приходом в Кремль наиболее одиозным магнатам пришлось ретироваться за границу, кто-то оказался за решеткой, что приструнило всех остальных.
Сохраняя по возможности хорошие отношения с западным сообществом, Путин поднял авторитет России на международной арене. Внес стабильность в разрываемую антагонизмами и катаклизмами страну. Был предотвращен ее территориальный распад. Дефолт не повторился. Рубль окреп. Были изъяты в общегосударственный бюджет олигархические сверхдоходы от добычи и продажи нефти. Устойчивыми и быстрыми стали темпы роста экономики — около 7% в год. А в чем-то Путин даже превзошел Столыпина. Он не вызвал к себе такую вражду. Ему не приходится распускать Государственную думу. Он обладает знаниями исторического опыта последних ста лет, а это не так мало. И, наконец, над ним нет царя. Он сам стал национальным лидером.
Но сказать лишь это – значит не сказать не менее важное. При Путине были упущены многие возможности ускоренного поступательного развития общества, вследствие чего не были изжиты слабости и пороки нашей экономики. С опозданием был создан Стабфонд, а его ресурсы шли не на развитие собственного хозяйства, а направлялись под низкие проценты на Запад, который затем ссужал нам же их втридорога. С опозданием была объявлена и промышленная политика. Созданные государственные корпорации не оправдали возложенные на них функции быстрого подъема стратегических отраслей и создания эффективного противовеса монополистическому засилью олигархов. Почему-то неожиданным для руководства страны стал глобальный кризис, похоронивший канувшие в Лету «тучные годы». Вера в «остров стабильности» не покидала верхи до тех пор, пока осенью 2008 года нас не накрыло, что говорится, с головой.
Сегодняшний экономический блок правительства представлен либералами, блокирующими левоцентристские устремления премьера. Вокруг Медведева также образовался ореол рыночников-фундаменталистов, засевших и в таком «мозговом тресте» президента, как ИНСОР. В итоге дело прогрессивных реформ в России буксует.
Околовластные экономисты и эксперты не дают возможности приблизиться к власти «инакомыслящим». Да и она сама не особенно ищет их.  В итоге в выработке главных стратегических решений страны основная масса прогрессивно мыслящих теоретиков не принимает участие. А это закрывает пути конструктивным политико-экономическим решениям.
Запад и наши олигархи не хотели бы выдвижения кандидатуры Путина на предстоящих президентских выборах. Им больше импонирует нынешний глава государства, на которого они, как им кажется, могут оказывать большее влияние. Они полагают также, и возможно не без оснований, что Путин  в период нового президентства займет ярко выраженную социал-демократическую и даже левоцентристскую позицию, не отвечающую их интересам. А в таком случае люди типа Столыпина вполне могут появиться в ближайшем окружении нового президента России.

Не с олигархами, хотя поднимать руку на их богатства и активы Петр Аркадьевич не стал бы, как не стал он покушаться на помещичью собственность в свое время. Не с крайне правыми или левыми политиками, с которыми он всегда вел ожесточенную борьбу. Он был выходцем из дворян и, взойдя на государственный Олимп, не пошел против их интересов. Он всегда был с властью. Сначала в литовском Ковно, нынешнем Каунасе, затем в белорусском Гродно, позже в Саратове и, наконец, в Питере, где стал вторым человеком в государстве после царя. И сегодня он, вероятнее всего, был бы с нею же.
Наше государство богато талантами, незаурядными личностями. Не раз бывало, что в критические времена выдвигаются нужные люди. Хотелось бы, что и в ходе нынешних политических кампаний  высшими властями страны и ее народом был замечен  и выдвинут человек такого же, как Столыпин, масштаба человек, способный воплотить в жизнь очерченные императивы нашего времени.

 Профессор Георгий ЦАГОЛОВ