В осаждённом Харькове

Наличные деньги кончились у значительного большинства почти сразу. В банкоматы их не завозили, а карточкой расплатиться можно было далеко не везде. В первые же дни СВО в магазины перестали поступать товары, и они закончились на третий день. Сразу образовались огромные очереди — за остатками, что стремительно подходили к концу. Можно было отстоять с самого утра и до комендантского часа и не купить ничего.

С лекарствами — совсем худо. Сначала я судорожно пытался купить необходимое младшему сыну. Аптеки в основном не работали, а те, что оставались открытыми, — были уже пустыми. Там стояло всё ну уж совсем специфическое, что даже в войну не берут. Общественный транспорт не работал, и я пешком отправился в город, где, если верить слухам, ещё что-то было. Территориально — самый центр, возле облсовета. Я почти туда добрался и попал под авиаудар. Пока что — худшее впечатление за всю жизнь. Домой в тот день вернулся ни с чем, а рёв моторов и оглушение от взрыва остро переживал ещё около недели.

Когда мой микрорайон стали обстреливать гораздо чаще, я с семьей уехал к другу на самый край города, практически в область. А там — буквально гуманитарная катастрофа. Те, кто мог сбежать, — сделали это первым делом, остались пенсионеры и инвалиды, брошенные на произвол. И смотрит ветхая бабуся на свой кнопочный телефон, где отображается сообщение о начислении пенсии, а купить не может ничего. Раньше в сюда ходил автобус, но перестал. И до ближайшего магазина, где за карточку можно купить еды, — 10–12 км в одну сторону.

Многие работодатели вывезли бизнес или его оставили, предприятия разбомблены, крупный рынок Барабашово сгорел и т.д. И сидит отец с двумя детьми, бросивший единственное жильё на Салтовке и лишившийся заработка, и не знает, что делать.

Вымереть не даёт волонтёрское движение, которое быстро организовалось из небезразличных людей. Что примечательно, самые активные представители — те, на кого в обычной, а не военной жизни эти же бабушки косились бы и обходили стороной. В той среде, что общался я, лекарствами занимается девушка с 3-мя татуировками. Детское организовывает дама с дредами (стильные натуральные или искусственные косички, образующиеся во время спутывания — Ред.) и разрезанным надвое языком. Жильё — комиксный гик (от англ. Geek — человек, чрезвычайно увлечённый чем-либо — Ред.), который старше 35-ти и носит футболки с бэтменом. Еду — фанат крайне тяжелых направлений музыки. Для обычных людей это были чудаки, безумцы, фрики (от англ. Freak — ненормальный — человек, отличающийся экстравагантным внешним видом и/или обладающий вызывающим из-за отказа от социальных стереотипов — Ред.). А теперь — ангелы-хранители.

Пока я был в этом поселке, два раза удалось разнести неплохие пакеты с едой, суммарно на 219 человек, достать и доставить оперативные лекарства, вроде L-тироксина, специфических диабетических препаратов и т.д. на 68 человек, детских наборов на 11 грудных детей.

Правда, в последние пару недель поток гуманитарной помощи из Европы стал сходить на нет — всё оседает в западных областях Украины. Но там стали говорить, что им и самим надо. Так что в ближайшее время здесь будет очень весело.

Дизельного топлива нет для фур — всё уходит на танки. Мосты и железнодорожные пути превращаются в мусор после ракетных ударов. С поставками всё хуже и хуже. Смотреть в будущее страшно.

Настроения горожан

Уже не раз писали, что, похоже, в РФ достоверной информацией о Харькове не обладали. В первые дни операции пытались подавить оборону ракетами и просто зайти под хлебосольную, гостеприимную встречу местных жителей. Но это сработало бы в 2014 году, а сейчас 2022-й.

Во-первых, когда стреляют по тебе, твоим родным, твоему дому, твоему городу — атакующих не воспримешь как друзей. Многие, даже крайне русско-культурные люди, пошли в гражданские подразделения Территориальной обороны (ТРО). «Ты знаешь, когда всё время стреляют, наверное, что-то не так. Спасибо за щедрый подарок, но раньше он назывался плеть», — поёт БГ (Борис Гребенщиков — Ред.). Людям по большей части всё равно, кто и как по ним стреляет. Кстати, запрещено обсуждать ситуацию и запрещено пытаться снимать на мобильный, делиться даже с друзьями.

«До» — было коряво, но мирно. Теперь при походе за хлебом и водой можно погибнуть. И все винят Россию в том, что наступило это «после». Потому, что жизнь из плохой превратилась в апокалиптическую.

Во-вторых, с 2014 г. по телевизору, в газетах и прочих провластных источниках информации каждый день говорили, что вот-вот Путин нападёт. И вот он напал, вот убитые, вот разрушения. А, значит, украинская пропаганда была права и в остальном. У многих людей такая логика сработала.

В-третьих, до замены командующего СВО на генерала Дворникова войска РФ терпели чудовищные поражения. Это было заметно — уйма сгоревшей техники, хаотичные движения. Все были убеждены, что Харьков займут за несколько дней. Это же вторая армия по мощи, высокоточное оружие, современные военно-технические средства! И… действия этой чудо-армии вызвали разочарование. Если не смогли удержать Харьков, в котором дошли до центра, если ушли от Киева, то… так ли они хороши, как на них надеялись? После смены генерала Мариуполь стёрли в пыль, не оставив ни одного целого здания. Теперь все боятся, что это будет и с остальными городами. В частности, с Харьковом.

В-четвёртых, на Украине все эти годы создавались тренировочные базы, завозились вооружение и иностранный контингент. Как об этом можно было не знать и так сильно об это споткнуться?

Чего ждут в Харькове и Киеве?

Находясь в постоянном ужасе, уже ждут, что придут русские, убьют население, а сами города сравняют с землёй. В сети то и дело проскакивают кадры Мариуполя, снятые с дронов, — ни одного целого дома не видно, всё в дыму, огне и руинах. Ждут, что это произойдёт и в других городах. Если раньше были разные настроения, то после Мариуполя, Изюма, Чугуева — подавляющее количество людей убеждено, что если это не остановится прямо сейчас, то сначала пройдутся ракетами, потом беспилотниками, потом самолётами, а потом танками, уничтожив буквально всех и всё, что ты годами любил.

И в это верится с каждым днём всё больше — глядя на окраины города Харькова, например. Салтовка — там, по слухам от местных, оборонцы уже всё заминировали, свернули ТРО, отвели войска. В самых краях микрорайона нечего больше защищать — это разрушенные, сгоревшие дома, развороченные улицы, «прошитые» насквозь машины. Там нет работающих магазинов, туда не возят гуманитарку — нет ни одного, даже самого лихого идиота, который поедет туда что-то отвозить или вывозить оттуда кого-нибудь. И не только Салтовка… Пятихатки, пос. Жуковского, Большая и Малая Даниловки, Сортировка, Алексеевка — всё пострадало.

Лично мой двор несколько дней подвергался жестким обстрелам со стороны окружной дороги. Моя квартира тоже пострадала. А соседние дома — пострадали ещё больше. В одну двухэтажку прилетело так, что в живых не осталось никого. В другую попали, повредив фундамент, и разгорелся пожар. Выбраться успели не все. Сломанные судьбы, спаленные дома, разбитые окна, развороченная детская площадка, на которой покорёжило даже железо.

И у каждого харьковчанина уже есть такая история. Или о себе, или о родственниках, или о друзьях. Среди харьковчан нет тех, у кого всё в порядке. Чего им еще ждать?

Всего за два месяца СВО армии РФ удалось то, что не удавалось всем националистам вместе взятым — убедить практически всё русскоязычное население, «ватную прослойку» ненавидеть Россию и русских в целом. Впрочем, другой образ мыслей сейчас законодательно запрещён, и за инакомыслие можно пропасть без вести, так что правду узнать трудно, но сужу по людям, которых знаю.

Те, кто надеялись на помощь и поддержку, получили авиаудары и бомбёжку. И даже самые отъявленные ожидатели Путина, увидев, что «пришел обещанный тохтамыш разнести хибару, где ты живешь», впали в животный ужас. На фоне разрывающихся снарядов, авиаракетных ударов, пулемётных очередей и танковых дуэлей — редкие факельные шествия нацистов с матерными кричалками стали казаться детским кружком по интересам, вроде парада шахматного клуба.

А в Киеве… туда годами съезжался специфический контингент. Для меня даже практически диагнозом было в мирное время, если человек говорит: «Хочу переехать в Киев», ибо это или зига в кармане, или отсутствие мозгов. Так что в Киеве настроения такие, что и говорить не стоит.

Озвучиваемые цели РФ, если судить по информпространству, постоянно меняются — то смена нацистского режима, то, практически дословно цитируя Лаврова: «Зеленского никто убирать не собирается». То освобождение всей Украины, денацификация — то ЛДНР в границах областей. То демилитаризация, то внеблоковый статус. А пока меняются цели на ходу, всё больше гибнет людей…

Как живём. Харьков сегодня

Даю картинку на примере моего маршрута в детсадик, которым я ездил с сыном каждый день:

— Мы выходили во двор (теперь разбит артиллерией и миномётами). Садились на маршрутку и ехали мимо бронетанкового завода (теперь, понятно, в руинах — после авиаударов). Проезжали несколько километров промзоны (сейчас в разной степени разбитой). Подъезжали к бассейну «Локомотив» и «ДК им. Сталина» (от обоих остались фундаменты и куски стен). Поворачивали, проезжая мост (пока целый) и поднимались по спуску Пассионарии (дома без окон). И выезжали на центральную, главную площадь города, самую большую в Европе (здание обладминистрации, облсовета — после авиаудара, и Госпром, в котором вылетели рамы, как и в корпусах Национального университета им. Каразина). Там мы с сыном шли прямо и спускались по улице Артёма (после ударов по Облсовету и СБУ — весь район в руинах). Выходили во дворик на ул. Дарвина (без окон, без дверей). И заходили в группу садика (где теперь тоже нет ни одного целого окна).

Исторический центр Харькова — разбит. Некоторые дома, что пережили Великую Отечественную, не пережили эту. Сейчас в относительном порядке только редкие окраины города, которые чудом пока целы. С людьми — то же самое. Однако, не смотря на всё произошедшее и происходящее, в городе есть люди, которые всё ещё надеются и ждут победы РФ. Ждут, когда Харьков отойдёт к России… Сложно смотреть, как твой любимый город горит и рушится, и сохранять веру.

Харьков.

29 апреля 2022 г.

Александр ПОЖАРСКИЙ