Прикоснувшиеся к облакам России

    Они пришли поступать в художественную школу , а приёмные экзамены давно позади. Но, просмотрев принесённые братьями акварельные этюды и уличные зарисовки, педагоги разрешили держать им дополнительные экзамены. «А какую фамилию вы носите?» — спросили ребят, когда они впервые переступили порог спецшколы. «Щербинины», — был ответ. «Красивая фамилия, будете художниками! Это очень важно, какую подпись ставить под своими произведениями. Дерзайте!».

И «фамильное предвидение» учителей  состоялось. Анатолий и Владимир Щербинины стали прекрасными живописцами. Но, как любое предвидение, оно грешит неточностью. Братья блестяще проявили себя и с технической стороны как автоконструкторы, и как барды, исполнители авторских песен.
К сожалению, Владимир Юрьевич сегодня один. Анатолия Юрьевича недавно не стало…
 
  Октябрьский день 1937 года подарил нам одарённых близнецов. Толю и Володю. Папа – военнослужащий, мама – продавщица в гастрономе на улице Горького. Трудовая московская семья, в тишину которой ворвалась война. Отец ушёл на фронт. А мать с двумя сынишками отправилась в далёкую зауральскую эвакуацию, в Башкирию. «Помню будто сейчас, – рассказывает Владимир Щербинин, – как втроём сидим на телеге со скудными пожитками, горько напоминающими о разрушенном родном очаге, в окружении таких же беженцев, как и мы. Едем в неизвестность! Подальше от горя, которое надвинулось на наше миролюбивое детство, на всех нас. Буйволы ползут медленно, словно в замедленных кадрах кинохроники. Озираемся вокруг. Вот отливающий белизной лошадиный череп у края дороги. А через несколько десятков метров женщины всех возрастов сгрудились вокруг упавшей двери, невесть как занесённой в горы, и раскладывают на ней калейдоскопы карточных пасьянсов. Гадают, вернутся ли их мужья и сыновья с полей сражений…
  Холод дикий. Едва добрались до старой избухи. Нас буквально втиснули в до отказа заполненное помещение. Было душно и жарко. Все щели в окнах забиты тряпками, чтобы тепло не улетучивалось. Тут же провалились в сон, который мог в нашей жизни стать последним. Мы с Толей угорели, но нас успели вынести на мороз и всё же откачать.
  Незабываемо ожидание сводок с фронтов. Все взрослые прилипали к черной тарелке радио и вслушивались в каждое слово Левитана. Но святая святых – патефонные вечера, когда в нищету наших будней вплывали голоса Лещенко, Александровича, Козина, великой Руслановой…»
  Потом возвращение домой и встреча с отцом, прошагавшим всю Великую Отечественную до конца, до встречи с «логовом врага» Берлином. Ребята поступили в замечательную московскую школу, расположенную рядом с Шуховкой. Здесь преподавали вдумчивые, внимательные учителя, старавшиеся всесторонне – не только по программе – воспитывать своих подопечных. Братья стали рисовать, конструировать всевозможные поделки, петь в школьном хоре. Их заприметили, и они пошли на «повышение» – в знаменитый ребячий хор под управлением Свешникова, что дало им право — единственный раз в жизни! – выступить в Большом театре, на сцене которого в заключительный день работы XI съезда ЦК ВЛКСМ звучали торжественные кантаты и оратории. Органично в искренний пафос этого звучания вливались голоса и двух одарённых мальчиков.
  Но песня песней, а рисование тянуло всё же больше. Они поступают в Московскую художественную школу, успешно её завершают, становятся студентами Московского государственного пединститута им. Ленина (ныне университет – МГПУ).
  О прожитых годах легче писать, чем конкретно их прожить. Трудности семейной жизни, которую на продолжительное время «командировочно» покинул отец, заставили Анатолия и Владимира перейти с дневного художественно-графического факультета на вечернее отделение и пойти работать на Лихачевский автозавод, чтобы помочь матери сводить концы с концами.
  Их страстно влекло к моторам. Ещё в школьные годы, накопив деньги от недоеденных завтраков и скудных стипендий, они в 16 лет сели за руль мотоцикла ИЖ-49, проделав головокружительные путешествия в далёкие от столицы города России. Но разве двухколеска могла удовлетворить молодых покорителей пространства? Юноши мечтают о пределе мечтаний взрослых мужчин тех лет – недостижимо заоблачной «Победе». Однажды пришла простая и естественная мысль: найти какую-нибудь развалюху, отмахавшую километражи по традиционно ругаемым нашим бездорожьям и уже своими руками довести будущую находку до ума божьего. После долгих блужданий по дворам забрели как-то к дому на Набережной и у одного из подъездов увидели «свою» будущую машину!
  Она едва виднелась из-под снежных завалов, превратившись в накатанную ледяную горку для дворовой пацанвы, у которой был свой самодельный транспорт – санки и струганые доски-лыжи. В салон легковухи можно было преспокойно войти, так как обе передние дверцы отсутствовали. Как отсутствовало и все внутреннее наполнение, включая даже моторный отсек. Расспросив катающихся, Щербинины узнали номер квартиры хозяйки снежного лимузина.
  С трепетом позвонили в дверь, которую открыла девушка необыкновенной красоты. Казалось, взглянув на неё, в одну секунду можно было забыть о цели визита. И все же внешность обворожительной хозяйки не победила заржавевшую прелесть её «Победы»! После наисложнейших дипломатических переговоров, скреплённых определенной суммой, «ледяная горка»перешла в руки братьев.
  Но в какие руки? Золотые! Вскоре «новенькая» легковушка украсила своим появлением не только площади Москвы, но и далекие маршруты, исколесив изряднейшие расстояния по нашим необъятным краям и областям.
  В это время создается Институт технической эстетики, куда набиралась бригада художников. Владимир и Анатолий не преминули этим воспользоваться. Их зачислили в новый коллектив, где вскоре они стали ведущими в конструкторском бюро института. Участвуют в конкурсах, получают патент на мотороллер «Вятку» по заказу Минского автозавода.
  А одержимый творчеством юных дарований главный редактор журнала «Техника — молодежи» Василий Захарченко, объявил конкурс на создание проекта «Автомобиль будущего», по итогам которого вручил Щербининым золотую медаль ВДНХ за рождение одной из первых в нашей стране машины, изготовленной из стеклопластика. Эта самодельная конструкция по своей эстетике и ходовым качествам была удивительно совершенна!
  Как здесь не вспомнить слова выдающегося советского авиаконструктора, академика Олега Константиновича Антонова, всегда стремившегося к свободе творческого мышления, не ставя ограничений человеку от «количества» его лет: «Недопустимо заточать ребенка в тиски наших взрослых «можно», «нельзя», «сиди смирно». Чего бы достигло человечество, если бы состояло лишь из людей, утрированно благоразумных?
  Однако надо помнить и другую простую истину: некрасивый самолет не полетит».
   И их земной «самолет» полетел! Потому что был красивый во всех отношениях.
   На рождение своего автодетища братьями было затрачено четыре года кропотливейшего напряженного труда. Машина и по сей день украшает стоянку у подъезда, где живет Владимир. На бампере ни одной царапины, намека на ржавчину! И главное, что она на ходу, а по внешнему виду — хотя ей уже столько годочков! — не уступает западным моделям, заполнившим нашу сегодняшнюю обитель до отказа.
  В 1974 году, почти через полвека после знаменитого пробега через Каракумы автомобилей советского производства, сложнейший путь со своей штурманской корректировкой повторили тогда ещё совсем молодые Анатолий и Владимир. Они с честью выдержали сей спидометровый марафон, как и их великолепно скомпонованная и сконструированная машина, действительно достойная золотой награды.
  «Нам предстояло пройти, — говорит Владимир, — по среднеазиатским республикам на своей самоделке более 12 тысяч километров, из которых полторы тысячи по бездорожью, что явилось серьёзным испытанием не столько для нас с братом, сколько проверкой на верность двигателя, кузова и, конечно, всех технических узлов нашей четырехколесной любимицы. Маршрут пролегал от Москвы до Челябинска, пересекал Казахстан, проходил через Караганду, Балхаш, Фрунзе, затем огибал озеро Иссык-Куль и поднимался в горы через Каспийское море в Баку. Ну и обратно, домой — Нальчик, Ростов, Воронеж…
  Где бы мы ни появлялись, нас окружали тысячи людей. Школьники и студенты, шоферы и крестьяне – всем интересно узнать, что за необычный автомобиль предстал их взорам. А самый приятный вопрос, почти всегда к нам обращённый, был: «На каком заводе изготовлено это автомобильное чудо?». Видя такой интерес, работники обкома комсомола попросили нас выступить и рассказать о самодельных конструкциях и развитии этого вида технического творчества. В автоклубе ДОСААФ собрались курсанты, преподаватели и просто любители машин. Вместо запланированного руководством клуба часового разговора беседа затянулась почти на четыре часа.
  Вопросам не было конца…
  И снова в дорогу!
  Машина привычно ворчала шинами, оставляя позади себя голубоватый дымок – напоминание о тяжести пройденных путей. За стеклами салона — милые сердцу знакомые места приокских долин, зелёных чащоб, в которых уютно примостились русские деревушки, берёзовые рощи Подмосковья. На горизонте, словно айсберги, — белые кварталы Чертанова. Мы в столице. В Москве — главном городе такой огромнейшей страны, каким был тогда Советский Союз.
  Мы дома!».
  Действительный член Академии художеств, искусствовед Александр Рожин писал в своё время о братьях: «Одержимость поиском и открытиями потаённой одухотворенности мира всегда зовёт их в дорогу: они исходили и исколесили тысячи километров, побывав в труднодоступных уголках нашей страны, преодолев пустыни, бурные реки, горные хребты и лесные чащобы. Увиденное стало лейтмотивом их живописи и графики, стихов и музыки… Излюбленный жанр художников – пейзаж, именно в нём раскрываются самобытные черты их творческого дара, романтическая увлеченность двух зачарованных странников, самозабвенно идущих навстречу неизведанному тернистыми путями жизни.
  Есть на карте Родины места, навсегда пленившие своей возвышенной красотой сердца художников. И, наверное, прежде всего это Дальний Восток, Камчатка и Курилы. Что повлекло их туда? Навеянные воспоминаниями детства и юности впечатления от довоенных фильмов и песен о Дальнем Востоке, которые искренне переживались и воспринимались миллионами людей? Чеховская, щемящая душу проза или исторические описания первопроходца, русского путешественника С.П. Крашенинникова?
  Очевидно, все вместе.
  Современные донкихоты!
  Они даруют нам светлое, незамутнённое грехами прошлого, видение величия природы, её вечного великолепия и неизбывной, жизнеутверждающей, вдохновляющей силы».
  Но гаечный ключ автомобилистов никогда не «отвлекал» их от главной жизненной профессии – живописи. Владимир и Анатолий ни дня не проводили без кисти. Не забывали и о свешниковских своих успехах детства. Много пели, выступали на студенческих капустниках, клубных вечеринках, где исполняли авторские песни. Вскоре Щербинины стали известными бардами, выпустили диск.
  «Обширен круг друзей братьев Щербининых, — продолжает Рожин. – Друзья, известные как в среде художников, так и в кругах журналистов, учёных, музыкантов… Общение с ними оставляет глубокий след в памяти, облагораживает, вселяет оптимизм. Никто не остается равнодушным к их рассказам о путешествиях, рассуждениям о смысле жизни и проблемам искусства. И, конечно же, песни, которые они вдохновенно пишут и еще более вдохновенно исполняют».
  Но неожиданно трагически оборвалась жизнь Анатолия, скончавшегося от травм, полученных при наезде на него (в совершенно безобидной ситуации!) непутёвого водителя.
  А вскоре Владимир потерял и любимую взрослую дочь…
  Ему трудно открывать двери совместной с братом мастерской, до потолка заполненной их холстами и подрамниками. Работает теперь в основном дома. Много, самозабвенно – за двоих, за троих! Чем оправдывает в своих глазах пребывание на белом свете после ухода самых близких ему людей. Только изнурительным трудом! За память, за непрожитость до конца их дней.
  Володя берёт гитару и, перебирая струны, тихо напевает грусть своих поэтических строк:
  Успокой меня, зеленая трава,
  Успокой, чтоб не болела голова.
  Уведи меня в поля, там, где
  вольные ветра
  Гонят по ветру седые облака,
  А весенние дожди смоют грусть
  со всей земли,
  И уймутся все волнения мои.
 
  Успокой меня, зеленая трава,
  Уведи меня от зависти и зла,
  Да уйми мою печаль, если друга
  потерял,
  Если крикнуть не успел ему:
  «Прощай».
 
  А ты шуми, шуми, трава,
  В твоём шуме голоса,
  Голоса моих друзей,
  Голоса прошедших дней.
 
  А ну, как если я устану, упаду,
  До конца своей дороги не дойду,
  Упаду в тебя, трава,
  Лягу грудью на тебя.
 
  А ты шуми, шуми, зеленая трава.
  В твоём шуме голоса, голоса
  моих друзей,
  Голоса ушедших дней! Голоса
  моих друзей
  И ушедших с ними дней.
 
  Он продолжает радовать нас, зрителей, оптимизмом своих пейзажей, чем всегда восхищали работы братьев на многочисленных выставках.
  Заканчивая встречу, Владимир признается в главном: «Мы с Толей безумно влюблены были в облака. Сколько их написали на своем веку, не счесть! И в небе Москвы, и над водной гладью Байкала, берегами Сахалина, вулканическими сопками Камчатки…»
  Да, эти художники дотянулись кистью к высоким облакам России, её бесконечно синему небу, всегда дарящему нам самые светлые надежды на более счастливое будущее, вера в которое так помогает жить!
  И своё повествование, пожалуй, лучше всего завершить словами ещё одной песни Владимира Щербинина, необыкновенно подчеркивающими красоту его прекрасной светлой души:
 
  Медуницы, глаза ваши синие,
  Цвет с глазами ничуть не поблек.
  Медуницы цветут на поляне,
  А мне снова четырнадцать лет.
 
  Вам все кланятся, кланятся,
  кланятся,
  Вот и мой вы примите поклон.
  Нет, не кажется мне, нет,
  не кажется –
  Я давно, я давно в вас влюблен.
 
  Я под вечер не ждал встречи
  с вами,
  Мне ни вскрикнуть, ни слова
  сказать.
  Так позвольте же мне на колени,
  На колени пред вами упасть.
 
  Небо майское синее, синее,
  Отражается в ваших глазах,
  Синь небесная, вечная, вечная,
  Ты и в наших застынешь глазах.
 
  И за вами деревья стояли,
  Многих нет, отшумели свой век.
  И когда-нибудь к вам на поляне,
  Подойдет, но другой человек.
 
  И не вспомните вы, нет,
  не вспомните,
  Вам положено вечно молчать.
  Чуть глаза свои шире раскроете.
  А меня вам уже не узнать.
 
  Разбегутся цветы по поляне,
  Разольётся вокруг синий цвет.
  И захочется встать рядом с вами
  Да забыть про то, сколько
  мне лет.
 
  Вам все кланятся, кланятся,
  кланятся,
  Вот и я мимо вас не прошёл,
  Нет, не кажется мне, нет,
  не кажется, –
  Это я в своё детство вошёл.
 
  Сейчас готовится к печати сборник его поэтических песен. Так пожелаем себе скорейшей встречи с талантливой строкой Владимира Щербинина и его новыми живописными произведениями на очередной отчётной выставке московских художников!