Премьера в «Слове»

Сразу оговорюсь: я не являюсь ни ценителем, ни любителем женской поэзии, полагая, что это – удел сильной половины человечества. Но среди моих друзей-литераторов есть прекрасные женщины, на которых такое мнение вроде бы и не распространяется.
В их числе Галина Рудакова из Архангельской области и Светлана Уланова из Кемеровской. Обе поэтессы — многодетные матери. Ветеринарный врач и горный инженер по образованию. Стихи пишут всю свою сознательную жизнь. Если учесть тот факт, что автор этих строк — отец шестерых детей, которых подарили ему четыре женщины, то становятся понятными наши общие творческие взгляды на жизнь.

Галина Рудакова — одна из самых известных в России архангельских поэтесс, является членом Союза писателей и Литфонда России. Мать пятерых детей. Ведёт активную редакторскую деятельность не только в своём регионе, но и далеко за его пределами. Лауреат областной литературной премии имени Николая Рубцова (2005 г.) Автор шести стихотворных сборников и многочисленных публикаций в известных изданиях, таких как «Молодая гвардия», «Север», «Новая Немига литературная» (Белоруссия), «Невский альманах», «Бег», «Русский писатель», «Парадный подъезд». Галина родилась, выросла и до сих пор живёт в архангельской деревне, которой посвятила сотни поэтических и прозаических произведений.
Вторая поэтесса Светлана Уланова, мать троих детей, пока ещё не решается написать заявление в приёмную комиссию своего регионального отделения Союза писателей России и остаётся активной участницей литературных групп «Лик» (г. Ленинск-Кузнецкий) и «Прометей» (г. Полысаево). Её стихи печатались в журнале «Огни Кузбасса», в международном альманахе «Чувства без границ», в коллективном сборнике «Вечного неба печаль». В 2010 году Светлана стала дипломантом городского литературного конкурса «Я иду по местам боёв…» Читая стихи Улановой, я пришёл к мнению: ей нужен редактор. Грамотный и требовательный. Есть ли таковой в Кемеровском отделении Союза писателей России, и практикует ли эта творческая группа оказание помощи начинающим литераторам – не знаю. Тем не менее уверен, что после грамотного редакторского отбора стихов для будущей книги, Светлана без особого труда займёт своё место среди её членов.
Надеюсь, что совместная публикация произведений состоявшихся русских писателей и авторов, начинающих свой творческий путь в настоящую литературу, станет доброй традицией нашей газеты.

Виктор Тихомиров-Тихвинский.
Санкт-Петербург.

РАЗВЕШИВАЮ ВЛАЖНОЕ БЕЛЬЁ
Развешиваю влажное бельё
У ивы, под окном заиндевелым.
Мой дом — моё уютное жильё –
До окон утонул в сугробах белых.

Здесь утро начинается с забот:
От русской печки — до кроватки детской.
Пусть нескончаем дел круговорот, 
Мне эта жизнь по вкусу и по сердцу.

Здесь глаз родных неугасимый свет,
Здесь пишутся стихи и акварели.
Я на земле оставила свой след,
И этот след не заметут метели.

Я буду по тропинке допоздна
Из проруби носить речную воду...
Посеяны под зиму семена
Для урожая будущего года.

ВОТ ТАК И ЖИВЁШЬ
Вот так и живёшь тёплой памятью лета,
Пока не повеяло холодом Леты,
Да чудится в запахе лиственной прели
Весна, что любовь приносила в апреле...

И ты, как природа, меняешь свой имидж:
Лицо и одежду, причёску и имя,
И в жизнь твою люди приходят иные...
Так было и будет и присно, и ныне...

А зло и добро вдруг меняют обличье,
Меж правдой и ложью всё меньше отличье, –
Вот так, всё внезапно меняя местами,
Нас трогает время своими перстами:

Кого-то — наградой, кого-то — расплатой...
А ты остаёшься с любовной растратой,
И смотришь на листья, что ветры раздули,
Сквозь это прозрачное время раздумий.

ПОСЛЕДНИЙ ДОМ
Последний дом в ряду домов пустых...
Черёмушник разросся в огородах...
Но если к прошлому вернулся ты – 
Лишь дёрни за верёвочку в воротах.

Войди туда, где мать ещё жива
И у окна сидит за рукодельем...
Но в сенцах ларь мучной и жернова
Напомнят: время — лучший в мире мельник.

И кажется, что целый век прошёл.
Зерно оставил ты,  нашел — мякину.
И гирька от часов упёрлась в пол
В тот самый день, когда ты дом покинул.

На мучнике пылится ржавый серп,
Да  ждёт в избе печаль — души привада,
Заставив в этих стенах вспомнить  всех,
Кто там, в бору, за голубой оградой...

ЗИМНЕЕ ПОЛЕ…
СУХИЕ БЫЛИНКИ
Зимнее поле... сухие былинки...
Месяца льдинка в небесном протае...
Словно бы кто-то окликнет:
– Галинка!...
Поле да ветер от края до края...

Словно в одном карандашном рисунке:
с бабушкой мы за столом своедельным,
мама в жакетке, с хозяйственной сумкой –
Всё, что хранится в сосуде скудельном...

Может быть, это седьмая из вёсен:
бабушка стелет на снег полотенца...
Что там вода прибылая уносит:
старенький мячик?.. а может быть, сердце?..
Мати посудой гремит спозаранку,
в вёдрах — с ледышкой вода прорубная.
Дышит дымком закоптелая банька...
Дочи приехала — радость какая!

Ветер шуршит по кустам краснотала...
Всё, что осталось, — моё безраздельно!
Речка... колодец... и банька осталась... 
Всё остальное — в сосуде скудельном.

Словно скрип снега на ветхом крылечке...
Ветер качает сухие былинки...
Нет ни крылечка, ни дома...
– Галинка!..
Снежные вихри несутся навстречу.

О РОДИНЕ ПЕЧАЛЬ НЕУТОЛИМА
О родине печаль неутолима...
Опять иду, волнением томима,
Искать слова – то в поле, то к реке,
За стаей птиц, что ветрами гонима,
И слово, словно посох пилигрима,
Сжимаю зачарованно в руке...

И слово, что ещё в душе таимо,
Вдруг вырвется на свет неумолимо,
Поднимется, как лилия со дна,
И видишь вдруг: усыпано цветами
Всё озеро души, чьё имя — память.
А в нём ещё такая глубина!..

А вот звездою слово замерцало,
И ожило озёрное зерцало,
И сотней бликов вдруг отозвалось.
И ближний берег с жёлтыми стогами,
И тихий свет ромашек над лугами –
Всё в это слово тихое сплелось.

СЕВЕР.
РУСЛО ХОЛОДНОЙ РЕКИ
Север. Русло холодной реки.
Здесь неволи душа не приемлет.
Здесь и Чудь уходила под землю,
Оставляя свои городки

Там, где ты принимал в свой чертог
Новгородцев — ушкуйников ушлых.
Если кто и хранил твою душу,
То какой-то языческий бог.

Север.  Глушь староверских скитов:
Не свобода — так самосожженье.
Здесь и речки уходят под землю,
Чтоб укрыться от зимних оков.

Здесь свобода от царских  вериг,
Здесь и пристань отступникам Божьим –
Средь  лесов, средь  холмов  бездорожных,
Что когда-то оставил ледник.

Ты куда нас, судьба, завела?
Кто владеет  сегодняшним миром?
Не остаться б на карте пунктиром…
Здесь вот речка…  когда-то  была…

Север, звучен ветров твоих зык!
Ни к чему тебе самосожженье.
Начинай же своё возрожденье, 
Крепни духом, храни свой язык!

На Буеве
Буево — так называется холм.  Его склоны отвесны.
Эхом доносится давних событий  отвестье.
Топса-река отражает развалины храма.
Время — текучими водами слева и справа.

Время пьянит, как вино, всё сильней его крепость.
Только закрою глаза — вижу чудскую крепость.
Буево  мрачно хранит её скрытую тайну.
Лобное место, продутое всеми ветрами.

Помнит оно новгородцев — поборщиков дани.
Чудь покорить  непременно хотели славяне,
Силой оружья заставить принять православье.
Сыпались с Буева чудские стрелы и камни…

Я ли стою над простором, над вольною Топсой,
Над вековыми лесами с болотистой топью,
Там, где звенит тетивою речная излука,
Чувствую тяжесть копья и стреляю из лука?..

Чудь уступила, однако, славянам  упорным.
Переплелись под землёй навсегда наши корни.
Может, вселились и в нас их отважные души.
Память осталась в названиях сёл и речушек.

Даль необъятная. Ветер. Река обмелела…
Время — текучими водами  справа и слева.

РЫБАК
Обрывист берег. Жухлая трава.
Сухие ёлки ёжатся, сутулясь.
По-щучьи лодки к берегу приткнулись
И так остались после Покрова.

 В избушке доживает век рыбак.
 Он ловит звёзды тальниковой сетью,
 Приносит  с речки воду на рассвете,
 И топит печь, и кормит двух собак.

 Ещё не встало время, словно лёд,
 Но видит он, склоняясь над рекою,
 Как по теченью, к вечному покою
 Он на дырявой лодочке плывёт.

 Над ним стоят опавшие года,
 Ему уже не страшно и не больно;
 Он видит, как уныло и  спокойно
 Над головой смыкается вода.

 А перед ним, за кромкой дня и льда,
 Где льдом ещё не тронуло фарватер,
 Из раны неба алая руда
 Течёт, с водой сливаясь на закате...

ТЫ ЛЮБИЛ НЕ ЖЕНЩИНУ — СТИХИ
Кто любил — поймёт и не осудит,
ночь остудит — в омуте звездой:
я  тогда была с тобой повсюду –
полем, ветром, дождевой водой.

Ни лицом, ни талией осиной
не хвалюсь:  воды не пить с лица.
Если ты и звал меня красивой –
только ради красного словца!..

А любовь — цветок она и камень,
сладость мёда с горечью осин…
Мы сплетались ветками- руками
в этой чаще сказочных лесин…

И поныне  нет  тебя роднее.
А тогда – в дожде игра лучей…
Я искала  слово понежнее,
Падая в бессонницу ночей.

Слово — и листок оно, и птица,
Зверь лесной, бегущий на ловца…
Проливными строками струится
Та вода, её не пить с лица…

Слову — обволакивать и жалить,
обжигать холодной, прорубной…
Для меня начертано в скрижалях:
быть с тобой — и быть всегда одной…

Словно рыба подо льдами биться…
И удары сердца так глухи…
Если ты и смог в меня влюбиться,
То не в женщину  — в её стихи.

В ЖЁЛТЫХ ШАРАХ КУПАЛЬНИЦ
В жёлтых шарах купальниц — ливня
весёлый шум,
Но обещают вёдро солнышки-паучки…
Знаю, пройдёт и это — всё, чем сейчас дышу, 
Будут висеть по стенам высохших
трав пучки.

Морось, холодный ветер…
Вечером неспроста
Призрак-туман раскинет белые рукава…
Где-то вспорхнёт и смолкнет клик
журавлиной ста…
Ветер подхватит листья — выцветшие
слова…

Ну а пока несётся радостное «ку-ку»,
И от ночного ливня речка воды полна,
Каждый цветок — услада яркому мотыльку…
Заколочу не скоро в домике три окна.

Ящерка прибегает, прячется под крыльцо, 
Бродят по влажным грядам солнышки-паучки,
Ну а пока что пчёлы мимо летят с пыльцой,
Я не сниму, пожалуй, розовые очки!

О ХЛЕБЕ
Помню: бабушка за едою
Говорила мне: «Хлеб — святое!»
«Хлеба больше кусай, — просила,–
А иначе не будет силы!»

И сама она хлебные крошки
Аккуратно сметала в ладошку.
В рот отправив, бывало, скажет:
«Хлеб выбрасывать грех –
Бог накажет!»

Мама сказывала, бывало,
Как в войну она голодала,
Как однажды упала в обморок –
Хлебный запах окутал облаком.
А несла, завернув в платочек,
Пайку — маленький ломоточек.
Каждый день — один ломоточек,
Да со спичечный коробочек.

СТИХИ О ЗАРЕЧНОЙ ДЕРЕВНЕ
Это не сон, это всё — наяву.
Время застыло в деревне заречной.
Лошадь у дома
не звякнет уздечкой,
Стадо коров не истопчет траву.

И над молочной прохладой лугов
Больше костёр не зажжётся пастуший.
Только всё громче: послушай, послушай –
Бьётся река у крутых берегов;
Катер качает, грозясь потопить,
Бьётся в протёртое днище парома...
Запахом дыма дышать — только б дома,
Дров наготовить да печь затопить.

...Но ухожу и не скоро вернусь.
Рыба — и та ищет место поглубже.
Родины голос становится глуше,
И потеряться в пустыне боюсь.

Так перелески бегут по лугам.
Но от себя убежать невозможно.
В пору безвременья и бездорожья
Кто-то останется у очага.

Кто-то поддержит горенье огня
В сердце своём и в оставленном доме,
Кто-то, возникнув в оконном проёме,
Будет стоять в ожиданье меня.

Галина РУДАКОВА