«Человек совести и чести». Н. Рыжков (1929–2024)

Эти слова из выступления Валентины Матвиенко на церемонии прощания с Николаем Ивановичем Рыжковым, состоявшейся 1 марта в Храме Христа спасителя, наиболее точно отражают нравственный облик и характер этого замечательного человека и выдающегося государственного деятеля нашей страны.

Выступившие так же первый вице-премьер А. Белоусов, первый вице-спикер Госдумы А. Жуков, руководитель фракции «Единой России» в Госдуме В. Васильев, председатель КПРФ Г. Зюганов и другие вспоминали жизненный путь председателя Совмина СССР и сенатора Федерального собрания РФ. Говорили о таких героических фактах биографии Николая Ивановича, как преодоление последствий чернобыльской аварии 1986 года и землетрясения в Спитаке (Армения) в 1988 г. со ста тысячами пострадавших. Рыжков стал единственным российским государственным деятелем, удостоенным звания Национального Героя Армении. В этой стране ему установлен памятник.

В историю России войдёт так же создание при самом деятельном участии Н.И. Рыжкова мемориального комплекса «Третье ратное поле России» — Прохоровское.

Истоки

Яркий представитель второго поколения советской молодёжи, Николай Иванович прожил долгую и необыкновенную жизнь. Уроженец Донбасса, выходец из трудовой среды, вот как он сам вспоминал свои «университеты»: «Прежде всего надо быть благодарным своим родителям. У нас простая рабочая семья. И чтобы парень из рабочего посёлка — а наш посёлок только потом городом стал — не имея абсолютно никаких связей, никаких высокопоставленных родственников, — смог достичь определённых высот в государстве? Такое не часто бывает. А, во-вторых, я благодарен всему «Уралмашу», он мне дал путёвку в жизнь. Я и подобные мне пришли туда пацанами, а ушли зрелыми мужиками. Я попал на «Уралмаш» в 20 лет, а ушёл в 45. Это огромнейшая школа. Коллектив был нам отец и мать, я благодарен ему».

Много лет спустя Николай Иванович представлял свой родной край в Донбасском землячестве в Москве вместе с земляками И. Кобзоном и генералом М. Береговым, старшим братом космонавта.

Рыжков был частью тех кадров, которые по крылатому выражению Сталина решают всё. Красивый — истинно русский добрый молодец, сдержанный и обходительный, он запоминался людям как внимательный собеседник, заботливый руководитель, отдававший все силы своему делу — укреплению промышленной мощи страны, созданию элиты, частью которой он сам и стал. Это была советская элита, под водительством которой Советский Союз провёл мощнейшую индустриализацию, победил в тяжелейшей из войн, выпадавших на долю нашей страны, первым послал человека в космос и стал второй сверхдержавой.

А дальше? Хрущёвская «оттепель», дуроломное осуждение культа личности, провальное обещание построить коммунизм к 1980 году, заигрывание с «шестидесятниками»... Советская элита перерождалась в элиту новую, заражённую ядом приобретательства, лихорадочного лихоимства, забвения общественных интересов.

В. Путин в своём Послании Федеральному собранию 29 февраля 2024 г. сказал о «тех вычурных звёздах
шоу-бизнеса, «королях» и «королевах» голых балов, пустых концертов и вечеринок, детях нуворишей и прочих персонажах прошлого нашей страны... Слово «элита» себя дискредитировало... Тех, кто считает себя особой кастой, особенно тех, кто в прошлые годы набил карманы. Они точно не элита. Подлинная, настоящая элита — это те, кто служит России».

Если русская литература, по известным словам Достоевского, «вышла из «Шинели» Н. Гоголя», то новая элита нахрапистая, алчная, беззастенчевая — выросла из элиты ельцинской, оказавшейся одной из самых слабых в истории страны. Впрочем, интеллектуальная слабость, рыхлость воззрений и убеждений, нравственная порча, постоянное заискивание перед Западом, —
это не только российская болезнь, это моровое поветрие, поразившее страны и континенты.

Можно ли было остановить Ельцина?

Н. Рыжков пытался сделать это, хорошо зная первого секретаря Свердловского обкома КПСС с 70-х гг. по совместной работе. «Как мог такой человек, как Ельцин, в 1983 году оказаться на должности заведующего Отделом ЦК по строительству? Кто это сделал — Лигачёв?» — допытывался я в одной из многих бесед с Николаем Ивановичем в его небольшом и опрятном кабинете в Совете Федерации.

— Лигачёв, — отвечал он. С каждой фразой своего рассказа Рыжков всё больше терял столь свойственную ему уравновешенность. — Я видел, как всё это происходило. Когда я пришёл на Старую площадь секретарём ЦК, Ельцин не пользовался большим авторитетом в секретариате. Хотя в то время он ещё не пил так, как позже. Я не вникал, но слышал иногда про его закидоны. В ЦК к нему было настороженное отношение…

Потом что-то произошло. Егор Кузьмич Лигачёв нашептал-наговорил тогда Горбачёву, который был вторым человеком при Генеральном секретаре К. Черненко. Он уже был очень больным человеком, индифферентным, в дела не вникал. Ему было всё до лампочки, — Николай Иванович удручённо махнул рукой. — Подал голос Лигачёв: «Перестройке для будущих свершений нужен именно такой, как Ельцин».

— Лигачёв к нему ездил. И через какое-то время перевели Ельцина заведующим Отделом ЦК КПСС. Мне рассказывали, что Боря был очень недоволен. «Что ж это такое, — жаловался он, — я первый секретарь обкома, а меня, значит, только завотделом?! Вон Рыжков не был в обкоме, а секретарь ЦК, Рябов (предшественник Ельцина на посту секретаря Свердловского обкома — Ред.), тоже секретарь ЦК. А меня что же?» И его быстро сделали секретарём ЦК по строительству. — Прошло время. Летом 1985 г. я уже несколько месяцев как стал членом Политбюро. Однажды вечером сижу у себя в кабинете. Звонит Горбачёв по прямому проводу: «Ты что делаешь?»

— «Занимаюсь делами».

— «Ну, ты зайди, вот тут надо поговорить».

Его кабинет на этом же этаже. Захожу, здороваюсь. Они с Егором (Лигачёвым — Ред.) ходят по кабинету. Не сидят, а ходят. «Вот мы хотели с тобой посоветоваться, — нерешительно произносит Горбачёв. — Ты в курсе дела, что уходит В. Гришин? (член Политбюро, первый секретарь Московского горкома КПСС — Ред.)». — «Ну, был разговор на Политбюро». — «Надо определиться, кто будет вместо него. Твоё мнение?» — «Ну, я не занимался этим, это не мой вопрос. У меня своих, экономических забот и заморочек хватает. Егор, это же твой вопрос. Ты же кадрами занимаешься».

Тогда кто-то из них, не помню, спрашивает: «А вот есть предложение выдвинуть Ельцина?» — «Ельцина? Нашего? Бориса?» — спрашиваю я. — «Да. А что? Твёрдый мужик, туда-сюда». — «Михаил Сергеевич, не делайте этого. Не делайте эту глупость. Не дай Бог вам это сделать». — «А что — ты против? Ты ревнуешь, что ли?» — «Какая ревность? Ну, хорошо, мы с ним с одного города, он секретарь ЦК и я секретарь ЦК». — «Ну, ты уже член Политбюро». — «Ну, может, и он когда-то будет», — смеюсь. — «Дело не во мне, Михаил Сергеевич. Егор сделал первую ошибку, когда вы взяли его в ЦК». — «Ну, всё равно надо было когда-то брать» — «Конечно. Не век же ему первым секретарём быть. Он строитель. У нас пять или шесть министерств по строительству. Люди уже пожилые, отправьте кого-то на пенсию, поставьте его. Это его дело, он гвозди, костыли будет забивать только так. Он был первым секретарём обкома в Свердловске. Но Москва — это совсем другое дело, это же столичная партийная организация. Здесь не должен быть костолом».

«Ну, ты необъективен…». — «Что ж, я вижу, что не убедил вас. Михаил Сергеевич, вы же знаете, что он пьёт». — «А что — он, больше, чем Рябов пьёт?». — «С Рябовым я не пил, когда жил на Урале. Но что Ельцин пьёт, знаю. Он пьющий человек. У меня очень много друзей там осталось, и они мне рассказывают о его привычках. Хотите ставить пьющего человека на Москву?». — «Нет, ну, ты необъективен». — «Что вы на меня напустились? Вам хочется ставить его? Ну, ставьте! Ради Бога!»

— «Дело не в пьянке, — это Егор заговорил. — Просто он очень устаёт. Он день и ночь работает». — Тут я не выдержал: «Слушай, Егор. Ну, не делай ты из меня дурачка. Зачем ты мне всё это говоришь? Ты помнишь, года полтора назад, когда он ещё был первым секретарём, проводили совещание по сельскому хозяйству? И потом вдруг шум в зале — а сверху-то из Президиума всё видно хорошо. Смотрим, Ельцина почти волоком двое вытаскивают из зала. Помнишь?» — «Помню. Он перетрудился. Разморило его».

— «Так вот, насчёт перетрудился. Михаил Сергеевич, рассказываю вам то, что мне достоверно известно, что рассказывали мне люди, которые пили с ним в ту ночь. Он приехал вечером, остановился в Плотниковом переулке. Собрались там мужики, которые с ним работали. Пили всю ночь, почти до утра. Поспал он всего два-три часа и под парами пошёл на совещание. Там его разморило, и он начал терять сознание. Что ты мне говоришь, «перетрудился»? Он просто перепил». — «А ты можешь сказать, кто с ним пил?». — «Я знаю кто, но не скажу. Зачем подводить людей? Я вижу, что вы решение приняли. Единственное, что я могу вам обещать — на Политбюро, когда вы будете его рекомендовать, я промолчу. Ничего не скажу. Чтобы вы не считали, что вот, мол, я всего несколько месяцев в Политбюро, а туда же. Но только учтите, Михаил Сергеевич, придёт время, когда вы будет локти кусать».

Он потом об этом вспомнил. Прошло всего несколько лет. Собирались мы как-то на какое-то заседание. Пили чай. В президиуме Горбачёв, Раиса, Капитонов, я. Она ко мне: «Николай Иванович, ну, что же это ваш земляк делает? Что же творит?» Думаю, ну что ей говорить? Тут Горбачёв подаёт голос: «Раиса, ты не напускайся на Николая Ивановича. Это единственный человек, который нас предупреждал: «Ему нельзя было власть давать. Он властолюбивый, он любого мог затоптать — и мать, и отца. Это человек, который во имя власти на всё способен».

Попытка вторая и не удачная

12 июня 1991 года в нашей стране впервые состоялись выборы президента России — первые открытые, прямые выборы главы государства.

Почти 80 миллионов человек пришли на избирательные участки отдать свои голоса за кандидатов. Н. Рыжков вместе со своим кандидатом в вице-президенты генералом Б. Громовым выступали против Б. Ельцина и генерала А. Руцкого. В списке претендентов так же значились В. Бакатин (его поддерживал Горбачёв), А. Тулеев, В. Жириновский, А. Макашов. Лидерами гонки с самого начала были Б. Ельцин и А. Руцкой. Популярность Ельцина в те месяцы и годы била все рекорды. На многотысячных митингах слышался рёв восторга при появлении тогдашнего кумира толпы. Ельцин был прирожденным укротителем толпы, в этом мне довелось убедиться и в США во время его выступлений в американских университетах. Женщины млели и были готовы носить его на руках. Ему было достаточно проехать две остановки на трамвае (после чего тут же пересесть в персональный автомобиль), заглянуть в райбольницу или присесть за столом в рабочей столовке, чтобы люди нутром почувствовали в нём своего вожака, неукротимого борца с партийными привилегиями, заботника о счастье народном. Он очень точно использовал тягу народа к переменам, его растущее разочарование во власти, в горбачёвском многоглаголании. Такой же выходец из советской номенклатуры, как и прочие соперники, он умело дистанцировался от прежних порядков, решился на критику Горбачёва и его супруги, чем ни мало способствовал бурному росту своей популярности.

Итог голосования 12 июня: под 60% у Ельцина с Руцким, чуть больше 17% у Рыжкова с Громовым.

Под ликование победителей медленно, но обреченно расползалась страна. Ельцин перехватывал власть у стремительно слабеющего Горбачёва, республики у центра, СССР становился «призраком без кости».

Горбачёв, как генеральный секретарь ЦК КПСС, не призвал партийные массы голосовать за Рыжкова, которого многие ошибочно считали горбачёвским союзником, покорно следовавшим за бывшим ставропольским комбайнером.

(Немного конспирологии: автору стали известны подробности неожиданного и загадочного визита Хиллари Клинтон в Свердловск в первой половине 80-х гг. Жена будущего президента США посетила столицу Урала без заезда в Москву! Если верить этой информации – именно к тому времени может относиться начало знакомства первого секретаря Свердловского обкома КПСС с четой Клинтонов).

Пожалуй, следует согласиться со словами Рыжкова: «...Я прекрасно знал, что мне не победить. Полностью отдавал себе в этом отчёт. Надежд не лелеял. Знал, что в то время Ельцина не одолеть. Почему пошёл? Может, ещё и в горячке, наслушавшись тогда выпадов в свой адрес. Подумал, что на выборах будет трибуна, можно будет говорить, выступать, спросить ещё раз: ребята, остановитесь, куда вы идёте? Одна надежда была — может, сумею убедить людей? Неужели вы не видите, куда вас тащат? Но в то время никто мог взять верх над Ельциным!»

В горячем перестроечном бреду, который накрыл всю страну удушливым смогом, терялась реальность, понятие о том, что такое хорошо и что такое плохо. Да сам здравый смысл! Люди с остервенением отрекались от старого мира, «отряхивали прах социалистического прошлого со своих ног», рвались в светлое завтра, которое лукаво поблёскивало сверкающими витринами западных магазинов, видами Ривьер и игорных домов Монте-Карло.

Последние десятилетия стали отрезвлением от былых восторгов перед Западом, от иллюзий превратить Россию в славянский вариант «свободного мира», от веры в спасительные чудеса капитализма.

Страна вступила на путь обретения собственного лица, понимания своего места в мире, как опоры цивилизации, культуры и нравственности. Этот выбор России вызывает ожесточенное сопротивление западного мира и его приспешников. «Несмотря на все невзгоды, которые обрушились на нас, — говорил Н. Рыжков, — нельзя терять надежды. Ни в коем случае! Я абсолютно убеждён, что придёт время, и моральные ценности будут востребованы. Не может быть иначе. Отсутствие национальной идеи — наша ошибка. Разве жить надо только для живота? Ну какое общество живёт только животом? Если так, то оно просто примитивное. Тогда всякая шваль будет процветать…

Общество должно иметь национальную идею, которую мы так и не можем сформулировать! Так испугались коммунизма, что решили — не может быть какой-то единой цели. Мы говорим не о политической идеологии, а о национальной идее. Это разные вещи. Национальная идея должна объединить все основные политические силы».

«Я этим занимался в своё время, — продолжал Рыжков, — Есть данные о ведущих 30 стран мира. Из них только одна страна не имеет национальной идеи — это мы.

До 1917 года было уваровское — «самодержавие, православие, народность». Идея в советское время — «Даёшь социализм!» Пусть это утопия, но это было целью. И для этого воспитывали людей, сами воспитывались. А что сегодня?! Ну, хорошо, не нравится «Даёшь социализм!». Тогда почему не напишете: «Даёшь капитализм»? Почему ни одного лозунга нет! Потому что народ не поддержит, в этом всё дело.

Ты найди национальную идею, чтобы её народ поддержал. Национальная идея, как правило, — три слова, больше не надо. Я для национальной идеи одно слово точно бы взял — «справедливость»! Сегодня это вопрос номер один. Что это за общество, в котором нет справедливости? Один — сверхбогач, а двадцать миллионов — сверхбедных. Разве это годится?

Считается, что, если децильный коэффициент (разрыв между 10 процентами богатых и 10 бедных) зашкаливает за 10 процентов, жди неприятностей. У нас официально 16 процентов, а на самом деле больше, едва ли не 20 с лишним. А если взять только Москву, то и все 50. Я верю, что наступят нормальные времена, но для этого надо работать. Надо иметь национальную идею, задачу на 20–30 лет вперёд!»

Похоронили Николая Ивановича Рыжкова на Троекуровском кладбище.

Спрашивается: неужели у последнего премьер-министра Советского Союза меньше заслуг перед государством и обществом нежели у Михаила Жванецкого или Александра Ширвиндта, которые нашли упокоение на Новодевичьем кладбище?

Виктор ЛИННИК, лауреат премии «Прохоровское поле»