Прощай, Товарищ!...

Литератор и сценарист Александр Трутнев сверкнул на небосклоне Таганки, в её светлом сакральном пространстве, как яркое, загадочное космическое тело болид. Он появился в театре всего два с половиной года назад, в 2005 году, в качестве зрителя, который никогда раньше там не бывал, не видел ни одного спектакля, и решил пересмотреть все работы с участием Валерия Золотухина. А потом — издать книгу об этом любимом актёре и вообще о Таганке. Он вошёл в группу завсегдатаев и страстных и верных поклонников этого театра. И за короткое время пересмотрел весь  репертуара, взял интервью у Юрия Любимова, у артистов и зрителей. И собрал богатейший материал для книги.

И за фантастически быстрый срок, за полгода, прямо к юбилею Валерия Золотухина, написал, составил и выпустил в издательстве «Эксмо» книгу «От «Живого» до «Живаго» тиражом 5100 экземпляров и привёз её в театр за несколько минут до начала спектакля, 21 июня 2006 года. Эта книга стала лучшим подарком Валерию Золотухину к его юбилею и праздником для всей Таганки и для всех зрителей и читателей. Александр Трутнев навсегда останется в истории Таганки, потому что издал книгу «От «Живого» до «Живаго».

Что мы знаем о нём, кроме этого?

Александр Николаевич Трутнев родился в день смерти Владимира Высоцкого и в день рождения Василия Шукшина 25 июля 1946 года в Москве. Окончил МГПИ им. В. И. Ленина. Был высокообразованным, высокоинтеллигентным и высокопорядочным человеком. Защитил диссертацию по Чехову, печатался в газетах «Известия», «Коммерсант», «Московские новости», «Литературная газета», в журналах «Огонёк», «Техника молодёжи», «Вокруг света», «Наша улица» и др. Автор книг «Самый добрый Бармалей», «От «Живого» до «Живаго». «Валерий Золотухин» и др.

Он был человеком независимым, с чувством собственного достоинства, никогда ни перед кем не заискивал. У него и во внешности, и в фигуре, и в самом характере было что-то от Дон Кихота.

Он когда-то «горел в вертолёте»... В каком вертолёте? Этого он нам не сказал, а нам было неудобно спрашивать его об этом. «Горел в вертолёте», и всё. То ли когда служил в армии, в авиации и попал в аварию как лётчик, но Бог помиловал и спас его тогда? То ли когда летел на вертолёте как пассажир? Но, всего вероятнее, первое. Он сильно пострадал от этой аварии физически и потом страдал от этого не только физически, но и морально, но никому не жаловался на это и держался так, будто у него всё прекрасно и ему «хорошо», как в песне Высоцкого «А мне хорошо», которую Валерий Золотухин поёт в спектакле «Владимир Высоцкий».

Когда Валерий Золотухин в мае 2007 года сломал ногу, Александр Трутнев навещал его, приходил к нему домой и проявил себя в этой ситуации как один из тех, которые не бросают своих друзей в беде.

Летом 2007 года Александр Трутнев ездил во Владимирскую область,  где снимался фильм по его сценарию. Что за фильм, мы этого пока не знаем. Но, может быть, узнаем. 

В августе 2006 года он задумал составить и издать ещё одну книгу о Валерии Золотухине и о Таганке, заключил с издательством «Вече» договор на новую книгу и в августе 2007 года должен был сдать её в издательство. Не успел этого сделать из-за своих житейских неурядиц, из-за квартирообмена и т.д., отчего у него в октябре прямо в метро случился сердечный приступ, с которым он попал в реанимацию и еле-еле выкарабкался с того света на этот свет, чтобы задержаться в нём ещё ненадолго... 

5 декабря 2007 года он пришел в Театр на Таганке посмотреть спектакль «Доктор Живаго», а оказалось, что не только посмотреть спектакль, но и попрощаться с театром, с Валерием Золотухиным и со всеми нами, членами «Таганского братства». Он передал Валерию Золотухину письмо, которое написал, вероятно, ещё в больнице, когда не надеялся выйти оттуда. В письме он благодарил Валерия Золотухина за то, что тот многому научил его в жизни, а главное — «научил мужеству». Он и сам всей своей жизнью может служить примером мужества. В этом же письме он писал, что материалы для новой книги находятся у него в двух коробках, их принесет на Таганку некто А. М. Кто этот А. М., мы не знаем, но надеемся найти его. А может быть, он сам объявится. В конце письма Александр Трутнев написал Валерию Золотухину и как бы и всем нам: «Простите и прощайте», это было, как «До свиданья, друг мой, до свиданья». Этим письмом он поставил точку в своей жизни.          

Александр Трутнев был очень одинокий человек, никого никогда не посвящал в свои дела, даже своих самых близких людей. Поэтому не удивительно, что они сейчас не могут сказать, где находятся его материалы для новой книги о Таганке, которые он собирал почти полтора года и которые ещё интереснее тех, что он использовал в книге «От «Живого» до «Живаго».

Прощались мы с ним на Федеративном проспекте в районе Перова, куда он переехал жить после размена квартиры и где прожил всего месяц, и на Николо-Архангельском кладбище, где после церковной панихиды он был кремирован, хотя жена говорит, что «он не хотел гореть» — он уже горел один раз... 

Александр Трутнев много думал о смысле жизни, о жизни и смерти, верил в судьбу, был фаталистом. В своём рассказе «На жизнь и смерть загадали...» («Наша улица» № 6, 2007) он написал то, что мог бы сказать на своих похоронах, если бы поднялся из гроба:

«Фатализм – слепая вера в судьбу, что отведена и отмерена тебе давно, ещё задолго до твоего рождения. Помните, у Лермонтова третья заключительная часть «Героя нашего времени» так и называется – «Фаталист». Отличное, отточенное и законченное произведение. Фаталист...

Сейчас, правда, таких людей, которые верят в свыше предначертанную линию жизни человеческой, мало. Если и есть, то единицы. Играют в фатализм, не задумываясь. Жизнь по глупости на кон ставят. Не думая, шутя, со смешком дурацким... Так вот по-глупому и погибают...»

Близкие люди говорят, что он был очень весел в последний месяц своей жизни и был особенно добр и приветлив ко всем и говорил, что у него в жизни сейчас всё складывается самым лучшим образом, как нельзя лучше. 

30 декабря 2007 года он собирался ехать, лететь в тур по маршруту: «Париж – Марсель – Лион», говорил: «Новый год я встречу в Лионе». Но человек предполагает, а Бог располагает. 27 декабря Александр Трутнев умер у себя дома, в своей квартире, в постели, во сне, положил руки под щеку, как ребёнок. Есть примета: если человек умер во сне, значит, он был светлым человеком. Александр Николаевич Трутнев был светлым человеком. И да простит ему Господь Бог все его «прегрешения, вольные и невольные». И да поможет ему Господь Бог обрести «тихое пристанище» в Царствии небесном. Александр Трутнев встретил Новый год на Николо-Архангельском кладбище.

Мы будем помнить нашего друга Сашу Трутнева, члена «Таганского братства». И постараемся найти материалы, которые покойный собрал для новой книги, и довести это дело до конца. Это будет самое лучшее, что мы сможем сделать для него и для самих себя и для сохранения его светлого имени в сердцах людей. Помоги нам Бог.

Валерий ЗОЛОТУХИН, народный артист России, член Союза писателей Москвы; Нина КРАСНОВА, поэтесса, член Союза писателей Москвы; Петр КОБЛИКОВ, главный редактор журнала «Детское чтение для сердца и разума»; Джавид АГАМИРЗАЕВ, член Союза художников, лауреат Государственной премии Дагестана;

Елена МАРТЫНОВА, редактор книги «От «Живого» до Живаго»; отец Дионисий, в миру Денис ЗОЛОТУХИН; 

постоянные зрители Таганки и товарищи Александра Трутнева Андрей ЧЕРНЯВСКИЙ, Юрий ГАПОНЕНКО, Павел ЕВДОКИМОВ, Татьяна ЧИСТЯКОВА (НИКОЛИНА) и др.

 

 

Из писем П. Кобликова В. Золотухину – об А. Трутневе

 

1.01.2008

Валерий Сергеевич, дорогой!

К вечеру, точнее, уже и к ночи ближе, решил я всё же эту «записочку» Вам написать. Похоже, опомнился я от случившегося (от известия о неожиданной смерти Александра Николаевича Трутнева) и даже с мыслями собрался.

...то, что Александр Николаевич не намеревался так скоро уйти в последний путь, мне совершенно ясно: мы с А. Н. собирались в середине января созвониться и в том случае, если мне будет получше, договориться о нашей с ним  встрече и поговорить о том, над чем он работал (он работал над новой книгой о Валерии Золотухине и о Таганке)... А вон как оно случилось...

   ...А это ведь я уговорил А. Н., чтобы он 5-го на «Живаго» пришёл... Созвонился я накануне (с администрацией Театра на Таганке) и попросил кассиршу о том, чтобы был ему входной билет на спектакль...

...Я вчера сказал Вам, что едва ли сам о себе должен говорить, что моя совесть перед памятью об А. Н. чиста. Все его просьбы, связанные с моей помощью ему в собирании материалов для книг, я выполнил, все до одной. Более того, сам старался что-то для него делать и делал. Подсказывал, объяснял ему всё, что ему было надо подсказать и объяснить, водил его по тому, что называю «Таганским пространством», показывал, где, что и как там было. Рассказывал про давние спектакли... Про тех, кто были рядом с Вами на сцене. И, если была возможность, просто приводил его на те представления, которые не были ему знакомы.

И ни разу я его не подвёл.

...И ещё я думаю вот о чём. Какой удивительной работоспособностью А. Н. обладал, как он старался вникнуть в суть того, о чём писал. И мне очень, очень нравилось то, что о своих невзгодах, мягко говоря, немалых, он говорил, не жалуясь ни на что и ни на кого. Даже с какой-то улыбкой.

...Вы правы, очень правы были, когда однажды говорили мне, что лучше помнить того, кого знали, живым, а не мёртвым... Вот у меня так с А. Н. получилось...

...Подумал я сейчас, что я был знаком с А. Н. два неполных года... Вы ведь меня ему позапрошлой зимой представили... И как быстро он такую объёмистую книгу сделал...

Общение с А. Н. было для меня очень важным, и я это не сейчас понял, я это раньше понимал. То, что я знал и видел, я соизмерял с тем, что и как видел и истолковывал он. И мы очень хорошо понимали друг друга...

...Ну вот, вроде, всё. На сегодня всё. Пора мне эту «записочку» не в день спектакля, не перед спектаклем, а просто как-то само собой получившуюся заканчивать.

Пусть хотя бы понемногу, день за днём, тяжести душевные начнут нас покидать, а силы будут прибавляться.

...Ну вот, в самом конце первого дня нового года заканчиваю всё-таки эту записочку,

Ваш Петя.

 

5.01.2008

Валерий Сергеевич, дорогой!

...Ну вот, не поехал я вчера в театр. Сел разбирать записи, заметки, фотографии, пометки на артефактах (театральных – билеты, программки; галерейных – приглашения, буклеты; концертных – афишки, листовки и т. д.). И нашёл наспех записанный Ваш адрес: Вы мне его диктовали 10 июня (когда Валерий Золотухин сломал ногу и лежал в гипсе у себя дома)... Я в тот день к Вам и заехал...

И тут вспомнил, что дня за три до того в метро, на «Таганской», на бегу, передавал я Александру Николаевичу записочку и каких-то конфеток для вас: он как раз к Вам шёл, днём это было. И я успел тогда прийти к месту нашей с А.Н. встречи точно, без опоздания, к условленному времени... А он уже ждал меня минут десять... И так я это отчётливо вспомнил, и как и где он стоял, и как был одет, и что в руках держал... И началось у меня помрачение, и вспомнил я японское: «Нет сил сдерживать чувство скорби». И всем существом своим – первый раз за несколько дней какого-то печального не то отупения, не то оцепенения – почувствовал: А.Н. – моя утрата... 

Мы с А. Н. вообще как-то очень хорошо друг друга понимали. А знал я про него очень, очень мало. Сейчас по каким-то обрывкам припоминаю кое-что. Что отец его был генерал-полковник (лётчик, по-моему), Герой Советского Союза. А. Н. мне это как бы между делом сказал. И что сам А. Н. «горел в вертолёте»... И это мне А. Н. тоже как-то вскользь сказал. Я, разумеется, ничего об этом не спросил у него, но запомнил... И что кандидатскую А. Н. защитил: о творчестве Чехова... Эх, вот тут я точно жалею, что не успел ни о чём спросить...

...Прочёл я, что написал. До этого момента, до этого места. Не всё хорошо, не всё гладко, не всё даже... вспоминаю. Но пусть останется всё, как получилось. Как вырвалось.

...Каждый день хотя бы по минуте света прибавляется... Ещё неделя – и по-весеннему затенькают синицы: почуют приближение весны.

А завтра, 6-го, я надеюсь быть на «До и после». И принести то, что написал Вам и 1-го, и сегодня.

Ваш Петя.

P. S. Eщё поскачем!!!