«Путин, спаси Черногорию!»

«Я — берлинец» — так в своё время Дж. Кеннеди выразил поддержку жителям Западного Берлина после возведения Берлинской стены. «Я — черногорец» — так сегодня мог бы сказать любой русский, которому небезразлична судьба самого преданного нам народа в Европе. «Стену», которую НАТО возводит у границ России, можно смело назвать черногорской. Именно эта маленькая пограничная страна на стыке двух цивилизаций становится символом наступления Запада — всё ближе к границам России, и не только к географическим. Наступления, которое, кажется, в самой Черногории не встречает никакого сопротивления. Но это — лишь на первый взгляд…
Это лишь потому, что там молчат контролируемые пронатовским правительством телеканалы и радиостанции (а у местной оппозиции, требующей услышать народ, нет средств, чтобы хотя бы разместить ролики в рекламных блоках). Это потому, что на многочисленных стендах наружной рекламы в Подгорице нет ни одного плаката с требованием провести референдум — кампании, которую вполне официально мог бы провести любой российский спонсор или агентство (ведь, не воспрещалось западным НКО вести там свою агитацию!). И это ещё потому, что у нас обо всём этом не очень хорошо знают, а на Западе и знать не хотят.
Лишь на новостных задворках ещё слышны (весьма своевременным для НАТО) фоном отголоски скандала о неудавшемся псевдорусском мятеже в Черногории — попытке «переворота» настолько нелепо постановочной и клоунской, что обсуждать её всерьёз мог бы только либо полный профан, либо провокатор. Заметим лишь, что «жертвой» заговора якобы чуть не стал местный «правитель» — Мило Джуканович, признанный в 2015 году «человеком года» в мире организованной преступности. Такому ничего не стоит организовать заговор против самого себя, а потом во всём обвинить русских. К сожалению, если мы в чём-то и виноваты, то только в бездействии.

Местная оппозиция находится под таким давлением, что ей впору выдавать бронежилеты. Её лидеров, депутатов Парламента Черногории Андрия Мандича и Милана Кнежевича даже лишили депутатской неприкосновенности: над ними висит дамоклов меч ареста по любому сфабрикованному делу вроде «попытки переворота». Рядовые активисты находятся под ещё большим давлением: любые попытки протеста подавляются с помощью полицейских дубинок и слезоточивого газа. Те в Америке, кто при этом говорит о «демократическом выборе» Черногории, о якобы её желании «быть в НАТО», просто окончательно обесценивают само понятие демократии, делают её ритуальным кодом в системе «свой — чужой», лишённым какого-либо реального содержания.
Например, в Белграде прошли протесты молодёжи против недавно избранного президента Сербии Александра Вучича (как стало доподлинно известно — организованные и проплаченные одиозным миллиардером Джорджем Соросом). Мне довелось стать их свидетелем: протестующим никто не препятствовал, их никто не разгонял. Заведённая (уже только в силу возраста) молодёжь несла плакаты (по большей части на английском!), обвиняющие Вучича в … цензуре (?!) и прочих стандартных для подобных «протестов» грехах. При этом никто не обвиняет Сороса и США во вмешательстве во внутренние дела Сербии: мол, нам можно; радуйтесь, что не бомбим, как в 99-м.
Сегодня фронт холодной войны — культурный, даже языковой. Как в своё время на Украине, молодёжи внушают мысль о некоем узконациональном превосходстве над другими, о том, что, мол, их местную «самость» зажимали, а на самом деле — взламывают веками складывавшийся национальный код, связи с Россией, даже… алфавит. В Черногории правительство упразднило кириллицу, всё перевело на латиницу, лишь бы отучить молодёжь от русского. Надо сказать, что наш «пацифизм» в этом вопросе лишь играет на руку тем, кто настроен совсем не мирно. Где все наши фонды вроде «Русского мира», где «Россотрудничество»? Где русские школы, центры, наконец, гранты для тех, кто занимается изучением русского языка? Почему бы в той же Сербии не купить хотя бы один телеканал или одну радиостанцию? Разве для этого надо спрашивать разрешения у Дяди Сэма? А он у Дяди Вани на это разрешение спрашивает?
Когда я в Белграде пытался заговорить с молодыми демонстрантами по-русски, многие демонстративно отвечали по-английски, а многие, видимо, искренне не понимали русский. Правда, английский у них был слабый, это уровень наёмных рабочих в глобальном «Макдональдсе», но другой, наверное, новым колонизаторам тут и не нужен. В университете Подгорицы названия факультетов ещё на кириллице: там всё ещё готовят инженеров, людей думающих; но разве ЕС или той же Америке нужны специалисты из Балкан? Тесла она в своё время получила, его наследия хватит надолго. А так? — нужна дешёвая рабочая сила: горничные, уборщицы, сиделки, в лучшем случае — медсёстры и строители. Ни на какую реальную конвергенцию, взаимообмен и прочую «лирику», как это было с СССР, надеяться не приходится. У Балкан есть только один друг, один гарант независимого будущего и сохранения подлинного суверенитета — это Россия. Сейчас не 90-е годы: Россия уже давно оправилась от постперестроечного шока и может (и имеет полное на это право) восстановить своё историческое влияние на Балканах.
И речь здесь не о том, чтобы помочь устроить в Черногории «цветную революцию». А об активной защите дружественного нам народа, наших с ним общих ценностей, права его народа жить так, как он хочет, его права на мирное небо над головой и нашего права продвигать наш язык и культуру, известную во всём мире своим гуманизмом и «всемирной отзывчивостью». Речь — обо всём «разумном, добром, вечном», чему мы имеем право способствовать в любой точке мира, особенно там, где нас об этом не просто просят, а умоляют. Это моральное право нам обеспечили наши предки, спасшие Европу от монгольского завоевания, а Балканы — от турецкого ига, и наши деды, спасшие мир от фашизма. Это право подтверждено нашим местом в Совете Безопасности ООН и, в конце концов, местом на карте мира, где мы — в орбите русской цивилизации — сохранили сотни народностей и культур. Сегодня одна из них опять в беде: над ней нависла натовская тень. На печати, которой проштамповано решение Сената США и президента Трампа о вступлении Черногории в НАТО, — орёл со стрелами в одной лапе, и с оливковой ветвью — в другой:
Но обо всём по порядку.
Когда я по делам прилетел в Белград, то и не думал, что через два дня окажусь на поезде в Подгорицу. «Просто поезжай туда, смотри, снимай и расскажи обо всём в России», — сказали мне мои сербские друзья. «Там решается и наше будущее, и ваше». Утром я уже ехал на поезде из Белграда в Бар, и через 12 часов, 254 тоннеля и 435 мостов оказался как будто меж двух времён: перед самым началом войны и… уже после. Это ощущение не покидало меня всю дорогу, начиная с увиденных в Белграде домов со следами натовских бомбёжек (невидимых для туристов с туннельным зрением), в изрисованном граффити поезде (по шесть человек в купе!) и вдоль живописной дороги по горам и долинам, где потрясающие виды сменялись унылыми картинами полузаброшенных станций и полустанков с ржавыми поездами. Из их мёртвых окон-глазниц пробивались живые цветы, но в воздухе пахло войной — то ли прошедшей, то ли будущей (и всё здесь, даже сама природа — призыв её не допустить).
У меня было всего три-четыре свободных дня, и для того чтобы «всё понять», мне предложили съездить в монастырь Бешка на Скадарском острове. Это место называют скадарским Афоном, бастионом православия на Балканах, духовным центром Зеты/Черногории. Недавно монастырь был восстановлен благодаря помощи русских паломников.
Чтобы провести своего рода исследование и узнать, что именно здесь думают о войне и мире, о России и НАТО, мне посоветовали посетить его в Лазареву субботу. Сотни людей из всех частей страны приезжают туда в этот день, чтобы принять участие в праздновании Монастырской Славы, христианского обычая сербов и черногорцев.
Когда утром я ступил на паром, отплывающий из Подгорицы на остров, то как будто оказался в фильме Кустурицы. Казалось, что на нём собрали сотни людей специально для культурной и социальной антропологии народа Черногории. Вот — колоритная группа балагуров, предводитель которой, двухметровый богатырь в бейсболке с надписью «Россия» и футболке с портретом Путина, размахивает руками, споря о чём-то с товарищем-коротышкой. Коротышка расстёгивает куртку, под ней футболка с Путиным и надписью по-русски
«В обиду не дам». Вот байкер в кожанке, под которой опять же футболка с Путиным и надписью «Всё путём». А вот — молодая монашка с красивым, но суровым лицом, мечтательно смотрит куда-то вдаль. Рядом экстравагантная дама в шляпе, с ней что-то оживлённо обсуждает бородач, похожий на доброго персонажа из сказки. Интересные, фактурные люди, парад индивидуальностей…
На пароме не было свободного места, на всех трёх палубах, и можно было смело сказать, что это — Ноев ковчег народа Черногории. Народа, судьбу которого пытаются решить в Вашингтоне и Берлине, о котором лгут, что он якобы «расположен» к НАТО, но лгут те, для кого эти люди — нули и единички в новой цифровой «Большой игре», а их земля — просто набор координат, передаваемых на экран с военного дрона. Для нас — это наши люди, любящие Россию и действительно считающие нас братьями. В этом я убедился, пока паром плыл по Скадарскому озеру.
И на пароме, и на острове, а потом везде — и в университете в Подгорице, и в такси, и в кафе, и просто на улице мне говорили о любви к России, о том, что вступление в НАТО стало бы насилием над волей подавляющего большинства, о резком неприятии местного «правителя», Мило Джукановича, которого называли то диктатором, то мафиози, то натовской марионеткой, и о котором ни разу не сказали доброго слова, и которого никто не назвал «своим» лидером. Все надежды здесь связаны с Путиным и Россией, и я нисколько не преувеличиваю — всё это снято на камеру. Люди не боятся говорить прямо в объектив, но боятся выходить на улицы с протестами — говорят, Джуканович не остановится ни перед чем, чтобы задавить протест, а Запад его «не заметит». Или опять обвинит Москву в провокации.
После службы мне удалось поговорить с главой Черногорской церкви, митрополитом Черногорско-Приморским Амфилохием. Это человек с добрыми глазами, смотрящими на тебя твёрдо и пристально, как будто пробивает ими всю ерунду, которую пишут виртуальные «эксперты» о Черногории. «Как говорил наш святой Петр Цетинский, — сказал мне владыка, — мы с русскими — единокровный, одноязычный и единоверный народ. И так мы ощущали себя веками, участвуя и в духовной, и в государственной жизни друг друга». Митрополит Амфилохий сказал мне, что около 80% народа Черногории выступает против вхождения страны в НАТО, за дружбу с Россией. Но кто их спрашивает?!
Люди здесь находят иную возможность высказать свои чувства и настроения. Владыка рассказал мне, что недалеко от монастыря Святого Василия, в Даниловграде местные жители называют одну из улиц «проспект Путина». «Я хочу, чтобы Владимир Путин понял, — горячо сказал мне владыка, — что в нашем уважении к нему и в надежде на то, что наше будущее с Россией — душа Черногории».
Я возвращался в Подгорицу с ощущением одновременно глубокой радости — от того, как здесь относятся к России и к русским, и сожаления — о том, что у нас, похоже, об этом не очень хорошо знают. А на Западе опять же и знать не хотят. Узнав, что я из России, хор, который возвращался из монастыря, девушки и несколько парней (все не старше тридцати) выстроились в ряд на нижней палубе и дружно грянули «Катюшу». Пели они с таким чувством, что казалось, что мы на Дне Победы на Красной площади.
Ранее я писал об ощущении войны в воздухе Черногории — и это при том, что, на первый взгляд, более мирного места и представить нельзя. Это ощущение не раз ещё появлялось в моей поездке. На памятнике Высоцкому в Подгорице высечены малоизвестные строки барда: «Мне одного рожденья мало, / расти бы мне из двух корней... / Жаль, Черногория не стала / второю родиной моей».
У подножия памятника скульптор поставил чугунный череп. Его образ надолго врезался мне в память и напомнил о себе, когда я оказался в монастыре Острог, в горах, в 15 км от Даниловграда, на высоте около 900 метров над уровнем моря. Я вновь поймал себя на мысли о том, что апокалипсиса допустить нельзя. Ибо и в Америке, я уверен, миллионы людей точно так же, как мы или как жители Черногории, любят своих детей и не хотят войны. И не в Дональде Трампе с Рексом Тиллерсоном, хотя последний и похож на политического «тиранозавра». А в ястребах и в ВПК, стоящих за НАТО…
У монастыря я встретил старика с очень умными и грустными глазами. Он оказался местным поэтом и, узнав, что я русский, попросил меня включить камеру и сказал: «Путин, спаси Черногорию, спаси Россию, спаси нас!» Убедившись, что я это записал, он улыбнулся и тихо сказал: «Дóбре!»
* * *
Я возвращался в Москву прямым рейсом «Аэрофлота» из приморского Тивата. По пути в Тиват я решил остановиться в облюбованной российскими туристами Будве. Курортный сезон ещё не наступил, но на улицах уже было людно. Слышалась русская речь, китайская, английская.
Здесь дух, который ощущается в пассионарных местах Черногории (от Острога до Цетине, столицы времён владык-митрополитов), сменила атмосфера гламурных прибрежных курортов. Даже Старый Город в Будве, у которого бросили якорь яхты самых разных размеров и типов, показался мне исторической декорацией для туристов. Мне подумалось, что здесь и не заметят, если Черногория вступит в НАТО, лишь бы подводная лодка не поцарапала чью-нибудь яхту.
Однако джинн войны всё же появился и здесь. Наутро все каналы взорвались новостями об ударе американских «Томагавков» по Сирии. Известный ведущий американского канала MSNBC, захлёбываясь от восторга, цитировал Леонарда Коэна: «Мной движет красота нашего оружия»…
В крохотном аэропорту Тивата на рулёжке я увидел ожидающий нас «Сухой Суперджет» «Аэрофлота». В ещё ярких лучах вечернего солнца самолёт с кабиной, напоминающей лица добрых самолётов из мультфильмов, показался мне своего рода метафорой: железный голубь мира на фоне ещё свежей в памяти телевизионной картинки с взлетающими «Томагавками»…
Наш лайнер улетал от побережья Адриатики, набирая высоту над горами, на фоне которых местные прибрежные городки казались совсем игрушечными. Чтобы и небо, и земля Черногории были мирными, нельзя позволить втянуть её в военный альянс, маниакально одержимый мифом о русской «угрозе».

Алексей ЮРЬЕВ
Белград —
Подгорица — Москва.
Апрель 2017 г.
Статья подготовлена и опубликована с использованием средств Фонда содействия развитию гражданского общества и политической системы государства «Народ и политика».