Пик академика Хохлова

Рэм Хохлов — академик АН СССР, физик, ректор МГУ им. М.В. Ломоносова, один из основоположников нелинейной оптики. 15 июля 2011 года ему исполнилось бы 85 лет. Он умер накануне своего пятьдесят первого дня рождения, который по многолетней традиции хотел отметить в горах.

Началось все в 1962 году в далекой и экзотичной Киргизии, где я проходил свою первую студенческую практику. Студия «Киргизфильм» была тогда еще далека от той славы, какой она вскоре стала сиять в когорте интереснейших и самобытнейших киноколлективов Советского Союза. В те июльские дни руководство студии было очень даже озабочено затянувшейся экранизацией повести Чингиза Айтматова «Верблюжий глаз» — дипломной работой выпускниц ВГИКа Ларисы Щепитко и Ирины Поволоцкой. Картина была в запуске уже второй год, и ничто тогда не предсказывало её будущий оглушительный успех.

В одной из главных ролей «Зноя» (на экран повесть Айтматова вышла именно под этим названием) дебютировал институтский товарищ и коллега по режиссёрскому цеху Болотбек Шамшиев. До его собственной нашумевшей ленты «Манасчи» (режиссёрский диплом Болота) оставалось еще несколько лет. А оператор многих будущих картин Шамшиева Манас Мусаев (впоследствии заслуженный деятель искусств Киргизии) и преждевременно ушедшая от нас Динара Асанова, режиссёр-постановщик «Ленфильма» («Не болит голова у дятла», «Пацаны» и др.) только-только собирались в дорогу, чтобы поступать во ВГИК — осенью я встретил их в Москве уже в «ранге» студентов. А Толомуш Океев, звукооператор студии и, спустя годы — Первый секретарь Союза кинематографистов Киргизии слыл пока просто хорошим парнем. Тогда его и представить было невозможно режиссером-постановщиком таких известных лент, как «Лютый», «Красное яблоко», «Улан» и др. И как грустно сегодня сознавать, что потеряли мы его в расцвете сил.
В один из первых прекрасных солнечных дней моей практики ко мне подошёл редактор киножурнала и сказал: «Хватит бездельничать! Ты молодой да здоровый, спортом, небось, занимаешься! Сам бог велел тебе снять нам сюжет об альпинистах! Ехать недалеко, лагерь «Ала-Арча» всего в километрах тридцати каких-нибудь. Ну как?»
Согласился я, конечно, тут же, хотя понятия не имел ни об альпинизме, ни о высокогорных киносъемках. Да и как тут не согласиться: к тому времени я уже не раз покорил высочайшую вершину Эстонии (и всей Прибалтики!) — гору Мунамяги (Яйцо-гору), которая возвышается над уровнем моря — подумать только! — на целых аж... 310 метров!
...Путь на вершину пика Электро, что в Киргизском хребте Тянь-Шаня, был делом тяжким и изнурительным. Чтобы добраться до вершинного купола, понадобилось пять с половиной часов, хотя вертикального подъема было всего полторы тысячи метров. Последним, на исходе своих сил, дошел я, снимая своей старенькой «аймушкой» — популярной камерой фронтовых операторов... Но дошел-таки! Высота — 4090 метров! Стою в изумлении: никогда еще не стоял я на такой высоте и никогда не открывались передо мною такие потрясающие виды горных красот. Вспомнились слова Николая Рериха: «Эto тяготение к величию, которое питает дух!»
Тогда, конечно, я еще не сознавал, что открыл для себя новый кинематографический полигон проявления человеческих характеров в самом обнаженном виде. Те наши черты, которые мы «внизу» скрываем за «хорошими манерами и респектабельной внешностью», в горах обнаруживаются сразу. Ведь альпинизм в отличие от других видов спорта — это соревнование между Человеком и Природой.
И вот в 1967 году я затеял одно довольно-таки авантюрное предприятие. Так, во всяком случае, думали многие альпинисты. А ответственный секретарь Федерации альпинизма СССР, многоопытный восходитель Михаил Иванович Ануфриков, узнав, в чем дело, просто остолбенел от моей «наглости». Тогда он и разъяснил мне, что такое альпинизм. И действительно, одно дело взобраться на Электро (4090 м), Виа-Тау (3820 м) или Ах-Су (3914 м), куда обычно водят новичков под присмотром опытных инструкторов, а тут — одна из высочайших вершин страны «ростом» 7134 метра. Но я твердо решил снять фильм о массовом покорении пика Ленина, да не так, как это обычно делалось, а пройти весь путь с альпинистами до самой вершины. Я уже тогда твердо верил, что никакая инсценировка «на горную тему» дело не решит.
Перед нами встали мучительные вопросы: как будем себя чувствовать там, в заоблачных высях, справимся ли мы с двойными трудностями — съемками и восхождением? Мой земляк с соседней койки вгиковского общежития Андрес Сёёт (заслуженный деятель искусств Эстонской ССР, режиссёр-оператор «Таллинфильма» до ликвидации студии), который был бы не прочь снимать эту картину, писал мне накануне съемок: «Это довольно рискованная затея. А посему должен тебя сразу предупредить, что не могу с уверенностью сказать, справлюсь ли я на высоте 7000 метров с камерой да выдержу ли я вообще эту высоту. Нужно обязательно проконсультироваться с опытными альпинистами: под силу ли неальпинисту проводить там киносъемку? Так что я тебя предупредил, но 7000 метров это все-таки 7000 метров, какими бы оптимистами мы ни были».
Среди восходильщиков не было даже тени сомнений — не получится. Ведь до сих пор не случалось, чтобы профессиональный кинематографист поднялся бы с кинокамерой на сколько-нибудь существенную высоту. Поэтому они относились к нам со снисхождением и искренним сочувствием — они же в «служебной командировке»! И это была сущая правда! В наших командировочных удостоверениях и впрямь по недомыслию студийных кадровиков, помимо прочего, было написано: «Командируется на пик Ленина». Вот так!.. И мы взошли на вершину пика Ленина! И снимали там!

…Семь лет спустя я вновь оказался там же, на поляне эдельвейсов. Ветер трепал флаги 10 стран Европы, Азии и Америки — начал работать уникальный как для советского спорта, так и для мирового горовосхождения международный альпинистский лагерь «Памир-74». Большой спорт, с финансовой точки зрения, — явление довольно затратное. А тут непонятный для многих наших чиновников не-
олимпийский альпинизм вдруг стал приносить в спортивную казну страны доход, да немалый. Обозначенная стоимость памирского тура зарубежным фанатам гор оказалась более чем по карману.
На этот раз я предполагал снять на пике Ленина всего лишь небольшой эпизод для будущего фильма о памирских горноспасателях с Сергеем Согриным во главе. Фильм первоначально так и назывался — «Сережины горы». Но судьбе угодно было распорядиться иначе...
Позади была уже отметка
«6148 м», когда базовый лагерь голосом Виталия Абалакова радировал: надвигается непогода. Но того, что произошло, не ожидал никто. Ураганный ветер со скоростью сто тридцать километров в час, землетрясение в пять баллов — в движение пришли снега... Пурга и мороз... Под самой вершиной пика Ленина терпят бедствие восемь советских альпинисток во главе с Ильвирой Шатаевой... Лавина дважды обрушивается на американцев, погибает Гэри Юллин, один из лучших горовосходителей США. Лавина не щадит и эстонских альпинистов, унеся жизни троих из них... На высоте 6500 метров умирает от истощения швейцарская альпинистка Зва Изеншмидт... Такой трагедии горы Памира еще не знали. (Увы, нынче этот печальный «рекорд» перекрыт: 13 июля 1990 года лавина со склонов пика Ленина унесла сразу 40 человеческих жизней. Погибли альпинисты из шести стран мира. Уцелел только один человек.)
Интернациональные отряды спасателей работали на всех маршрутах. И где-то рядом с ними были мы с Юрием Оржеховским, совсем молоденьким парнишкой, дипломником ВГИКа. Снимали, что могли и как могли. Думали, правда, а нужно ли вообще снимать это? Хотя знали, что в уютных просмотровых кинозалах эти драматические кадры будут смотреться по-особенному. Ведь как напутствовал А.П. Довженко фронтовых операторов: «Не стесняйтесь показывать страдания людей... Снимайте смерть... Пусть слезы зальют ваши глаза, плачьте, но снимайте... Ибо в этом огромная сила утверждения жизни...» И мы снимали.
Здесь, высоко в горах, мы особенно остро ощутили близость близких, готовность людей разных национальностей прийти друг другу на помощь. Американцы с Питером Шёнингом во главе, длинноволосые альпинисты Великобритании, среди которых знаменитый Дуглас Скотт, да еще японцы — все они ринулись в страшную непогоду на помощь восьми советским девушкам... Помощь, увы, уже не понадобилась. (В это время в эфире прозвучали слова Галины Переходюк, последней из еще остававшихся тогда в живых альпинисток: «Мы умираем... Передайте всем привет...») ...Таджикский вертолёт, пилотируемый воздушным ассом Игорем Ивановым, разыскал группу американцев и доставил им теплые вещи, продукты, снаряжение... Да разве важно, кто был тогда рядом — русский, француз или американец?! Люди становятся братьями в такие тяжёлые минуты. И здесь мы по-настоящему поняли, что такое мужество и верность. Конечно, все это есть и в нашей обычной жизни — стойкость, любовь, утрата. Но в горах в такие минуты все это неотделимо, все слито в одном мгновении... Это мы и старались показать в своем фильме «Этот белый манящий Памир»/ЦСДФ/, получившем по воле заказчика — Общества дружбы с зарубежными странами — более оптимистичное прокатное название «Бурям и ветрам наперекор».
Позже, правда, картина доставила нам и приятные мгновенья, добившись наград на всесоюзном и международном фестивалях. Так она была, в частности, удостоена приза Итальянского олимпийского комитета с удивившей некоторых наших чиновников формулировкой «За лучшее выражение олимпийского духа».

Мир гор потрясает не только своей яркой неповторимостью. Мир гор – это прежде всего мир ярких личностей. Кого только ни встречаешь на горной тропе: художника из Токио, дирижера Большого театра, юриста из Сиэтла, физика из Новосибирска, журналиста из Праги, знаменитого московского нейрохирурга... В горах познакомился я и с Рэмом Викторовичем Хохловым, тогда ещё заведующим лабораторией Московского университета. Но в научных кругах его знали как прогрессирующего специалиста в области лазерной физики, о чем свидетельствовала присужденная ему Ленинская премия.
Рэм Хохлов — заядлый альпинист. К тому времени он уже покорил три семитысячника — пики Ленина, Е.Корженевской и Победы. Покорение пика Коммунизма — последнего из высочайших — дало бы ему право на звание мастера спорта. Мастером спорта, правда, он так и не стал. В том же 70-м году на высоте 7000 метров его группу остановила длительная непогода-буря. В 1976 году, когда до цели было, казалось бы, уже рукой подать, его группа вынуждена была прекратить подъем — потребовалось выручить австрийских альпинистов, соотечественники которых уклонились от помощи своим землякам. А в 1977 году, будучи в 250 вертикальных метрах от цели, он, академик, вице-президент Академии наук СССР, ректор Московского университета, сам повернул назад. Он тогда понял: до вершины сил, возможно, и хватит, но их также должно хватить и на спуск...
А внизу тем временем в результате бурной деятельности было добыто разрешение посадить вертолёт — впервые в истории авиации СССР — на Памирское фирновое плато, на высоте 6000 метров... Этой уникальной операцией руководил один из ближайших друзей Рэма Хохлова, лауреат Ленинской и Государственной премий СССР профессор Иван Дмитриевич Богачев. Главное его требование к находящимся на плато людям — подготовить уже к утру площадку для посадки вертолёта. Душанбинец Володя Машков, которого кое-кто воспринимал даже как «хозяина Памира», предложил начинать трамбовать снег не в предстоящую ночь, а на следующий день. Мол, под лучами солнца утрамбованный снег за день малость подтает, а ночью мороз его «прихватит», и «аэродром», таким образом, станет более твердым и устойчивым для посадки вертолёта. Словом, нужно отодвинуть вертолетную операцию минимум на сутки, а то и более. На что Богачёв ответил по-армейски коротко и твердо: «Это — приказ! Вертолёт полетит завтра…».
Но тут очень кстати тренеры международного альплагеря «Памир-77» Валерий Петифоров и Виктор Власов, не раз пересекавшие Памирское фирновое плато, вспомнили о существовании в его центре небольшой возвышенности, откуда пилоту проще взлететь без набора высоты... Виктор это место обозначил, наметил контуры посадочного круга и вместе с Валерием начал в морозной темени монотонно, круг за кругом, утаптывать снег. Подоспела подмога. К рассвету посадочное поле было готово к приему вертолета. Теперь всех занимал главный вопрос: получится — не получится!?
Но вот в небе над плато Ми-4 Игоря Иванова. А следом прилетает вертолет Ми-8 командира Владимира Сергиенко, на нём летим мы с оператором Сергеем Джегловым. Момент исключительный и уникальный: такого на такой высоте и с такого класса вертолетами еще не было.
Пилот Игорь Иванов, этот знаменитый виртуоз таджикского неба, при облёте «аэродрома» определил направление и силу ветра, но а на дальнейшее изучение обстановки нет уже ни времени, ни горючего. Вертолет облегчен до предела: сняты задние створки, нет даже второго пилота из-за его собственного веса почти в центнер, да и заправлена машина только минут на 15—20. Словом, учтен каждый грамм! Приближаясь к высокогорному «аэродрому», Игорь Иванов начал гасить скорость, и машина медленно опускается все ниже и ниже, пока в наушниках шлемофона не звучит возбужденный голос бортмеханика Михаила Шагарова: «Есть касание, командир! Есть касание!»
Альпинисты, ждавшие этого момента и готовые к нему, мигом толкают в чрево машины Рэма Хохлова, следом летит туда его рюкзак… Теперь остаётся самая малость — оторвать машину от снежного покрова Плато и взлететь. Работают обе камеры — не дай Бог упустить момент взлёта. Сначала казалось, что вертолёту никак не оторваться, что он просто пропахивает снег, рискуя зарыться в нём. Всё это длилось какие-то считаные секунды, но они казались и нам, и командиру Иванову вечностью.
Спустя годы на рязанской земле Игорь расскажет мне, какое он испытывал тогда нервное напряжение, чувствуя почти физически те же нагрузки, что выпали на долю трясущейся от перегрузок машины. Ему казалось, что вертолет не выдержит и вот-вот развалится. И как бы откликаясь на состояние машины, он резко заработал рычагом «шаг-газ» — вертолет вздрогнул и — о чудо! — Иванов услышал в наушниках голос ликующего Шагарова: «Ушли-и-и!..» Восторженное «ура» раздалась и в вертолете В.Сергиенко (с нами летели еще несколько корреспондентов) — мы все поняли, что Игорь Иванов вновь совершил невозможное, расширив в очередной раз летные параметры устаревшего к тому времени вертолета МИ-4. Вот с каким запасом проектировала и выпускала своих «птах» наша авиационная промышленность! А Рэм Хохлов спустя считаные минуты оказался в объятиях друзей в базовом лагере на поляне Сулоева.
Позже именно эти героические по содержанию кадры оказались в центре внимания на вечере памяти Рэма Викторовича Хохлова в Московском Политехническом музее в 1978 году. Но они же были встречены абсолютным гробовым молчанием в Министерстве гражданской авиации СССР, где я также показывал картину «Человек идет в горы» («Таджиктелефильм», 1978 г.), будучи уверенным, что именно кадры снятия Рэма Хохлова с Памирского фирнового плато Игорем Ивановым вызовут у его коллег просто восторг. Но двести «форменных кителей» министерства безмолвствовали — вопросов ко мне не было никаких. Я поблагодарил аудиторию, и двести «форменных кителей» облегченно вздохнули и направились к выходу. Лишь в коридоре несколько человек подошли ко мне и поблагодарили за... «чудесные горные виды», и только один человек приглушенным голосом сказал, успокаивая меня: «Не беспокойтесь. Он своё звание (заслуженный лётчик СССР. — П.П.) получит». Оказывается, министерская аудитория восприняла меня как «толкателя» или «пробивателя» Игорю Иванову этого почетного звания, что мне тогда, по правде говоря, и в голову не приходило. Но по сей день считаю высшей степенью несправедливости то, что ему это звание так и не присудили. По-настоящему, пожалуй, оценила поступок Игоря Иванова только телеведущая Валентина Леонтьева в своём знаменитом цикле передач «От всей души», где она отвела достойное место и Игорю, и зафиксированному на плёнке его уникальному мастерству.

...После недолгого медосмотра Рэм (в миру альпинистов он был всегда просто Рэмом) шагает в вертолет, чтобы улететь в Джиргиталь, а потом через Душанбе и в Москву… Уже крутятся лопасти, когда я спохватился, что во всеобщей сутолоке даже не поприветствовал его. Впрыгиваю в вертолет: из глубины салона выходит мне навстречу Рэм и, улыбаясь, протягивает руку. Это крепкое мужское рукопожатие и эта улыбка запомнились на всю жизнь: через пять дней, уже в Москве, на лучшей койке лучшей клиники небезызвестного 4-го управления, где, как известно, «и полы паркетные, и врачи анкетные», Рэма нашего не стало.
Этой жестокой вести невозможно было поверить — ведь мы к тому часу уже знали, что консилиум медицинских светил Душанбе, всесторонне обследовав Рэма, отпустил его в Москву обычным рейсовым самолетом «Аэрофлота», констатируя, что «ничего угрожающего жизни академика нет»…
Однако после смерти Хохлова стали усиленно распространяться навязчивые слухи о том, что якобы Рэм на самом деле погиб в горах. По иронии судьбы, это утверждали люди, которых и близко не было тогда на Памире. Тем не менее они усердствовали в распространении этой кощунственной лжи. Создалось впечатление, что целенаправленное распространение сообщения о том, что якобы «Хохлов погиб в горах», нужно было для прикрытия чего-то другого. Ну, возможно, даже какой-то врачебной ошибки.
Для многих уже не было секретом, что вопрос об утверждении
51-летнего вице-президента Академии наук СССР Р.В. Хохлова на пост президента этой же академии был в высоких кабинетах на Старой площади уже окончательно решен. Более того, уже в наши дни на канале «Культура» прошел очерк о Рэме Хохлове, где среди прочего было четко сказано, что в Центральном комитете партии рассматривали персону Рэма Хохлова даже как вполне реальную кандидатуру на пост первого лица государства, т.е. на пост Генерального секретаря партии. А такой карьерный рост — и академический, и политический — мог нравится далеко не всем. (До перестройки оставалось всего каких-то 10—12 лет).
Позже, когда версия «погиб в горах» не сработала и пошла на убыль, в ход была пущена новая версия — причиной смерти Р.В. Хохлова следует считать его скоростной спуск вертолетом с 6000 метров за считаные минуты в базовой лагерь на высоте 4000 метров. Эту ошибочную точку зрения, к сожалению, разделяет и энциклопедический словарь «Альпинизм» (под общей редакцией П.П.Захарова): «...начавшаяся сверхбыстрая эвакуация (Р.В.Хохлова. — П.П.) привела к тому, что кровь, насыщенная гемоглобином, не успела приспособиться к столь резкой смене ситуации — просто не выдержало сердце». Но такая «трактовка» в лучшем случае — заблуждение. Чтобы не быть голословным, приведу здесь один реальный факт сверхбыстрого спуска в тех же горах Памира. Спустя 14 лет после «хохловской операции», 18 августа 199I года в 17 часов 30 минут (по местному времени), с самой (!) вершины пика Коммунизма, с высоты 7495 метров спустился вниз на параплане московский альпинист и планерист Леонид Мартынов. И уже через 6 минут, сбросив более 3000 метров, благополучно приземлился в полном здравии в базовом лагере на леднике Москвина (4200 м). И жив-здоров по сей день!
Однако еще раньше, в 1988 году, осуществил спуск с вершины (!) Эвереста на параплане француз Жан-Марк Буавэн. После него последовали спуски с Эвереста и на лыжах — француз Пьер Тардивель (1992), австриец Ханс Каммерландер (1996), Даво Карникар из Словении в 2000 году, а в 2001 году француз Марко Зифриди спустился с вершины Эвереста даже на сноуборде. Все они потратили на свой спуск около трёх часов (вопреки традиционным 2—3 дням). Но «рекордсменами» спуска стали супруги Бертран Рош и Клэр Бернье из Франции — с вершины Эвереста до базового лагеря (6400 м) они «добрались» на своем двухместном параплане всего за 8(!) минут, затратив приблизительно столько же времени, сколько потребовалось Рэму Хохлову для спуска с 6000 до 4000 метров. Все эти «импортные» данные я черпал из того же энциклопедического словаря «Альпинизм».
Так что можно не сомневаться, что таким скоростным спуском воспользовались бы все восходители, если бы их ожидал на вершине либо параплан, либо вертолет. И физиология человека здесь ни при чем. Но вертолеты пока на такую высоту не летают, а параплан надо на вершину дотащить самому на собтвенном горбу.
...С той печальной поры одна 6595-метровая вершина на Памире и одна улица возле главного корпуса МГУ носят имя академика Хохлова. Но это слабое утешение для друзей и ценителей талантов Рэма Викторовича.

 Недавно не стало альпиниста, члена Союза кинематографистов СССР, ученика Романа Кармена, высотного кинооператора и кинорежиссера Пээта Феликсовича Пэтэрса Вяйнастру (09.07.1937, Таллин – 20.04. 2011, Москва).