Пример служения человечеству

К 85-летию со дня рождения
писателя-патриота
Владимира Чивилихина (1928—1984)

Год охраны окружающей сре-ды... Как бы порадовался Вла-димир Алексеевич Чивилихин тому, что на самом властном верху наконец осознали истину, за которую боролся он всю свою сознательную жизнь, в статьях, очерках, книгах своих тесно увязывая проблемы экологии с проблемами социальными, экономическими и политическими! И как огорчался бы, доживи он до наших дней, тем, что с огромным трудом и очень неэффективно решаются и ныне важнейшие проблемы. Проблемы сохранения «лёгких планеты» — лесов, самой основы жизни на ней — чистой воды, самой «кормящей груди планеты» — поверхностного слоя её, превращаемого в плодородную почву трудами не только природы, но и высшего мыслящего порождения её — человека. Как потрясён был бы тем, что его идеальные представления о справедливейшем устройстве общества грубо извращены теми бюрократическими верхами, с которыми и вёл он борьбу не на жизнь, а на смерть, отстаивая чистоту вод Байкала и воздуха, которым дышат города, неповторимого, только России дарованного Природой богатства — кедра (в отличие от ливанских и гималайских приносящего изумительные плоды — орехи, превосходящие по своим питательным качествам и грецкие, и все прочие орехи, не говоря уже о пшенице и других злаках).

Я уже писал как-то о Владимире Чивилихине как об одном из самых советских писателей. Он именно при социализме выбился из социальных низов (как сказали бы теперь, но отец его был рабочим, значит — гегемоном). И пройдя через полусиротское голодное детство, тяжелый труд на железной дороге, он получил бесплатное образование для начала в техникуме, а затем в лучшем вузе страны — МГУ и стал журналистом в центральной печати, писателем. Он был убеждённым коммунистом, стремясь брать из этого учения всё лучшее для развития человека. Но не был он слепым фанатиком и начётчиком, принимающим всё на веру. Он и из Карла Маркса выписал для себя такие вот строки: «... по мере того, как человечество подчиняет себе природу, человек становится рабом других людей либо же рабом собственной подлости» (М.-Э. Соч. т. 12, стр. 4).

Годы его борьбы пришлись с самого начала на правление «волюнтариста» Хрущёва с его нелепыми и порою жестокими экспериментами над обществом и природой. В дневниках Владимира Алексеевича видно, как переживал он и готовился публично возражать всесильному генсеку: «Морозов (1-й секретарь Амурского обкома) сообщил мне огорчительную новость — Н.С. Хрущёв выступил против защитников леса на пленуме, против защитников Байкала. Доводы: «Есть у нас некоторые, которые хотели бы сохранять дикую природу как она есть. Это, мол, хорошо отшельнику либо охотнику, что живет в лесу. А мы строим! Выступают в защиту «русского леса» некоторые, но не понимают, за счёт чего в государстве всё берётся. Они бы хотели и хлеб есть, и сохранить в нетронутости природу. (Это всё с вольного переложения П.И. Морозова. Речь ещё не напечатали.) А некоторые защищают Байкал, мол, отравим его. Ничего! Всё восстановим, придёт время. Леса восстановим, и не такое барахло, как сейчас...»

Удивительно, но и в этом, по сути, приговоре себе, защитнику природы, выступившему первым в открытой печати о проблемах нашего «славного моря», Владимир Чивилихин находит... полезные стороны: «Хорошо хоть, что сказано откровенно. Так бы и надо всем сказать, объяснить, что необходима жертва, показать ее необходимость, а то столько дерьма занимается враньём и демагогией, столько хозяйственников совсем распустились и гадят под себя. Причём они поумирают, а запах останется их детям и правнукам, и не вынюхать его многим поколениям. Мне доверительно рассказали, к каким подлым приёмам прибегают, чтобы заткнуть рот Г.И. Галазию (директор Лимнологического института на Байкале. — В.С.) — обком посылает в институт комиссию за комиссией, проверяет всякую мелочь, ищут, за что бы зацепиться, а в областном отделе КГБ, куда его пригласили, какой-то идиот прямо спросил: «Вы долго будете трястись над своим Байкалом, долго ещё будете мешать строить коммунизм?» Теперь я понимаю отчаяние Л.М.Леонова...» Вот такая откровенно гневная и резкая запись...

Столь же подлыми методами боролись М. Бочкарёв (1-й замминистра в Лесхозе РСФСР) и В. Вашкевич (руководитель Управления на Алтае) против Кедрограда. Такие же комиссии, постоянная смена директоров и обновление на 90% управляющего персонала, выбивая настоящих специалистов — инициаторов хозяйствования в кедровом лесу комплексно, по науке. Что говорить, если запас дуста, предназначенного для борьбы с вредителями растений чуть ли не на всем Алтае, распылили над небольшой территорией Кедрограда. Это тогда комсоргу и главному инженеру хозяйства Виталию Парфёнову пришлось за неделю трижды (!) пройти 70 километров по заснеженной тайге, чтобы не просто передать сигнал SOS в столицу, но и необходимые документы. Парфёнову, другу и соратнику, одному из основных основателей Кедрограда, оставил буквально за месяц до своей безвременной кончины Чивилихин «архив Кедрограда» и завещал рассказать для потомков правду об этой эпопее подвижничества молодых романтиков 60-х годов.

Как жаль, что и огромный труд В. Парфёнова «Лесной бастион», и «Дневники» В. Чивилихина вышли крохотными тиражами! Хотя бы в этот Год охраны окружающей среды открылась бы молодым Любознательным читателям (термин Чивилихина из его знаменитой «Памяти») удивительная жизнь и судьба Настоящего человека. Открылся бы по-новому взгляд на формулу советских поколений молодёжи, формулу Павки Корчагина — Николая Островского: «В жизни всегда есть место подвигу»...

Убрали тогда при публикации речи Хрущёва упомянутые компрометирующие его зловещие строки: отравим... восстановим. К счастью, вскоре после этого пленума он и сам был вычеркнут из политики. Но установка его, троцкистская по духу: не только леса и воды — всю Россию готовы были принести в жертву на алтарь мировой революции — давала о себе знать ещё долгие годы. И в годы «застоя» Чивилихину приходилось вести всё ту же борьбу за бережное отношение к Природе, за чистоту души человека (а что такое обращение к истории Отечества в романе-эссе «Память», как не борьба за экологию сознания). Не бесплодную борьбу. Он вправе был упоминать в дневнике и письмах, что предугадал минимум три «постановления партии и правительства», так это тогда называлось. Предугадал... Ещё бы не предугадать, когда бомбардировал «верха» аргументированными записками (например, письмо Л.И. Брежневу за подписями Л. Леонова, В. Чивилихина, В. Пескова). Или подключал такого тяжеловеса в литературе и политике, как М.А. Шолохов (прислав ему длинное письмо с аргументами учёных) к тому, чтобы из готовящегося Лесного кодекса исчез губительный пункт о том, что леса отчуждаются от земель, занятых ими. И не прошёл тогда этот пункт! Ну а кто сейчас в наших лесах хозяин?

Приложил свою могучую длань Владимир Чивилихин и к подзабытой ныне проблеме переброски части стока северных рек европейской части России в Каспий. Не только он, но и его соратники по Кедрограду Ф. Шипунов (снявший фильм с почти чивилихинским названием «Волга в беде») и В. Парфёнов (сумевший пробить показ этого документального фильма в аппарате правительства России накануне решающего обсуждения этого вопроса). А вопрос-то был предрешён, и от 1-го зампреда правительства требовалось лишь провести через бюрократические процедуры негласное решение Политбюро ЦК КПСС — перебросить часть стока вод с севера на юг! Поднялись тогда лучшие писатели и учёные России, подлинные патриоты, сумели обыграть бюрократов — и не свершилось очередное преступление перед Природой. А Каспий и без этого вскоре поднял свой уровень настолько, что тому же правительству России пришлось принимать даже два (!) постановления о предупреждении затопления побережья и ликвидации последствий такого бедствия...

Бесспорны мужество в борьбе, жертвенность Владимира Чивилихина (ведь все эти сражения оставляли незаживающие рубцы на сердце инфарктом, били в мозг инсультом и рано, в 56 лет, свели в могилу этого страстного, бесспорно талантливого писателя-публициста)….

...Написал — и задумался. Да, публицистические его статьи, очерки и книги, наверное, в большей степени сделали Владимира Чивилихина той «глыбой», как отозвался о нём Валентин Распутин, с которой вынуждены были считаться в кругах политических, научных, писательских. Но он же и художник слова, язык его произведений яркий, густой, выразительный. Всегда верный своей со школьных лет поставленной задаче — стать писателем, «добиться этого не для славы и известности, а потому, чтобы люди могли читать хорошие слова и хорошие мысли», он ревностно отстаивал в редакциях и издательствах своё право на слова самобытные в отличие от ревнителей «чистоты литературного языка». Не поддавался он и моде на легковесный, «молодёжный» язык (каковым, увы, в его время писали аксёновы и гладилины, пишут ныне «творцы» пухлых бестселлеров на выброс — те, имя которым «легион»). Кстати, переводить Чивилихина на другие языки было трудно и... увлекательно. Вот пишет он в одном из писем: «В обратном переводе на русский «Ёлки-моталки» (название его повести. – В.С.) с разных языков получают невероятно интересные оттенки. «Колючие глаза» — это чехи, «Ёлочки-палочки-петелечки» — поляки, «Гроб с музыкой» — французы, «Глазное яблоко Сатаны» — эстонцы, «О`кей» — американцы, «Пожар»! — монголы, «Хай йому морока» — украинцы, по-своему, не знаю даже как сказать, перевели эту повесть узбеки, чуваши...».

Обстоятельное письмо — и не одно — написал Чивилихин в борьбе за то, чтобы при издании дневников А.М. Кошурникова, героя его документальной повести «Серебряные рельсы», не появилась бессмысленная фраза «иду ползком». Убедительно доказывал, что не мог изыскатель, привычный к точности формулировок, да ещё и обладающий несомненным литературным дарованием, написать подобную нелепицу о передвижении человека по заснеженной, с завалами, тайге. Хотя, возможно, оппоненты могли привести пример А. Мересьева из «Повести о настоящем человеке». Но и лётчик Маресьев, прообраз героя — перекатывался, а не тупо «шёл ползком».

Владимир Чивилихин поддерживал молодых начинающих писателей добрым словом, мягкой рекомендацией. Из письма Валентину Распутину: «Хорошо пишешь, густо, крепко, по-русски, без глупинки к тому же, коей щеголяют иные из нас». Не терпел языковые небрежности и безвкусицу вроде: «небо было холодное до костей» или «множественно ёкала посуда».

И как же сам он писал о природе — страстно, влюбленно и, на первый взгляд, удивительно, по философской, вселенской сути — глубоко и точно, как о живом существе — шла ли речь о кедре или другом лесном чуде, о почве, о воде. Приведу пример из его первой же повести о посадке лесов в Заполярье, чтобы спасать железную дорогу от снежных заносов: «…почти везде деревья отступали от насыпи. На крутых поворотах могучий девственный лес испуганно шарахался, уступая дорогу поездам». А дальше об удивительной борьбе леса с вечной мерзлотой — и помощи в этом от людей. И как же щедро выплескивает Владимир Чивилихин любовь к кедру, доброму его знакомцу и другу с детских лет! Вот вспоминает, как встретил в районе подмосковной станции «Турист» могучий кедр-одиночку: «Я шёл как-то на лыжах подмосковным лесом, задумался и вдруг остановился, почувствовал, что на меня словно бы валит туча. Необъятная густая крона кедра загораживала полнеба, тёмный ствол входил в снег мощной чугунной колонной, и было в облике дерева какое-то нездешнее величие, спокойствие и простота».

Его очерк «Слово о кедре» читаешь и перечитываешь, смакуя каждую страницу и впитывая попутно массу фактических данных об удивительной пользе чудо-дерева, словно специально дарованного именно России. Но вот и о земле-кормилице находит он слова и точные, и проникновенные. Земля, почва — это сложнейший живой организм, напоминает он и предупреждает: «Если солнечный свет и тепло, например, мы можем признать практически неисчерпаемыми, то почти все резервы плодородного пахотного слоя планеты сегодня вовлечены в хозяйственный оборот. Если вода и воздух, вечно обращаясь, способны сравнительно быстро самоочищаться, а леса восстанавливать себя, то благополучие почвенного слоя зависит ныне исключительно от человека… Конечно, человек может быстро обогатить удобрениями истощённую почву, однако он не в силах создать её заново. Эту титаническую работу способна выполнить только природа. И делает она это неторопливо, основательно, спокойно. Как ты её ни торопи, как ты ей ни помогай, она не хочет считаться ни с ускорением темпов общественной жизни, ни с растущими потребностями человека в продуктах питания, ни с приростом населения, ни с наступающим дефицитом полезной земной площади. На восстановление слоя почвы всего в два с половиной сантиметра при хорошем и постоянном растительном покрове природа затрачивает до тысячи лет! Как же мы должны дорожить своей землёй, как оберегать её от разрушительных необратимых процессов».

Очерк «Земля-кормилица» назывался вначале более тревожно — «Земля в беде». Из-за этого очерка по цензурным соображениям был пущен под нож 72-тысячный тираж практически готовой книги Чивилихина. Как же боялись чиновники справедливого гневного слова, подкреплённого кричащими примерами и убийственной статистикой. Зато теперешние реформаторы-либералы не страшатся ничего, и миллионы гектаров золотой пашни России зарастают сорняками и кустарником. Такого точно не выдержало бы и во второй раз сердце писателя-воина Владимира Чивилихина…

С первой же повести Владимира Чивилихина героями были люди сильные, крепкие и телом, и духом, мечтатели, но – умеющие воплотить мечты в дело. А значит, многое знающие и всю жизнь учащиеся, умельцы-выдумщики, подмечающие в жизни то, мимо чего равнодушно проходило большинство людей. Именно таков Николай Русановский, сумевший вырастить леса за Полярным кругом, и его наставник Фёдор Иванович Ятченко. Не выдуманные, заметим, персонажи – реальные люди. Таковы и трое погибших на буйной таёжной реке Казыре изыскатели, особенно старший — Александр Михайлович Кошурников. Да, они погибли в заснеженной тайге, но дорога, в которой так нуждалась страна, истекавшая тогда кровью под Сталинградом, была построена по намеченному ими маршруту. И три станции на магистрали Абакан — Тайшет носят их имена: Кошурниково, Журавлево, Стофато…

Его герои — не просто романтики. Они хотят сделать как можно больше и лучше во имя — не побоимся громких слов — своей Родины, советской страны. Не для красоты стремились вырастить лесозащитные полосы вдоль железной дороги в Заполярье. Простые расчёты показывали, сколько миллионов народных рублей улетали ежегодно на борьбу со снегом, сколько леса и труда уходило на изготовление, установку и ремонт тысяч почти бесполезных щитов. Кошурников и его друзья шли на жертвы, зная, как трудно стране в эти тяжкие годы — 1942-й, 1943-й. И романтики из Ленинградской лесотехнической академии, для проекта которых Чивилихин придумал звонкое название Кедроград, не о славе мечтали, обрекая себя на тяжёлый труд в Алтайской тайге и легко предугадываемую борьбу с бюрократами-лесоистребителями. Они стремились доказать и доказали, что можно в лесу хозяйствовать не врагами, покорителями природы, а умными, грамотными друзьями в благословенных кедровниках. По-настоящему, по-человечески любил в тайге всё живое и «летающий пожарный» Родион, герой повести «Ёлки-моталки», всё — вплоть до копалухи, пытавшейся крыльями сбить огонь, угрожавший её детёнышам.

И ещё один мотив постоянно звучит в творчестве Владимира Чивилихина: не по своей вине или неосторожности гибнут или подвергаются тяжким лишениям его герои. Вот затянулся выход на маршрут бригады изыскателя Кошурникова из-за массы бюрократических проволочек, и не хватило им нескольких дней, чтобы избежать раннего ледостава и снегопада в тайге. Не позаботился бюрократ Сонц о том, чтобы партиям таксаторов на маршрутах вовремя забросили продовольствие, сэкономил на вертолётах – и в итоге страдали люди, улетали на ветер куда большие суммы на тот же вертолёт и неграмотные поиски в тайге пропавшего таксатора.. Как же злободневен и ныне призыв Чивилихина к профессионализму, доверию знатокам, а не чинушам из высоких кабинетов! И как же нам, в ХХI веке, при обострившихся до кризисного уровня проблемах экологии, не хватает и в литературе, и в кино вот таких чивилихинских героев! Их вытеснили в бесчисленных сериалах, американских и наших, отечественных, во многом повторяющих «зады» Голливуда, копы и менты, тоже профессионалы, умеющие стрелять без промаха и даже мыслить (порою). На кого теперь равняться молодёжи, даже тем, кто не готовит себя в «менеджеры» или «киллеры»?

Повесть «Над уровнем моря» перечитал недавно свежими глазами и был потрясён: насколько она современно звучит! Понимаю Владимира Алексеевича, когда он отказал в её экранизации: легко могли ухватиться за детективную сторону. Спутника Легостаева подозревали в убийстве, потому что он из «бичей», охотно нанимающихся на временные работы. Но этот «бич» из последних сил рвался на помощь товарищу – и не только для того, чтобы снять с себя подозрение. Он хороший работник сам, хоть и с неудавшейся личной судьбой, и хороший организатор, собравший для изыскательской партии тех, кто умеет «вкалывать», пусть и за немалые деньги. А главное в повести — как раскрываются люди в критических обстоятельств, сразу видно — кто настоящий, а кто нет. Тринадцать героев. И для каждого — своя мастерской рукой написанная характеристика — через слово, жест, размышления о жизни вообще и природе. В сложных условиях горной тайги люди сумели подняться над уровнем своих человеческих возможностей ради спасения человека. Очень современны и образы молодых столичных бездельников, приехавших на Алтай в поисках приключений. Один из них откликнулся на призыв помочь человеку в беде. Сначала из любопытства, потом всерьёз проникаясь чувствами настоящих людей. Но как же он жалок, обессиливший в конце окончательно. Мало желать сделать нечто полезное, надо же быть готовым к этому – сильным, умелым, стойким…

Читал повесть Чивилихина и думал о книгах, которые самому помогали постигать науку жить и работать. Это и Жюль Верн с его «Таинственным островом», и Виктор Гюго с «Тружениками моря», и Лонгфелло с «Песней о Гайавате», построившем пирогу, и свой сибирский писатель Владимир Колыхалов с романом «Дикие побеги», где так подробно и «вкусно» описан труд рыбаков и охотников. Чивилихин в этом смысле тоже замечательный учитель труда, но ещё и наполненного великим смыслом, общечеловеческим, вселенским…

Владимир Алексеевич ратовал, кстати, не только за сохранение кедров в родной Сибири, но и за посадки их всюду. Ратовал и личным примером: развёл маленький питомник на своей подмосковной даче, щедро дарил саженцы друзьям. С его подачи посажены кедры в Звёздном городке наших космонавтов. Умудрился в Японии на священной горе Фудзи посадить семь (священное вселенское число) сибирских кедров. Радовался, что по обе стороны легендарной «дороги жизни» у Ладоги, отмечая её 25-летие, были высажены 1100 кедров. Занимался удачными опытами прививки кедра на сосну и подробно описывал, как, что и почему надо делать при этом.

Прямо как завет нынешним волонтёрам и школьникам в Год охраны окружающей среды звучат слова Чивилихина: «Охранять существующие кедровые рощи, закладывать новые – дело благородное, красивое, патриотическое, и наша молодёжь, школьники, могли бы выступить инициаторами замечательной инициативы. Как было бы интересно заложить кедровые рощицы на всех пришкольных участках «кедрового пояса»! Если первоклассник своими ручонками посадит кедрёнок-двухлетку, в пятом классе сделает на нём прививку, то к окончанию школы он увидит плоды своего труда. А главное, он научится любить лес и дерево, уважать всё живое, станет духовно богаче, сильнее привяжется к родной земле».

Очерки об отношениях человека и природы составили одну из важнейших книг Чивилихина — «По городам и весям», отмеченную в 1977 году Государственной премией РСФСР имени М. Горького. А в большом аналитическом очерке «Шведские остановки» Владимир Чивилихин, делясь впечатлениями от зарубежной поездки, связанной с проведением в Стокгольме первой Конференции ООН по окружающей среде, выступает мощным мыслителем, опережающим своё время, современником землян ХХI века. Колокольным набатом звучит его тревога о судьбах Балтийского моря, загрязняемого всеми окружающими его промышленно развитыми странами, о печальных перспективах пашен, лесов, вод планеты, оскудении её генетических ресурсов — этого особого экономического и научного фонда человечества, о «чёрной тенью маячащие на горизонте призраке урбанизации». Далеко глядел — сейчас эти его опасения встали во весь рост перед жителями планеты Земля. И словно сегодня написаны его строки:

«Окружающая среда — образ, отпечаток общества. На её широком историческом, географическом, биологическом фоне отражаются все социально-политические, экономические, научно-технические, культурные и нравственные процессы, происходящие в обществе, а современные болезни среды — признак глубокого кризиса, охватившего значительную часть мира.

Главная цель улучшения окружающей среды сводится в конечном счёте к гармонизации и гуманизации общества, к наиболее полному развитию личности. Но какая сложная, тонкая вязь разнообразных причин и следствий обнаруживается, когда мы пытаемся исследовать любую из проблем окружающей среды, в сфере которой сходятся, тесно смыкаются все беды современного человеческого общежития — бесконтрольное растранжиривание природных ресурсов и экономическая отсталость обширных районов планеты, безудержное потребление в странах относительного изобилия и массовая бедность в молодых развивающихся государствах, накапливание ядерного, бактериологического, химического, самого новейшего иного оружия и политические препятствия на пути народов к социальному совершенствованию, агрессия «массовой культуры» и поголовная безграмотность почти миллиарда землян, стандартизация жизни и насилие, дух приобретательства и забвение принципов гуманизма, космополитические стереотипы в искусстве и мучительные процессы национального творческого самовыражения как единственная гарантия духовного развития мира».

Более тридцати лет назад написаны обжигающие эти строки писателя-патриота. А была впереди ещё и «главная книга» его — роман-эссе «Память», увлекательнейшее путешествие в глубины истории всё с той же целью гармонизации и гуманизации общества, наиболее полного развития личности. «Память», давшая название патриотическому в основе своей движению молодёжи, отмеченная Государственной премией СССР. Полное издание этого 2-томного труда В. Чивилихин уже не увидел, как не успел завершить другого колоссального замысла — о родной Сибири, огромной роли в её развитии стальной магистрали Транссиба, маршрут которого прокладывали его любимые герои-изыскатели, среди которых видное место занимал инженер и писатель Н. Гарин-Михайловский. Даже в незавершённом виде этот роман (точнее — главы из него) потрясают.

В 1984 году внезапно оборвалась жизнь беспримерного труженика, дружескую дань памяти которого отдавал другой такой же великий труженик и воитель за родную природу — Леонид Леонов. Его Владимир Чивилихин считал своим наставником, составил изумительную книгу воспоминаний о нём и включил в неё свой глубокий, искренний очерк «Уроки Леонова». Жаль, что не появилось пока подобной книги — «Уроки Чивилихина». В какой-то мере восполняют этот пробел «Дневники» Владимира Алексеевича и воспоминания о нём, подготовленные его спутницей по жизни и верной соратницей его трудов Еленой Владимировной Чивилихиной.

7 марта этого года Владимиру Чивилихину исполнилось бы 85 лет. Почти тридцать лет его нет с нами. Но он — с нами своими мудрыми и страстными книгами. Валентин Распутин сказал о нём: «Владимир Чивилихин сделал всё, что мог, и даже много больше, чем мог один человек. Ему упрекнуть себя не в чем. Имя его навсегда записано в святцы отечественного служения…» Отечественного служения человечеству, вступившему в ХХI век…

Валентин СВИНИННИКОВ