slovolink@yandex.ru
  • Подписной индекс П4244
    (индекс каталога Почты России)
  • Карта сайта

Русская гастроль в Баден­Бадене

Прошлым летом я опять приехала в Баден­Баден – и вновь на свидание с русским искусством в этом городе, уютном, открыточно красивом. На этот раз знаменитый концертный зал предоставил свою сцену прославленной Мариинке. Валерий Гергиев привёз в те дни «Бориса Годунова» и прекрасную фортепианную программу Дениса Мацуева: 2­й концерт Рахманинова и «Картинки с выставки» Мусоргского.
разу нахлынули воспоминания от предыдущего посещения, которое также было приурочено к гастролям Мариинки с участием Анны Нетребко. Давали две оперы – «Алеко» и «Иоланту». Оперное знакомство неожиданно началось с личного короткого общения с самой дивой. Гуляя по городу, заглянули в небольшой обувной магазинчик. Вдруг дочка моей подруги толкнула меня в бок и зашептала: «Тётя Ира, смотрите – Нетребко!».
«Да что ты, Анечка, – возразила я, – что ей тут делать?». Казалось, небожители ходят по другим улицам (если ходят вообще), едят в других местах и обуваются в неземных магазинах. Но это действительно была Анна Нетребко со своим недавно родившимся малышом. Я не преминула подойти к ней и выразить восхищение её талантом. Анна оказалась очень приятной, простой и естественной в обращении. Поговорили о её на редкость спокойном малыше, которого, по её словам, она берёт во все гастрольные поездки. После этой встречи интерес к вечернему выступлению разгорелся ещё больше.
В какой­то рецензии довелось прочесть, что опера является самым условным из искусств в том смысле, что при неизменности музыкальной составляющей сюжет, место и время действия, герои могут меняться в зависимости от воли и фантазии постановщика. Не могу полностью согласиться с этим утверждением. Известно немало примеров тому, как литературный сюжет ложится в основу новаторской театральной или кинематографической постановки, как правило, в осовремененном варианте и с пометкой «по мотивам». Делается это с тем, чтобы придать более острое звучание не утратившей своей актуальности идее, заложенной в оригинальное произведение. Естественно, что авторский текст при этом не сохраняется, ибо становится неприменимым и нелепым в устах героев, перенесённых в иное время и место. В опере же сохраняется оригинальный текст, и драматургия образов должна соответствовать литературной основе. Недаром так важен союз композитора и либреттиста, позволяющий достичь максимальной выразительности при правильном сочетании музыки и образа. Однако с некоторых пор мы наблюдаем несчётное количество примеров тому, как «перелопачивание» классического материала превращается в хорошую кормушку для всякого рода «новаторов», как отечественных, так и зарубежных. При этом новое сценическое действо утрачивает всякий здравый смысл. Увиденные мной и «Алеко», и «Иоланта» явились ярчайшим подтверждением подобного новаторства.
В поэме Пушкина «Алеко» действие развивается в цыганском таборе. Отсюда в сценической редакции ожидаешь увидеть красочные декорации, яркие костюмы и, главное, вольных, свободолюбивых героев, не признающих границ ни в любви, ни в ненависти. Увы, при открытии занавеса радостное предвкушение сменяется недоумением. На сцене пластмассовые столы и стулья, пригодные для второсортной забегаловки. Вяло выползает на сцену миманс, одетый в худшие образцы от модельного дома «черкизон». Это цыганская свадьба. Не вдаваясь в подробности развития действия, суммирую наиболее «яркие» впечатления: Земфира предстает распущенной злобной фурией; Молодой цыган в пиджаке с блёстками, призывая Земфиру встретиться на горе под луной, поёт, стоя спиной к залу, перед горящим на стене сердцем, в позе и с телодвижениями Элвиса Пресли (Лас­Вегас отдыхает!); свидание вместо «на горе под луной», проходит, естественно, всё в той же «стекляшке», откуда, так и кажется, несёт перегаром и запахом сигаретных бычков.
Во втором отделении давали «Иоланту». Согласно оригинальному замыслу, действие происходит на берегу Средиземного моря, в резиденции короля Прованса Рене, среди великолепия и красоты буйной южной природы. Польский режиссёр Мариуш Трелинский (он же автор вышеупомянутой сценической версии «Алеко») почему­то решил перенести действие в северные края, где сцена оформлена свисающими сверху и не достающими до пола голыми стволами и открытой в зрительный зал комнатой, по скудости интерьера напоминающей камеру длительного заключения в тюрьмах развитых капиталистических стран.
Появляются герцог Бургундский и его спутник граф Водемон, бургундский рыцарь. Одеты они в лыжные костюмы моды первой половины ХХ века. Непонятно, каким ветром занесло их из Бургундии в эти угрюмые края и где тут можно увидеть розы, красную из которых по просьбе графа должна сорвать незрячая Иоланта. Правда, потом на столе комнаты появляется чахлый букет роз, из которого бедная героиня вытягивает цветы не того цвета, не понимая, на чём же столь пылко настаивает рыцарь. Осознав, что Иоланта слепа, Водемон пытается объяснить ей, какого бесценного дара она лишена. Прекраснейший дуэт «Чудный дар природы вечной» (в оригинальной версии эти строки звучали как «Чудный первенец творенья») теряет свой кульминационный смысл. Невольно хочется согласиться с Иолантой, когда в этой худосочной обстановке она поёт: «Чтоб познать красу вселенной, рыцарь, мне не нужен свет». Окружающая «краса» действительно вызывает сильные сомнения в необходимости её познавать.
К сожалению, знакомство с безжалостным истязанием русской классики продолжилось и два года спустя на «Борисе Годунове». Действие оперы, препарированной английским постановщиком Грэмом Виком, перенесено в наши дни. На сцене, иллюстрирующей нищету и убожество постперестроечной России, лежит поверженный герб некогда могущественной державы. Появляется так называемый народ, одетый в такие отрепья, по сравнению с которыми «черкизон» из «Алеко» выглядит как образец высокой моды. Я употребляю определение «так называемый», потому что человекообразные существа, сбитые постановщиком в стаю, никак не попадают под понятие русского народа. От сцены как будто несёт сыростью и смрадом.
Я прежде не видела этой оперы целиком на сцене, знакома с ней по телевизионным отрывкам. Помню, какое ярчайшее, до мороза по коже впечатление, оставил плач Юродивого в исполнении Ивана Семёновича Козловского. По своей эмоциональной силе это исполнение не поддаётся обычным меркам. Сердце замирает, когда в ответ на просьбу Бориса молиться за него, Юродивый полупроизносит, полупропевает свою знаменитую фразу: «Нельзя молиться за царя Ирода. Богородица не велит». В описываемой мной версии «Бориса Годунова» эта фраза вкладывается в уста патлатого юноши, как бы подсевшего на иглу. Совсем иные мурашки бегают по коже от непостижимой нелепости и кощунства происходящего.
Артисты пели невнятно, особенно в первом акте. Сравнивала русский текст с английским переводом в бегущей строке над сценой. Было видно, что зрителю, не знакомому с историей, ни за что не понять, кто такой царь Борис или царевич Дмитрий, почему самодержец терзаем мрачными видениями и отчего неспокойна его душа. Не удивительно, что «современное» прочтение классического сюжета вызывает примитивную реакцию сидящего рядом местного зрителя, с удовлетворением цокающего: «Тсар Путын, тсар Путын!». Одно можно сказать: если постановщик ставил перед собой задачу создать отталкивающий образ русской действительности, то в этом он однозначно преуспел, превратив трагедию в фарс.
Справедливости ради стоит добавить, что негативное впечатление первого вечера было скрашено блестящим выступлением Дениса Мацуева, имевшего колоссальный успех. Я впервые присутствовала на концерте, где в зале после последнего отзвучавшего аккорда на несколько секунд воцарилась мёртвая тишина, которая сменилась одновременным выдохом восторга и оглушительными аплодисментами.
Баден­Баден – Москва.
Редакция газеты «Слово» сердечно поздравляет Ирину Борисовну с предстоящим юбилеем, желает ей здоровья, успехов, творческих свершений, благополучия её родным и близким.
 
Ирина ПРОКОФЬЕВА

Комментарии:

Авторизуйтесь, чтобы оставить комментарий


Комментариев пока нет

Статьи по теме: