"Белый генерал"

3 марта исполняется 130 лет освобождения Болгарии от турецкого владычества, которое длилось почти 500 лет. Решающую роль в становлении независимой нации сыграла русская армия, чьи беспримерные подвиги позволили выиграть очередную – которую по счёту! — войну с Османской империей. Неувядаемой славой покрыли себя русские воины на Шипке, под Плевной и других сражениях этой войны за освобождение своих славянских братьев.

Впервом ряду великих имён героев этой славной войны стоит имя «Белого генерала» Михаила Скобелева, по справедливости названного современниками «Суворову равным».

Газета «Слово» писала о нём в прошлом году в связи со 125-летием его скоропостижной кончины.  Хотя у нас и любят даты, но эта в подавляющем большинстве российских СМИ прошла незамеченной. В сентябре нынешнего года грядёт другая дата — 165 лет со дня рождения этого военачальника. Заметят ли её?

 

Бог весть. Память человечья прихотлива – одних помнят, других – нет. Особенно,  если уже существует нечто вроде установленной кем-то  «обоймы» обязательных имён, дат и их соответствующего упоминания.

А Скобелев, судя по всему, в эту «обойму» не попал – как был оттуда «выщелкнут» в 1918 году, когда в Москве торжественно сломали мемориал этому «царскому слуге» (стоял на месте нынешнего Юрия Долгорукого), так и поныне существует вне её.

В Болгарии же в своё время было поставлено более 300 памятников и иных памятных знаков Скобелеву. И все они прекрасно сохранились и доныне, несмотря на все известные пертурбации в российско-, потом советско- и опять российско-болгарских отношениях.  Как-никак, а в обеих мировых войнах ХХ века Болгария вставала на сторону Германии, а не России и СССР. И тем не менее своего освободителя Болгария чтит. .

А что же Россия?

А в России памятников Скобелеву нет. За единственным исключением Рязанской области – «в имении героя». Да и с памятью плохо: мало кто сейчас может внятно объяснить, кто это такой был – Скобелев.

 

*  *  *

Посему хотелось бы, хотя бы отчасти, исправить эту несправедливость. И для начала то, что можно назвать «биографической справкой».

Итак.

Михаил Дмитриевич Скобелев родился 17 сентября 1843 года в наследственной военной семье – и отец, и дед его были русскими генералами.

В 1863 году произведён в корнеты лейб-гвардии Гродненского гусарского полка, по окончании курса Академии Генерального штаба в 1868 году причислен к штабу Туркестанского военного округа.

В 1873 г. за участие в Хивинском походе награжден орденом Св. Георгия IV степени, через полгода произведен в полковники и вскоре пожалован флигель-адъютантом.

Участвовал в присоединении Кокандского ханства, после чего был назначен военным губернатором Ферганской области, произведен в генерал-майоры, награжден орденами Св. Георгия и Владимира III степени.

Весной 1877 г. командирован в распоряжение главнокомандующего Дунайской армией, добровольцем участвовал в войне за освобождение Болгарии, произведен за тамошние заслуги в генерал-лейтенанты.

В 1881 году после взятия крепости Денгиль-Тепе (современная Туркмения) произведён в генералы от инфантерии и награждён орденом Св. Георгия II степени.

Скоропостижно скончался 25 июня 1882 г., тридцати девяти лет от роду.

Вот такая короткая и яркая, как молния, жизнь. И она, конечно, была куда богаче этой «объективки». И «молния» тут – не просто образ.

Турки прозвали Скобелева «Ак-Паша» — «Белый генерал». В белом парадном костюме, в блеске своих орденов, на белом коне Скобелев был всегда впереди своих войск, поистине молнией он появлялся там, где было трудно. И положение тотчас же менялось: русские одолевали, враг бежал. И недаром впоследствии русский Генеральный штаб (на что уж скупа эта инстанция на восторженные оценки!) назвал Скобелева  полководцем, «равным Суворову». 

Подобно Суворову Скобелев лично ведёт в бой войска и выживает, словно заговоренный, во всех своих сражениях. Подобно Суворову же Скобелев не проиграет ни одной своей битвы, играя для своих войск роль и живого талисмана, и живой поруки неизбежной победы.

Многие «благоразумные» коллеги упрекали Скобелева за «риск без нужды», уговаривали вести себя более осторожно – не ровён час войско останется без начальника.  Он возражал: «Понятие о трудности и храбрости относительное. Тот же самый солдат в большинстве случаев может быть и трусом, и храбрым, смотря по тому, в каких он руках. Одно верно, что солдат обыкновенно не дурак, увлечь его можно, но заставить идти, не показавши примера, трудно».

Просто Скобелев был из тех командиров, которые не посылают в бой войска, но ведут их – ведут за собой. А для этого надо быть впереди, надо быть примером.

И Скобелев был таким примером. И остается им – во многом – и поныне.

Михаил Дмитриевич говорил: «На войне сердце значит всё».  И эта его фраза значит очень многое, если, по его словам, не «всё».  Это и порыв солдата, и его вера в победу, и общее состояние его духа, и в то же время сердечное отношение начальника к своим подчинённым, забота об их «сердце» — воле, духе, настроении, здоровье.

И Скобелев сам показывал  образцы такой сердечности. Его отношение к своим сослуживцам стало своего рода легендой в нашей военной истории.

Так, многие вспоминали, как однажды по поводу тяжёлых русских потерь под Плевной кто-то из генералов сказал фразу, столь знакомую нам по советскому времени: «Лес рубят – щепки летят». Услышав это, Скобелев вспыхнул: «Конечно, раз начав войну, нечего уже толковать о гуманности… Но для меня в каждой этой щепке — человеческая жизнь с её страданиями и земными заботами». Своим офицерам он постоянно повторял: «Полководец должен испытывать укор совести, ведя людей на войну».

И он, как мог, берёг своих солдат от  ненужных потерь и даже ранений. Недаром в наших архивах времён Русско-турецкой войны есть такая запись: «…Один только скобелевский отряд не давал ничего госпиталям». 

А порой забота Скобелева о своих солдатах доходила и до того, что воевал он за собственные деньги.

Так, воюя с турками в Болгарии, видя нераспорядительность своего начальства, он однажды заплатил собственных 15 тысяч рублей, чтобы отправить с Балкан раненых и больных солдат и офицеров своей дивизии в Одессу на зафрахтованном им английском пароходе.

Берёг «Белый генерал» не только жизни своих подчиненных, но и чувство их собственного достоинства – честь воинскую, которая для офицера важна не менее жизни.

Так, будущий основатель МХТа Владимир Немирович-Данченко некоторое время служил под командованием Скобелева, потом написал книгу воспоминаний о нем, так и названную – «Скобелев», и в ней он приводит характерный эпизод. Будучи весьма горячим человеком, Скобелев однажды вспылил и устроил незаслуженный разнос майору Углицкого полка. Остыв и разобравшись в его деле, он понял, что был не прав. Что он публично и признал: собрал всех офицеров полка, извинился при них перед майором, протянул ему руку, обнял и прижал к своей груди. Все, и прежде всего сам обиженный майор, были до глубины души растроганы.

При этом Скобелев требовал от своих подчинённых безусловной и эффективной дисциплины. При этом он исходил из того, что она достигнет своего идеала не тогда, когда солдат будет слепо исполнять, «что прикажут», а будет понимать и умом, и сердцем суть и смысл и каждого своего действия, и общей задачи, которая стоит перед его подразделением. Тут Скобелев показал себя истинным учеником Суворова. Как тут не вспомнить его знаменитое: «Каждый солдат должен знать свой манёвр»?

Так, в одном из своих приказов по 16-й пехотной дивизии Михаил Скобелев требует от своих подчинённых полной осмысленности ими предстоящего боя: «Неоднократно высказывал я, как гг. офицерам, так и нижним чинам вверенной мне дивизии, что основанием успеха при столкновении с неприятелем служит порядок в бою; я назову его лучшим выражением – доблести части. Порядка в бою быть там не может, где начальники не проникнуты сознанием того, что им приходится делать, не осмыслили себе предстоящую задачу… Предписываю всем командирам перед боем собирать всех наличных гг. офицеров, которым они обязаны не только прочесть, но и выяснить смысл диспозиции и убедиться, что она ими понята. Гг. ротные командиры понятным для солдата языком делают то же самое относительно фельдфебеля и унтер-офицеров, причем внушают им их великое значение в современном бою».

 

*  *  *

А сам Скобелев «свой маневр» понимал прекрасно, отчётливо сознавая,   в чём состоит российский державный интерес.  Поэтому, когда Россия начинает войну с Турцией за освобождение Болгарии, Михаил Дмитриевич едет на эту войну добровольцем. Он полагает, что в этой войне решится многое – не только судьба Болгарии, но отчасти и России, которая может поставить под свой контроль черноморские проливы и стать таким образом  средиземноморской державой.

Скобелев не только генерал, но и самостоятельный мыслитель, чему способствовало его блестящее образование. Он свободно говорил на восьми европейских языках, в том числе и на арабском (в беседах с турками цитировал на языке оригинала суры из Корана), блестяще знал математику, мировую историю и литературу (кусками цитировал на языке оригинала Бальзака, Шеридана, Спенсера, Байрона, Шелли), играл на фортепиано, с увлечением следил за передовой политической мыслью как в Европе, так и в России. И всё это в дополнение к оконченной им Академии Генерального штаба, где он слушал лекции таких блестящих военных ученых России, как Г. Леер, М. Драгомиров, А. Пузыревский и другие.

Словом, Скобелев – это тонкий сплав военного и политика. И это объясняет в нём многое.

Прибыв в Болгарию, Скобелев поначалу состоит при главной квартире и участвует в мелких операциях  добровольцем. Затем он становится начальником штаба сводной казачьей дивизии.  Вскоре во главе отдельного отряда он штурмует Шипкинский перевал и захватывает его.  Одерживает победу под Ловчей, за что получает чин генерал-лейтенанта.  Когда русская армия взяла Плевну, было принято решение идти на Царьград — Константинополь. И Скобелев уже возглавляет авангард нашей армии, что подразумевает его особую миссию – первым войти в этот город и взять черноморские проливы под русский контроль.

Скобелев очень серьёзно подошёл к этой задаче – он прекрасно понимает исторический смысл операции. Он готовит свои войска к штурму, готовится сам – даже лично, переодевшись в штатское платье, проникает в город,  дабы осмотреть его укрепления.

Но до штурма дело не дошло – турки поспешили заключить с Россией мир. Скобелев-генерал был рад победе и миру, но Скобелев-политик был весьма раздосадован – он предвидел, что всё равно России придется решать «задачу о проливах», и сожалел, что это решение было отложено, хотя оно было вполне достижимо. А что значит это откладывание на потом?

Лишние человеческие жертвы, которых можно было бы избежать. А эти будущие жертвы есть де-факто сегодняшнее поражение страны.

Позже Скобелев запишет в своем дневнике: «Война извинительна, когда я защищаю себя и своих. Подло и постыдно начинать войну так себе, с ветру, без крайней, крайней необходимости. Чёрными пятнами на королях и императорах лежат войны, предпринятые из честолюбия, из хищничества, из династических интересов. Но ещё ужаснее, когда народ, доведя до конца это страшное дело, остается неудовлетворённым, когда у его правителей не хватает духу воспользоваться всеми результатами, всеми выгодами войны. Нечего в этом случае задаваться великодушием к побеждённому. Это великодушие — за чужой счёт, за это великодушие расплачиваются не те, которые заключают мирные договоры, расплачивается народ — сотнями тысяч жертв, экономическими и иными кризисами».

И как горькое резюме этой мысли: «Бывают в истории моменты, когда нельзя и даже преступно быть благоразумным, т.е. слишком осторожным. Нужно ещё несколько столетий ждать, чтобы обстоятельства сложились столь же выгодно, как теперь…».

Последующие события — Первая мировая война, тщетная борьба России за Дарданеллы – показали всю актуальность и остроту этого скобелевского предвидения.

Война за освобождение Болгарии подвигла Скобелева на сближение с русскими славянофилами. Но он не становится их послушным учеником – он вырабатывает свой оригинальный взгляд и на Россию, и на славян, и на отношение между ними. Тогда это «славянофильство» молодого русского генерала, которому прочили блестящее  будущее, напугало многих. Реакция внешних врагов Скобелева не смутила (чего ещё от них ожидать?), но вот отношение иных соотечественников его просто возмутило. О чём он и не преминул сказать на одном из многолюдных банкетов, модных в то время. Так, он заявил: «Опыт последних лет убедил нас — если русский человек случайно вспомнит, что он благодаря истории всё-таки принадлежит к народу великому и сильному, если, Боже сохрани, тот же человек случайно вспомнит, что русский народ составляет одну семью с племенем славянским, ныне терзаемым и попираемым, тогда в среде доморощенных и заграничных иноплеменников поднимаются вопли негодования, что этот русский человек находится лишь под влиянием причин ненормальных, под влиянием каких-либо вакханалий… Престранное это дело, и почему нашим обществом овладевает какая-то странная робость, когда мы коснёмся вопроса для русского сердца вполне законного, являющегося результатом всей нашей тысячелетней истории…».

Сказано это было много лет назад, но что характерно – звучит всё это так, как если б было сказано здесь и сейчас.

 

*  *  *

Скобелева стали звать «славянофилом», но это был странный славянофил, «на особицу» — он мало походил на своих «однофамильцев», хотя тесно с ними общался, а с Аксаковым так был просто дружен.

Скобелев понимал славянство не как возвращение к старым идеалам допетровской Руси, а как служение в современных условиях исключительно своему народу. Россия – для россиян, а славянство – для славян. Следует взять у Запада всё полезное, воспользоваться уроками его истории, его наукою, но никак нельзя опускаться до холопства перед Европой, тем более в том, что касается политики и международных отношений. Посему Скобелев очень трезво смотрел и на врагов России, и на её друзей, отлично видя (как и Достоевский) всю условность последних.

Он говорил:  «Учиться – я понимаю… Однако же ученик не лакей. Они не наши, во многих случаях они являлись нашими врагами. А враги – лучшие учителя. Я терпеть не могу немцев, но и у них я научился многому. Презирать врага – самая опасная тактика. Но считаться с ним необходимо. Между чужими есть и друзья нам, но не следует сентиментальничать по поводу этой дружбы. Она до тех пор, пока у нас с ними враги общие. Изменись положение дел, и дружбы не будет».

Был ли Скобелев утопистом в своей увлечённости общеславянской идеей?

А не утопия ли сейчас глобализация? Или, скажем, Европейский союз?

Нет — ни то ни другое. Всё это суть реальности.

А Скобелев предвидел в сущности то же самое, только в славянских рамках.  «Я рисую себе в будущем вольный союз славянских племен, – писал «Белый генерал». – Полная автономия у каждого, одно только общее – войска, монета и таможенная система. В остальном – живи, как хочешь, и управляйся, как можешь. Мой символ краток – любовь к Отечеству, свобода, наука и славянство… На этих четырех китах мы построим такую политическую силу, что нам не будут страшны ни враги, ни друзья».

Будущим идеалом славянского единства был для него союз автономий с сильною Россией в центре. Вот такая, «славянская версия» интеграции и глобализации, о которых сейчас так много говорится.

Надо полагать, что мечты и мысли русского «Белого генерала» этой объективной реальности сегодняшнего дня никак не противоречат.

Не есть ли всё это ещё один – и очень актуальный – повод вспомнить о Михаиле Дмитриевиче Скобелеве и почтить его память достойным образом?

В самом деле, сейчас вспомнили Деникина (с торжественным переносом его праха на Родину), Колчака и прочих деятелей «белого движения». А вот до другого «Белого генерала» — Скобелева как-то всё руки не доходят.

Думается, это и весьма досадно, и весьма неправильно.

Всё-таки одно дело — «герои Гражданской войны» (термин сам по себе крайне сомнительный – какой уж тут героизм в войне своих со своими, русских с русскими), которые вряд ли могут быть фигурами объединяющими. И совсем другое дело — фигура Михаила Скобелева, истинно «Белого генерала» (на чьём мундире нет крови братоубийства), который может и должен служить примером того великого военачальника, против которого вряд найдут что возразить как нынешние «белые», так и нынешние «красные».

Конечно, никто вовсе не предлагает вновь двигать памятники и что-либо переименовывать: пусть Юрий Долгорукий стоит там, где стоит (как-никак, символ Москвы), а Тверская площадь носит по-прежнему своё имя.

Но Москва велика, улиц и площадей здесь много, и всегда можно найти  место для того, чтобы восстановить памятник, что стоял некогда на месте нынешнего Юрия Долгорукого.

А то как-то неловко получается (особенно в свете нынешней «войны памятников» в Восточной Европе).  Получается, что болгары помнят и почитают нашего великого военачальника, а мы – нет.

И надо бы эту неловкость исправить. Хотя бы по этой, «внешнеполитической» причине, не говоря уже о других, куда более важных основаниях.

 

Из досье «Слова»

ИЗ ЭПИСТОЛЯРНОГО НАСЛЕДИЯ СКОБЕЛЕВА

 

ПОХОД

— 30 верст (перехода) приятно, 60 – неприятно, 90 – тяжело, 120 вёрст – крайность.

— На рассвете выезжать, легко закусив, но водки и вина не пить; приехав на станцию, тотчас же садиться на свежую лошадь и скакать немедленно далее, так как всякий отдых разламывает; всю дорогу ничего не есть.

ДИСЦИПЛИНА

— Дисциплина должна быть железною, но достигается она авторитетом начальника, а не кулаком.

— Дисциплина заключается не в рабском исполнении желаний начальника. Она не только допускает, но требует рассуждений. Дисциплина не в форме, а в духе.

— Залог прочной дисциплины надо искать не в переделке… уставов, а в утверждении справедливости, в общем духе воспитания войск…

— Дисциплина в германских войсках весьма строгая… она соответствует складу народных понятий и симпатий общества.

РУССКИЙ ВОПРОС

— Боже сохрани, тот же русский человек случайно, скромно заявит, что русский народ составляет одну семью с племенем славянским, ныне презираемым, тогда в среде доморощенных и заграничных иноплеменников поднимаются вопли негодования.

— У себя мы не у себя. Да! Чужестранец проник повсюду. Во всём его рука. Он одурачивает нас своей политикой, мы жертвы его интриги, рабы его могущества. Мы настолько подчинены и парализованы его бесконечным гибельным влиянием, что если когда-нибудь рано или поздно мы освободимся от него… мы сможем это сделать не иначе как с оружием в руках!

НАЧАЛЬНИК

— Начальник должен сам водить свою часть в бой, а не посылать её.

— (Прежде всего) нужно, чтобы даже небольшая часть выстрела не делала, не рекогносцируя.

— …Не поблажкою, не попущением беспорядков на марше и в бою достигается нравственная напряжённость, которая служит залогом победы, а железною твёрдостью, и…главное, умением начальника произвести внезапное впечатление на нервы части. Средством к этому можно назвать: А. Молодецкое слово молодца, В. Музыка и песни. С. Поддержание уставного порядка, хотя бы ценою крови, но накоротках и без продолжительного пиления.

— Неудача всегда на войне возможна: победу даёт Бог, но грешно шутить войною, а коль дошутился, плати собственной кровью, а не кровью наших мучеников-солдатиков да молодцов армейских строевых офицериков!

ВОЕННАЯ ПСИХОЛОГИЯ

— Трудно дать указание, как подметить, в каком настроении часть в данную минуту. Это, как всё на войне, зависит от обстоятельств. Ибо на войне только обстоятельства – сила.

— (Для поднятия духа войск) В русской армии для этого можно опереться или на сердце, или на дисциплину в строгом её проявлении.

ИНТЕЛЛИГЕНЦИЯ

— …Если… кто-либо банкрутился перед царём и народом, то, конечно, та же интеллигенция.