Рёбра северовы

(Продолжение. Начало в № 34, 38)
  Гонения на православие, на русскую духовность с уходом Н.С. Хрущёва, хотя и стали менее агрессивными, но отнюдь не прекратились. Церковь решено было взять измором, и тогда, в семидесятые годы, даже Евангелие стало в нашей православной стране почти запрещённой книгой.

  Интересно, что, пытаясь преодолеть ощущение безвыходности, которое старались заронить в души православных иереев брежневские идеологи, архиепископ Иоанн (Снычёв) увлекся в середине семидесятых сооружением макетов церквей.
  Сохранилось несколько фотографий владыки Иоанна за этим занятием. На одной из них — макет церкви, стоящий на столе перед владыкой, очень напоминает своим внешним видом ту, что стояла тогда в Мурманске на улице Котовского.
  Совпадение, разумеется, случайное, но при более тщательном рассмотрении и в нём обнаруживается промыслительная, непостижимая человеческому разуму связь…
  Как раз в семидесятые годы, когда архиепископ Куйбышевский и Сызранский Иоанн увлёкся сооружением макетов церквей, в военно-медицинском училище Куйбышева обучался курсант Валентин Петрович Гетя.
  Он был уже пятикурсником, но, как вспоминает сам, обстоятельства сложились так, что возникло непреодолимое желание уйти из училища и стать священником.
  Добрые знакомые, однако, убедили курсанта пойти к владыке Иоанну и взять благословение на такой шаг.
  Владыка Иоанн внимательно выслушал курсанта-пятикурсника, подумал и объявил, что бросать училище не следует, надо закончить его, а годика через два, демобилизовавшись, можно будет поступить в семинарию…
  И таким немощным, таким оторванным от жизни показался курсанту владыка Иоанн, что даже пожалел он его. Действительно, такого пустяка Владыка сообразить не мог, что после военного училища отнюдь не два года придется служить.
  — Я ведь офицером после училища стану! — сказал он.
  — Ничего-ничего… — сказал владыка Иоанн. — Офицеров тоже в семинарию берут…
  Вздохнул курсант и пошёл.
  Но раз благословение было дано, нужно было исполнять его…
  — И вот как-то так получилось, — рассказывает он, — но все мои проблемы решились тогда, я благополучно завершил учебу, получил лейтенантские погоны и отправился служить в Калининградскую область. Два года отработал военным врачом в воинской части в Черняховске. Но прошёл год, и снова начались у меня неурядицы. Начальство почему-то очень боялось, что я в церковь хожу. И так, и этак убеждали оставить веру, сулили всякие блага в награду, а потом, когда я отказался, предложили уйти из армии по состоянию здоровья. Когда я демобилизовался, как раз два года исполнилось с начала моей службы… Точь-в-точь, как и сказал владыка Иоанн… Я поработал недолго врачом-терапевтом в поликлинике Куйбышева, а в 1980 году поступил в Московскую Духовную семинарию…
  Тут самое время сказать, что курсант Валентин Петрович Гетя — это нынешний архиепископ Мурманский и Мончегорский Симон.
  Вся его жизнь оказалась связанной с митрополитом Иоанном (Снычёвым).
  Когда, уже будучи иеромонахом, он окончил в 1987 году со степенью кандидата богословия Московскую Духовную академию, его назначили настоятелем Петропавловского храма в Куйбышеве, а в 1988 году возвели и в сан игумена.
  — Я был настоятелем храма, — рассказывает владыка Симон, — и поехал в отпуск, когда получил телеграмму митрополита Иоанна с требованием немедленно вернуться. Я приехал… Владыка сказал мне, что он назначен митрополитом Ленинградским и Ладожским, и мне надо ехать с ним…
  С августа 1990 года архимандрит Симон становится секретарём митрополита Ленинградского и Ладожского Иоанна (Снычёва).
  Одновременно он преподает практическое руководство для пастырей в СПб Духовной семинарии, а потом и каноническое право в СПб Духовной академии.
  3 октября 1993 года в Богоявленском соборе Москвы прошла хиротония архимандрита Симона во епископа Тихвинского, викария Санкт-Петербургской епархии.
  А через два года завершился земной путь митрополита Иоанна (Снычёва). Его погребли на архиерейском кладбище Александро-Невской лавры.
  Прошло ещё два месяца, и вот, викарий Санкт-Петербургской епархии епископ Тихвинский Симон получил новое назначение. Указом Патриарха Московского и Всея Руси Алексия II от 27 декабря 1995 года он назначается главой новой Мурманской и Мончегорской епархии…
  С назначения владыки Симона на Мурманскую и Мончегорскую кафедру и начинается новый этап православного возрождения Мурмана, начинается православное преображение самого Мурманска.
  И сейчас, двенадцать лет спустя, уже воочию можно видеть, как наконец-то начал превращаться он в город, о котором мечтали русские люди, пришедшие много веков назад в этот суровый край…
  Город, который мужественно обороняли его героические защитники…
  Город, который прозревали святые, просиявшие на кольской земле…
  Мы приехали в Мурманск с петрозаводским критиком Иваном Константиновичем Рогощенковым для участия в устроенной Мурманской и Мончегорской епархией творческой конференции «Православие. Творчество. Жизнь».
  Лично я, хотя и бывал на Кольском полуострове, на рубцовских чтениях в Апатитах, но до Мурманска ни разу не доезжал, а вот Иван Константинович, работая в журнале «Север», посещал Мурманск неоднократно, и сейчас он только удивлялся переменам, произошедшим в городе.
  На Зелёной улице, на месте деревянной церквушки вырос настоящий епархиальный городок. Здесь находятся теперь и вместительный Свято-Никольский кафедральный собор, и церковь преподобного Трифона Печенгского, и часовня иконы Божьей Матери «Спорительница хлебов», и гостиница, и здание Епархиального управления…
  А когда мы попали на Кооперативную улицу, где полным ходом идёт возведение подворья Трифона-Печенгского монастыря, возникло ощущение, будто каким-то сказочным образом нас перенесло в сказочный град Китеж.
  Возносился в затянутое снежными тучами небо высокий шатровый верх церкви в честь иконы Богоматери «Живоносный источник», а рядом на открытом склоне, как её называют тут, Кооперативной сопки поднялись часовня над источником, келейные корпуса, трапезная, небольшая гостиница для паломников, другие хозяйственные постройки…
  — Проект Богородичного храма, — говорит отец Геронтий (Чудневич), — делали архитекторы, но некоторые здания мы задумываем сами, возводим так, как лучше, как красивее будет…
  Град Китеж на Кооперативной сопке не спроектирован как подражание старине, он рождается, как рождались все русские города, постепенно расстраиваясь, вбирая своими строениями и рельеф местности, и историческую, сохранившуюся в древних ремеслах память, и молитвы, что звучали здесь ещё задолго до того, как застучали топоры плотников.
  И когда говорят, что территория, которую займет монастырский комплекс подворья, призвана стать духовным и культурным центром Мурманска, понимаешь, что это именно так. Этого центра не было в Мурманске, но он должен был быть, должен был как бы вырасти из русской истории, из самой здешней скалистой земли.
  Утром я проснулся от скрежета лопаты — это сторож епархии расчищал выпавший ночью снег…
  Конференция наша началась выступлением владыки Симона, архиепископа Мурманского и Мончегорского.
  Надо сказать, что владыка Симон многое унаследовал от своего духовного наставника. Как и владыка Иоанн (Снычёв), он не притворно прост. Прост, как, должно быть, был прост и владыка Мануил (Лемешевский)…
  Простота эта проявляется и в общении с людьми, и в том умении просто и ясно говорить о самом главном, что необходимо услышать сейчас окружающим, говорить так, чтобы слова воспринимались не только как архиерейское поучение, но как голос всей епархии.
  Открывая конференцию «Православие. Творчество. Жизнь», владыка Симон говорил о том, что истинное искусство в России всегда пронизано христианским мироощущением и духовно. Другое дело, что существует душеполезная духовность и душегубительная. Душеполезная духовность — это результат соработничества человека Богу, душегубительная — следствие совместного труда с дьяволом.
  Православным может быть и светское по своему содержанию искусство. Важно только, чтобы выдерживались основные критерии — наличие в произведениях нравственного начала, позволяющего четко разграничивать добро и зло, и эстетические достоинства, ибо красота — это форма присутствия Бога в нашем мире.
  Чрезвычайно важно, чтобы литературные произведения воспитывали братолюбие, объединяли людей во имя России и во славу Божию…
  Продолжу мысль архиепископа Симона о каиновой печати презрения и нелюбви к своей православной Родине, что несёт на себе не только наше коррумпированное чиновничество, но и наша продвинутая (конечно же, к Западу!) интеллигенция…
  Действительно, очень любопытно проследить, как трансформировалось за последние десятилетия в чиновничьей и интеллигентской среде отношение к Русской Православной Церкви.
  Поощрительно-сочувственное любопытство конца восьмидесятых, сменившись равнодушным безразличием девяностых, переросло в начале нового тысячелетия в агрессивную враждебность.
  Это кажется непостижимым, но в ненависти к православию смыкаются сейчас между собою либералы-западники и создатели якобы славянской неоязыческой идеологии, атеисты из КПРФ и якобы священники с радиостанции «Свобода».
  Но, с другой стороны, стоит ли удивляться этому симбиозу взаимоисключающего и несовместимого?
  За последние двадцать лет, израсходовав протестный потенциал населения, полностью скомпрометировали себя либерализм и демократия.
  За эти же годы, растеряв унаследованную от КПСС структурную и организационную мощь и так и не сумев преодолеть атеистическо-интернационалистской риторики, постепенно превращается в маргинальную партию КПРФ.
  Убожество экономической модели, которую ельцины, гайдары, чубайсы и иже с ними построили в России ценой миллионов выморенных — в буквальном смысле этого слова! — россиян, проявилось именно сейчас, когда даже сверхвысокие цены на нефть ничего, кроме еще большего обнищания, простому россиянину принести не могут. Вся наша экономика оказалась выстроенной только ради того, чтобы поддерживать экономику США да чтобы у господ абрамовичей и дерипасок прибывали всё новые и новые миллиарды…
  Такого бесстыдного ограбления народов, населяющих Россию, не знала ни одна страна мира…
  Деятельность Русской Православной Церкви — это, пожалуй, единственное, что оказалось успешным в нашей стране за минувшие десятилетия.
  Практически из руин, из небытия поднялась за эти десятилетия Святая Русь. И эти достижения, которыми никогда не смогут похвастаться ни либералы, ни демократы, ни коммунисты, просто не могут не вызывать в них ненависти к Русской Православной Церкви. В каком-то смысле антиправославная истерия, что бушует сейчас в нашей стране, — наилучшее доказательство реального преображения страны, которое пусть и медленно, но совершается в последние годы под влиянием Русской Православной Церкви.
  Некоторых православных смущает слишком медленное, как им кажется, воцерковление людей, считающих себя православными, слишком медленное распространение православия в молодежной среде…  
  Но может ли ускориться этот процесс, если на пути православной проповеди встаёт вся мощь антиправославной либерально-русофобской пропаганды?
  Мы видим, как в едином порыве восстала передовая общественность, когда начались разговоры, что неплохо бы ввести в школах курс православной культуры.
  Почему?
  Казалось бы, повышение нравственности молодых людей, углубление их знания о своих национальных корнях, укрепление патриотизма и любви к Родине — это прямая задача всех без исключения партий и общественных движений в нашей стране.
  Как бы не так!
  И в повышении нравственности, и в углублении знаний о национальных корнях, и в укреплении патриотизма и любви к Родине менее всего заинтересована нынешняя верхушка страны.
  Всё это не только не нужно, но, более того, опасно, потому что и нравственность, и углубление знаний о своих национальных корнях, и укрепление патриотизма и любви к Родине будут лишь мешать правящей верхушке и дальше морочить русский народ.