Демократия по-русски

В XX веке у мировых элит сформировалось твёрдое убеждение в том, что демократия является в высшей степени справедливым и единственно верным политическим устройством, отвечающим вековым чаяниям народных масс и гуманным устремлениям прогрессивного общества. Придя к такому выводу и взяв за ориентир древнегреческую форму правления, европейские элиты озаботились выработкой единого общеевропейского демократического стандарта. Но в споре, чей стандарт вернее и справедливее, европейские державы жестоко передрались между собой.

К концу века, где силой, где лукавством, а где и подкупом элит, политическое лидерство на Западе захватили США. Претендуя на роль уже мирового лидера, они провозгласили эталонной свою модель демократии и стали навязывать её теми же грязными методами всему миру. Однако вместо подлинного народовластия отцы американской демократии предлагали народу и обществу некий суррогат, удобный для финансовых воротил.

Сегодня, под перманентным политическим и экономическим прессингом США, всё больше выясняется факт, что мир неоднороден. Взбунтовавшаяся Россия жёсткой пощёчиной Штатам на Украине обнажила этот факт. Именно она, будучи пуповиной евразийского континента, превращается ныне в ядро нового мирового порядка, волей или неволей утверждающего свою модель демократии, причём демократии подлинной, ответственной за судьбы страны и мира. Русско-российская демократия трудно и мучительно формировалась на протяжении тысячелетнего существования российской государственности. Вечевой уклад «господина» Великого Новгорода так и остался историческим экспериментом, подорванным чванством и эгоизмом богатой новгородской верхушки. Наследственная княжеская модель Киевской Руси была загублена бесконечным дроблением территории и княжеской междоусобицей. Двухвековое монгольское иго вылилось в отладку механизма по выбиванию дани с российских земель.

Тем не менее, эти три исторически исчерпавшие себя составные части российской государственности вовсе не канули в Лету, а получили определённую трансформацию и развитие сначала в царско-княжеской модели Ивана Грозного, а затем в расширенном, имперско-царском варианте Петра Великого. При всех личностных злоупотреблениях самовластных правителей Ивана IV и Петра I в своей здоровой части царизм и имперство, на подъёме, включали в себя народно-вечевые, служебно-благордные и аппаратно-силовые элементы. Вечевой посыл реализовывался в соборности принятия важнейших решений, служение Отечеству – в опрично-дворянском сословии, аппарат принуждения – в жёсткой судебной системе.

Пытаясь выявить и закрепить на вечные времена «твёрдые основания» российской государственности, министр народного просвещения Сергей Уваров (1786–1855) в обращении к Николаю I (1833) вывел тройственную формулу – православие, самодержавие, народность. При этом православие он определял как любовь к вере предков, самодержавие — как силу духа человеколюбивого и просвещённого монарха, а народность – как святилище народных понятий и залог будущего России. В советское время, заклеймившее Николая I как мракобеса и ретрограда, уваровская триада была сочтена реакционной. Однако, как всегда в России, и здесь не обошлось без парадокса. Двигаясь от противного, советская государственная система, тем не менее, была выстроена по уваровскому принципу. Первое место в ней заняла атеистическая коммунистическая идеология, второе – державная власть советов, третье – модернизированная «советская народность».

Если отбросить идеологическую надстройку и исторически обусловленные формы власти в дореволюционную и советскую эпохи, то в твёрдом остатке и там, и здесь остаётся народность. Именно она, упрямая, упёртая и склонная к бунтарству народность, является неизменным ориентиром и фактическим ядром русско-российской государственности, и сутью феномена русской демократии. Без подлинного уважения народа, а также без реального учёта его традиционалистских воззрений на власть и на методы правления любая, даже самая распрекрасная «демократия» в России становится фикцией, обречённой на слом и забвение.

Ближе всего к пониманию этой истины подошли российские социалисты-революционеры, больше известные как «эсеры». Созданная в 1903 году на базе доживавших свой век народнических организаций партия эсеров настаивала на политической демократии и социализации земли. В практическом плане эсеры добивались созыва Учредительного собрания и провозглашения на нём демократической республики, создаваемой на федеративных началах, с конфискацией частной собственности, общинным распределением земли и опорой на трудовое крестьянство. Партия просуществовала до 1922 года.

Такова предыстория формирования русско-российской демократии в нашей стране. В современной России если исходить не из амбиций партий, находящихся во власти или рвущих к ней, а из интересов «глубинного народа» и исторических традиций нашей страны, то, как мне кажется, следовало бы сосредоточить внимание на таких ключевых вопросах русско-российской демократии, как государь, государство и народ. Начну с государя. Наследственная монархия, продемонстрировавшая все свои изъяны и закономерно приведшая страну к революции 1917 года, полностью исчерпала себя. Всё ещё сохраняющийся в отдельных странах монарший абсолютизм (в Англии, например) представляет собой исторический анахронизм и служит декоративным прикрытием циничной буржуазности. Для России даже этот «мягкий» вариант монаршества не подходит, так как у нашего народа отношение к власти отличается исключительной серьёзностью.

В свою очередь, практика так называемого вождизма, когда выдвигаемый конкретной партией лидер действует преимущественно в её интересах, на примере последних руководителей КПСС и нынешнего руководства в США тоже показала свою сущностную порочность. Даже выступающие от имени народа партии, придя к власти, быстро забывают о народе и превращают своего выдвиженца в марионетку, требуя от него всякого рода льгот и поблажек для своих функционеров. К тому же в США демократические институты выстроены таким образом, что каждый из них, обладая существенными правами, по сути, не несёт никакой ответственности за конечные результаты проводимой политики. Что, в конечном счёте, неизбежно порождает атмосферу бесконтрольности и хаоса.

Говоря о твёрдом государе, я имею в виду тот факт, что в России первое лицо в государстве, как бы ни называлась его должность на данный момент, исторически несёт всю полноту ответственности за всё происходящее в стране. Пример тому – парадоксальная ситуация с партийными лидерами в СССР. Первый секретарь ЦК КПСС Никита Хрущёв и генеральный секретарь Леонид Брежнев были вынуждены подкрепить свой высший партийный статус сочетанием с высшим государственным постом.

В связи с этим в России первое лицо не может быть размазнёй, рохлей или просто человеком со своими слабостями и недостатками. Даже будучи партийным боссом или президентом, всенародно избранный национальный лидер всё равно воспринимается русским народом как «помазанник Божий» и должен соответствовать этой высокой мерке.

Государство в России тоже имеет свою традиционную заданность. Вопрос об упразднении государства как силового инструмента и переходе к гуманным общественным формам правления бурно обсуждался в марксистских кругах накануне и в ходе Октябрьской революции 1917 года. В работе «Государство и революция» (1917) Владимир Ленин поставил точку в этом вопросе. Буржуазному государству он противопоставил государство пролетарское, которое, по его мнению, должно придти к власти только путём социалистической революции. При этом Ленин отверг либерально-буржуазную идею «отмены» государства сверху и высказался в пользу его естественного «отмирания» в рамках развитого социалистического общества.

Эта ленинская точка зрения на государство превратилась в аксиому, и в советское время эта тема не обсуждалась. Однако после буржуазного переворота 1991 года вопрос о роли государства возник снова. Причём его обсуждение пошло в какой-то двусмысленной плоскости. Либерально-буржуазные идеологи, не подвергая сомнению права западных держав на всемерное укрепление собственной государственности, повели злобную атаку исключительно на российское государство. Всемерно ослабляя функцию российских государственных институтов в отставании общенародных интересов, они нацелили государственную машину России исключительно на защиту права частной собственности и утверждение в стране буржуазных порядков и ценностей.

Сейчас, в ходе военной спецоперации на Украине и в процессе невиданно жёсткого санкционного давления Запада на нашу страну, вся полнота властных полномочий российского государства вновь оказалась предельно востребованной. Причём именно в части отстаивания общенародных интересов и общенациональных ценностей. Говоря о социальном государстве как важной составляющей русской демократии, я имею в виду, прежде всего, восстановление во всей полноте прав общенародной собственности. Русская земля, включая Украину и Белоруссию, передана нам во владение нашими предками вовсе не для того, чтобы её богатства расхищались кучкой бессовестных рвачей и обирал для набивания их бездонных карманов. В течение тысячелетия на всём своём огромном протяжении она полита потом и кровью русских людей так обильно, как это не приходилось делать ни одному народу в мире. И сегодня российские воины проливают свою кровь, умиротворяя обезумевшую верхушку Украины, опять-таки не ради российских и украинских олигархов, а во имя единого Отечества и ради общенациональных ценностей.

Третьей составной частью русско-российской демократии, несомненно, является народ. Народ — это базис, твердыня, на которой зиждятся государь и государство. Без народа они представляют собой только фикции. Но народ народу — рознь. Со времён английской и французской буржуазных революций (XVII–XVIII вв.) на Западе к народу причисляли исключительно средний класс, нетрудовой элемент. Во Франции это были буржуа, в Германии – бюргеры, в Англии и США – бизнесмены. И в России, вступившей в 1991 году на буржуазный путь, на первый план выдвинулись так называемые предприимчивые люди, взявшие на себя посреднические функции между производителями товаров и их потребителями. Этот паразитический класс, по сути, спекулянты, вытеснил трудовой люд на обочину, превратив его в рабочий скот («быдло») и лузеров (неудачников).

Один из этих предприимчивых людей, нувориш Герман Греф, умудрился отнести к категории лузеров даже целиком русский народ. Как чужаку ему, по-видимому, трудно понять ментальность нашего народа. А она заключается, прежде всего, в традиционном уважении именно к людям труда и в презрении к «торгашам» и «барыгам». В России к трудовому народу до революции относили не только рабочих и крестьян, но и всех честных тружеников вообще, включая именитых купцов и «разночинную» творческую интеллигенцию. В СССР, преследуя «тунеядцев», уже весь советский народ считали трудовым. Социалистический лозунг «от каждого — по способностям, каждому — по труду» наглядно подтверждает эту истину.

Утверждая, что в основе демократии по-русски лежит триада – крепкий государь, социальное государство и трудовой народ, я, как мне кажется, не делаю никаких открытий. Уже «Русская правда» Ярослава Мудрого продемонстрировала и крепость государя, и справедливость закона для всех в древнерусском государстве, и уважение к людям труда. Все дальнейшие отступления от этого правила на Руси и в Московско-Российском государстве свидетельствовали о пороках и болезни и плохо кончались для верхов и русско-российского народа. Сегодня, в годину величайших испытаний для России и мира, мы, по крайней мере, в собственной стране, должны отбросить все ложные ценности и возродить во всей полноте Русскую правду и подлинную демократию — демократию по-русски.

Александр АФАНАСЬЕВ