Язык образов «Братьев Карамазовых»

Либеральная эпоха в России в творческом плане оказалась на удивление бессильной и бесплодной. Задавшись целью вытравить из России воспетый Александром Пушкиным сказочный «русский дух», идеологи либерализма занялись сугубо разрушительной деятельностью. Цель в этой области ими была обозначена грубо и жёстко: подвергнуть остракизму всё то, чем гордятся россияне, в первую очередь русский народ, и заставить их стыдиться своего прошлого, своих традиций, собственной самобытности. Вслед за историей страны, особенно советского периода, вульгарному осмеянию и саркастическому очернению подверглась русская литературная классика XIX века: Пушкин, Достоевский, Толстой.

Всем трём русским классикам досталось от «креативных» либеральных потрошителей по полной.

Вовсе не ради юбилея Фёдора Михайловича Достоевского (1821–1881), а по принципу справедливости, отдав дань Льву Толстому, я решил проанализировать главное произведение писателя, опубликованное им накануне смерти.

Роман «Братья Карамазовы» по манере письма, форме отображения действительности и расставленным смысловым акцентам является сложным литературным произведением, в котором, тем не менее, нет ничего случайного, необдуманного или преходящего.

Необычайно сложен в романе образ времени. Время у Достоевского развёрнуто во всю его протяжённость: прошлое, настоящее, будущее. Прошлое в романе символизируют глава семейства Карамазовых Фёдор Павлович, опекун Мити Пётр Александрович Миусов, штабс-капитан в отставке Снегирёв и старец Зосима. Судя по косвенным намёкам («либерал 40-50-х годов», «тринадцать лет назад»), это поколение конца 40-х и середины 60-х годов XIX века. В России это было предреформенное и начало пореформенного времени, характеризовавшегося великими ожиданиями и полным разочарованием российского «прогрессивного» общества.

Братья Карамазовы — Дмитрий, Иван и Алексей, а также их незаконнорожденный сородич Смердяков олицетворяют собой образы настоящего. При этом каждый из них символизирует не только специфические черты мятущегося времени, но и его динамику («старший», «средний», «младший»). «Мальчики» создают образ будущего, идеологом которого выступает Алексей. Подобная постановка временной проблематики позволяет Достоевскому одновременно быть судьёй неприглядного прошлого, адвокатом смутного настоящего и провозвестником обнадёживающего, но очень хрупкого будущего.

Именно прошлое в замысле автора предопределило название романа. Карамазов-отец, карамазовщина — такова линия осуждения автором разрушенного, разломанного либеральными реформами прошлого России. Макс Фасмер слово «карамазый» толкует как «смуглый» (с лица), производя его от тюркского «kara» («чёрный»). Глагол «мазать» в сочетании со словом «чёрный» придаёт фамилии главных героев уничижительный оттенок: измазанные, неопрятные люди. В то же время существительное «карамаз» напрашивается на ассоциацию со словом «богомаз». Однако, если последнее было народным прозвищем иконописцев, рисующих божьи лики, то «карамаз» ассоциируется уже с человеком, чернящим бога и других людей, скептически к ним относящимся. Достоевский не скупится на уничижительные эпитеты в адрес выведенного в главные герои реформируемого прошлого России Фёдора Павловича Карамазова, мазохистски присвоив ему своё имя и тем самым как бы бичуя самого себя за собственные прегрешения.

Антиподность общественных нравов эпохи перемен выражена у Достоевского образами жён главы семейства. Первая из них, взятая «увозом» (бегство из родительского дома), олицетворяет порочное дитя порочного времени. Она происходила из богатого и знатного рода, что и привлекло в ней расчётливого Карамазова. По характеру была ветреной бунтаркой («из бойких умниц»). В семейной жизни её отличали беспорядочность и вечные сцены. Сбежала с семинаристом-учителем, когда Мите было 3 года. В Петербурге «пустилась в эмансипацию». Скончалась скоропостижно.

Шестнадцатилетняя вторая жена была полной противоположностью первой, хотя и здесь не обошлось без «увоза». Происходила она из сироток и «состояла» при благодетельнице-генеральше. В замужестве проявила феноменальное смирение. В то же время была склонна к истерическим припадкам. Умерла, когда Алёше исполнилось 4 года. Образ этой жены рождает ассоциацию забитости, униженности и хрупкости существования благонравной русской женщины.

Помимо двух жён, у похотливого Фёдора Павловича была ещё и третья роковая половая связь с уличной юродивой Лизаветой по прозвищу Смердящая. Она родила сына, который под фамилией Смердяков вошёл в семью Карамазовых на правах лакея. В этом образе Достоевский собрал всё самое низменное и убогое, что периодически всплывало на Руси.

Изображением столь бурной брачно-половой жизни Фёдора Карамазова, Достоевский, думается, преследовал, по меньшей мере, три цели. С одной стороны, оно должно было образно подчёркнуть сущностный авантюризм, извращённый патологизм и безграничную развратность главы семейства. С другой стороны, это должно было объяснить разнородное, но в целом негативное женское влияние на братьев Карамазовых. Однако, безусловно, было ещё и нечто третье, более важное, а именно — безопасный способ выражения крайнего неодобрения автором «женской стороны» личной жизни Александра II. Указание на связь своего «героя» с юродивой должно было выразить высшую степень общественного негодования порочащей царя-либерала тайной связью с фрейлиной Екатериной Долгорукой.

Не менее сложной у Достоевского выступает антитеза образов отца и отцеубийства. Отцеубийство составляет главную интригу романа, его больной нерв и его удручающую парадоксальность. Всё предшествующее в романе ведёт к отцеубийству и всё последующее из него вытекает. Отец не только нравственно уродлив, но и провоцирует нарастающее негодование детей. Однако он остаётся отцом(!), священной фигурой в патриархальной и патерналистской Руси. Оттого и мечутся братья, одновременно негодуя и изо всех сил подавляя своё негодование. К отцеубийству они, по сути, причастны все. Дмитрий оставляет письменное свидетельство своего желания убить отца. Иван всем строем своих мыслей подталкивает Смердякова к отцеубийству. Даже Алёша, предвидящий трагический исход, своим бездействием разделяет с братьями общую вину.

«Кашу» отцеубийства Достоевский, думается, заварил осознанно, с высоким и дальним прицелом. Он начал писать свой роман-завещание в 1878 году, знаменовавшем начало глубокого политического кризиса в России, вызванного разрушением её традиционных основ и грозившего российской монархии великими бедами. 1 марта 1881 года Александр II был убит народовольцами. Достоевский немного не дожил до этого, но предчувствовал беду и хотел предупредить царя о гибельности либерального курса. Одновременно автор как бы обвинял Александра II, преступившего заветы государственника-отца, в моральном отцеубийстве. Писатель также счёл своим долгом предостеречь потенциальных цареубийц о гибельных последствиях их преступного замысла для страны и для них самих.

Помимо отцовства и отцеубийства, Достоевского, по-видимому, весьма озабочивала проблема братства. Причём он полагал её настолько важной, что вынес «братьев» в заголовок книги. Все братья Карамазовы у Достоевского — цельные натуры. Их проблемы вытекают не столько из навязанных им обстоятельств, сколько из поступков, обусловленных собственными характерами.

Характеристику каждому из братьев Достоевский даёт не по старшинству, а вразброс, по прихоти личной симпатии. Первенство в описании им отдаётся младшему брату — Алексею. Это «божий человек»: послушник монастыря, любимец старца Зосимы. От матери он унаследовал исступлённую стыдливость и врождённую целомудренность. Он нестандартен и парадоксален, воплощает в себе концентрированный позитивизм неиспорченной русской натуры: способный ученик, не пожелавший окончить курс гимназии; беззаботный человек, не ценящий денег; человеколюбец, жаждущий подвига и вполне способный примкнуть к социалистам. Но главная парадоксальность образа Алёши состоит в том, что его честность и правдивость несут не благо окружающим, а раскол и тем самым служат катализатором вражды.

Следующим у Достоевского идёт Дмитрий. В характере он многое унаследовал от ветреной матери: легкомыслен, буен, кутила, вечно без денег. В поступках безрассуден, подвержен безудержным страстям. Типичный русский бунтарь с задатками Разина и Пугачёва, глушащий своё бунтарство в вине и разгульной жизни. Именно в силу этого конфликтные отношения с отцом приобрели у него характер непримиримой вражды. Соперничество же с отцом в любовной сфере вылилось у Дмитрия в дикую ревность, провоцирующую мысль об убийстве, которая превратилась у него в идефикс.

Полную противоположность Алексею и Дмитрию являл их брат Иван. Как и отец, он типичный «мозгляк»: безбожник и циник, отвергающий веру в Бога, но, вслед за Вольтером, считающий божественную идею «необходимой». Будучи по университетскому образованию естественником, дерзко ввязался в церковный спор. В опубликованной статье о церковном суде не удержался от фарса и насмешек. Проявив уживчивость с отцом, относился к нему с плохо нескрываемым презрением. По своим убеждениям скорее либерал, чем социалист. И вообще больше наблюдатель, чем деятель.

Самой же парадоксальной фигурой в романе является Смердяков. Приблудное дитя главы семейства де факто тоже был «братом», но об этом никто из окружающих не смел даже заикнуться. В образе Смердякова Достоевский, опережая события, вывел типаж монстра, пришельца, презирающего род людской. И именно этого изгоя Достоевский наделил собственным заболеванием — падучей, подавая этот факт, по-видимому, как смягчающее вину обстоятельство. Самоубийство Смердякова таит в себе намёк на самоубийственную политику властей и обречённость на погибель либерального строя.

Женское общество, в котором вращались братья Карамазовы, весьма немногочисленно. Столпами его Достоевский делает благородную девицу-институтку Катерину Ивановну и «шельму» Грушеньку. Катерина Ивановна — дочь полкового командира Дмитрия. Красавица с явным налётом благородного происхождения. Изысканные манеры. Гуманные убеждения. Но это всё внешность. Внутренность же её полностью противоположна внешнему облику. По душе — она надменно горда, злобно ревнива, беспощадно мстительна и нервно истерична. Типичная представительница дворянской знати, клонящейся к сословному закату и духовному вырождению.

Разночинка Грушенька является социальным и моральным антиподом «благородной» Катерины Ивановны. Сиротка-дочь диакона, по воле судьбы ставшая «фавориткой» купца Самсонова. За четыре года она, в духе времени, из робкой и застенчивой девочки превратилась в «раскрасавицу» Аграфену Александровну, женщину-«зверь» и царицу наглости. И всё это благодаря жестокой выучке у покойного Кузьмы Самсонова, старого сластолюбца и большого дельца. Неоднократно подчёркнутая автором «русскость» Грушеньки создаёт собирательный образ той части русского общества, которая, будучи воплощением его здоровой духовной сущности, была разломана и развращена сотнями «самсоновых», вошедших в силу в либеральной России и ведущих её к духовной и физической погибели.

На фоне этих героинь Достоевский эпизодами иронично вводит в роман некую госпожу Хохлакову, идеалом которой является феминизм. Мечтая о высокой политической роли женщины в самом ближайшем будущем, Хохлакова позиционирует себя как «современную» женщину-мать. Сарказм автора здесь проявляется в том, что эта эмансипированная «госпожа», является матерью девочки-калеки и, не имея за душой ни гроша, строит фантастические планы обогащения. Это уродливый продукт и химерное достижение либеральной эпохи: манилов в юбке, обременённый заботой о сирых и убогих и мечтающий о сказочном богатстве.

Все три женщины, словно тайфуном, втянуты в вихреобразную круговерть семейных злоключений Карамазовых, но не облагораживают братьев, а всё запутывают и усложняют и, в конечном счёте, губят это семейство. Его главу убила роковая страсть к Грушеньке. Невиновный в убийстве отца Дмитрий из-за ревности и мстительности Катерины Ивановны присуждается к 20 годам каторги. Иван сходит с ума и только таким способом удостаивается жертвенной любви благородной девицы. Развратная Грушенька вознаграждает невинного страдальца Дмитрия своей беззаветной и преданной любовью. Получается как-то грустно и иронично: сначала женское окружение Карамазовых делает всё, чтобы погубить семейство, а погубив, приносит себя в жертву несчастным.

Вволю поглумившись над либеральным судом, превращённым из органа утверждения справедливости в балаганное шоу, и попеняв Америке как «другой каторге» для Дмитрия в случае его удачного бегства, Достоевский завершает свой роман профетическим монологом Алексея Карамазова на могиле умершего в нищете и страдании мальчика Илюши Снегирёва. «Будем прежде всего добры, — с душевным подъёмом говорит Алёша окружившим его мальчикам, — потом честны, а потом — не будем никогда забывать друг о друге». Последнее автор, по-видимому, адресовал не только конкретным мальчикам, но и всем людям, человечеству как таковому. Не забывать друг о друге — это значит быть сострадательными и человечными. Таков завет писателя и человека Фёдора Достоевского.

Современен ли нам этим романом Фёдор Достоевский и, если да, то в чём именно? На вопрос актуальности отвечаю безусловно утвердительно. Во-первых, удивительное совпадение эпох. Ничему не научившись в собственной истории, мы снова умудрились вляпаться в безответственный либерализм с вытекающими из него параличом власти, хозяйственной неразберихой и жутким падением нравов. Во-вторых, мы и сегодня наблюдаем в российском обществе торжество карамазовщины с её безалаберностью, цинизмом, алчностью и удручающим паразитизмом. В-третьих, вирусная заражённость нашего общества идеями предательства и отцеубийства. Попранные честь и честность, преданность и верность, любовь и сострадание у нас уже полностью подменены их антагонистическими антиподами, которые потенциально чреваты отце- и богоубийством.

Уже этих трёх моментов вполне достаточно для того, чтобы сделать вывод не только о современности Достоевского, но и об актуальности его призыва быть добрыми, честными и человечными.