От Ялты до Никиты Хрущёва

— Валентин Михайлович, после нашей последней беседы, буквально на следующий день, Антон Куманьков, знакомый художник, подарил мне прекрасно оформленное им издание книги Василия Белова «Привычное дело». Я посмотрел иллюстрации, потом прочёл одну страницу, другую… Книга замечательная, оторваться  невозможно — так всю её и прочитал. И там нашёл подтверждение многих ваших мыслей о роли союзников в закулисных моментах Второй мировой войны, о которых вы так основательно рассказывали при наших встречах. Василий Иванович это ещё в 1964 году описал в своей книге.

Сидят на брёвнышках мужики: Иван Африканович, главный герой, и его друзья. Сидят и рассуждают:

«Нет, Куров,  не скажи, — вмешался Федор. — Франция, она всё время за наших стояла, не скажи. А насчёт союзников я вот что расскажу. Перед самым концом войны, значит, дело было, в Ялте вожди собрались: наш Сталин, Черчилль англиец, да американец Рузвельт.

— ...Значит, оне в те поры собранье-комитет проводили, что да как решали, как войну завершить и как дальше делу быть. Ну, это дело такое, всё время за столом не высидишь, пошли отдохнуть, в палисаде и скамеечки крашеные для их приготовлены. Сидят оне, отдыхают, перекур вроде. И разговорились, друг мой, насчёт Гитлера. А что, робята, говорят, ежели бы нам сейчас этого Гитлера сюда залучить, чего мы с ним, сукой, сделали? Какую ему, подлюге, казню постановили?

Федор переставил ведерко с окунем, покашлял.

— Да. Англиец — Черчилль, значит, говорит, что надо бы его, вражину, поставить перед всем народом да на перекладине и повесить, как в старину вешали, чтобы неповадно другим было. «А вы, — спрашивает, — вы, господин американский Рузвельт, как думаете?» Рузвельт это подумал и отвечает, что нечего с Гитлером и канитель разводить. Пулю в лоб, да и дело с концом, чем скорее, тем лучше. Да. Доходит, значит, очередь нашему русскому Сталину говорить. Так и так, а вы как, Иосиф Виссарьенович? Сталин трубку, значит, набил и говорит: «А вот что, товарищи, я сам это дело не буду решать, а давайте мы у часового вон спросим. Позвать, — говорит, — сюда советского часового». А часовой на посту стоял в кустиках. Значит, охранял начальство. Прибежал, доложил по уставу. Так и так, товарищ Сталин, прибыл боец такой-то. По стойке «смирно» встал, ждёт, чего дальше будет. «Чего ты, братец, — спрашивают, — чего бы с Гитлером сделал, ежели бы он сейчас в наших руках был?». Солдатик говорит, что надо сперва этого Гитлера изловить, а потом бы уж говорить. «Ну, а всё ж таки, ежели б он пойман был», — спрашивают. «А я бы, — говорит, вот что сделал. Я бы, — говорит, — первым делом взял кочергу от печки». – «Ну?» — спрашивают. «Вторым делом, — говорит, — я бы эту кочергу на огне докрасна накалил». — «Ну?» — «Ну, а потом бы и сунул эту кочергу прямо Гитлеру в задницу. Только холодным  концом  сунул  бы». – «Это  почему, — вожди-то спрашивают, — холодным?» — «А это, — говорит, — чтобы союзники не вытащили».

Как это идеально ложится на ваши аргументированные фактами рассуждения о Второй мировой!

С. Ямщиков.

 

Этот эпизод из В. Белова лиш-ний раз подтверждает: муд-рость народная зачастую на порядок превосходит политическую. Это нашло отражение в творчестве и Ф.И.Тютчева, и Хайнера Мюллера, выдающегося немецкого драматурга, и писателя В.Г.Распутина. В их наблюдениях сокрыт глубокий смысл, к сожалению, далеко не всегда востребованный.

Вот собрались в Ялте руководители трёх великих держав, чтобы подытожить трагические события Второй мировой войны и условиться об устройстве послевоенного мира. Разговор на встрече шёл в основном между Сталиным и Рузвельтом. Черчилль время от времени встревал, но больше для того, чтобы вставлять палки в колеса. Президенту США импонировали проекции Сталина, и он не пошёл на поводу у британского премьера. Итогом непростых дискуссий стали Ялтинские соглашения, историческое значение которых Рузвельт квалифицировал в своем последнем послании конгрессу так: «От добросовестного выполнения союзнических соглашений, достигнутых в Тегеране и Ялте, зависят «судьба Соединенных Штатов и судьба всего мира на будущие поколения… Здесь, — предупреждал президент, — у американцев не может быть среднего решения. Мы должны взять на себя ответственность за международное сотрудничество или мы будем нести ответственность за новый мировой конфликт».

Эта запись датируется 26 марта 1945 года; три недели спустя Рузвельта не станет. И возникла она далеко не случайно. За спиной главы Белого дома – в администрации, в конгрессе, в клерикальных кругах оживились силы, которым не терпелось по окончании войны в Европе заварить новый конфликт, на сей раз с Советским Союзом. В Англии Черчилль отдал в это время распоряжение собирать трофейное оружие и складировать его на случай войны с СССР, а своих начальников штабов озадачил подготовкой операции «Немыслимое», о чём будет сказано чуть ниже.

Руководители трёх держав покинули Ялту 11 февраля. На конференции были утверждены среди прочего линии разграничения демаркационных зон в Германии и Австрии, а также координаты военных действий союзных держав во избежание случайных пересечений. Земля Саксония попадала в советскую зону оккупации, но в ночь с 12 на 13 февраля американцы и англичане разрушили до основания её столицу — древний Дрезден, дабы продемонстрировать «потенциал англо-саксонской бомбардировочной авиации» и, разрушив мосты через Эльбу, задержать продвижение Красной Армии на Запад. Затем был опустошен Ораниенбург, что под Берлином. От города практически ничего не осталось. Целью налета являлись заводы и лаборатории концерна Дегусса, занимавшиеся ураном. Советской стороне объяснили, что Ораниенбург стёрли по ошибке. Американские лётчики перепутали цель, они, хотите верьте или нет, метили в Цоссен, где находился штаб ВВС Германии. «Промахнулись», с кем не бывает… А уж совсем под занавес, во второй половине апреля, бомбили Потсдам, превратив в развалины центр города. Тут, похоже, действительно промазали, ибо метили в дворец Сан-Суси.

Попробуем копнуть глубже. Для этого вернемся к операции «Немыслимое». Согласно замыслу Черчилля третья мировая война должна была начаться 1 июля 1945 года силами 110 дивизий – британских, американских, канадских, польского экспедиционного корпуса, а также 10 дивизий вермахта, которые были интернированы англичанами на завершающем этапе войны. Их держали в полной боевой готовности в земле Шлезвиг-Гольштиния и в Южной Дании. Для них и складировали трофейное оружие. Параллельно начались первые за всю войну налёты на крупнейшие военные предприятия на территории Чехословакии, в том числе на заводы Шкода, которые с 1938 года выпускали для вермахта танки и другое тяжёлое вооружение.

Наложим эти строго документальные данные на то, что прочитали у В.Белова, и мы поймём, какую тяжелейшую долю готовили тогда наши союзники для СССР, для советского народа, на плечи которого и без того легло основное бремя Второй мировой войны. Нам не оставляли ни года, ни месяца, ни часа на то, чтобы воспрять, сосредоточиться на воссоздании народного хозяйства, дорог, тысяч городов и десятков тысяч деревень, разрушенных агрессорами. Ялта, повторюсь, закончилась 11 февраля, а в марте 1945 года конгресс США принял решение, запрещавшее администрации давать кредиты СССР на восстановление опустошённых фашистским нашествием западных регионов страны.

Одна война кончилась, чтобы уступить место другой, прозванной «холодной». Это не оговорка. Война идёт не только тогда, когда стреляют, её могут вести и экономическими, и психологическими, и иными методами. Соединённые Штаты превратили политику в продолжение войны другими средствами во имя достижения глобальной американской гегемонии.

Мне довелось с близкого расстояния наблюдать и по долгу службы вникать во многое из того, что ныне извращается как в исторической науке и публицистике, так и в школьных учебниках. По окончании Московского института международных отношений я несколько лет работал в Комитете информации. Это учреждение было задумано как аналитический центр, в котором обобщались разведданные, дипломатические донесения, архивные материалы, сообщения прессы для доклада сначала Сталину, а после его смерти другим руководителям СССР. К материалам комитета предъявлялось одно категорически обозначенное требование: ничего не приукрашивать, а также не чернить, сообщать наверх очищенную от шелухи правду, в том числе нелицеприятную. Каждый исполнитель визировал выходивший из стен Комитета информации документ и нёс ответственность за верность изложенных данных.

Оглядываясь назад, в 40—50-е гг., часто ловишь себя на мысли: советские люди совершили нечто невообразимое. На Украине был разрушен 81% процент производственных мощностей, в Белоруссии, Псковской, Новгородской, Брянской и ряде других областей почти 90% заводов и фабрик лежали в руинах. Оккупанты уничтожили около 80 000 км железнодорожных путей. Это больше, чем длина всех железных дорог Германии, вместе взятых! На пике могущества Римской империи между прочим протяжённость обустроенных дорог составляла тоже 80 тыс.км.

Надлежало практически заново выстроить экономику западных регионов Советского Союза в условиях почти полного экономического бойкота со стороны Соединенных Штатов и следовавших за ними иностранных государств. После 1946 года порой пуговицы являлись запретным товаром для экспорта в Советский Союз, ибо они могли быть пришиты на солдатскую шинель. Как после Октябрьской революции иностранные интервенты и русофобы были крестными отцами военного коммунизма, так и после окончания Второй мировой войны «западные демократии» стали крестными отцами продолжения сталинизма во всех его формах и при жизни нашего диктатора, и после того, как тиран отошёл в мир иной.

Оборотной стороной «политики со временем наперегонки», когда на кону дилемма – быть или не быть, – являлся жесточайший пресс, урезание всех мыслимых и немыслимых свобод, чем по праву наделён народ. Его уделом стало ходить по струнке, а за любое отклонение от заданной свыше линии следовало суровейшее наказание. Стало быть, надобно не просто клеймить дефекты и пороки режима единовластия, «самодержавия наоборот», но и называть по именам ответственных за то, что советским людям не давалось выбора теми, кто вчера и сейчас проповедует некие «общечеловеческие ценности».

5 марта 1953 года умер Сталин. Станет ли кончина диктатора началом новой эпохи? Этим вопросом задавались миллионы людей в Советском Союзе, в странах социалистического содружества и т.н. третьего мира. Дискуссии развернулись и в правящих кругах Западной Европы и Соединённых Штатов. Даже Черчилля не обошли сомнения, стоит ли «демократам» продолжать откровенно враждебную политику по отношению к СССР, не слишком ли эта политика опасна для самого Запада, не открываются ли более конструктивные перспективы? Мотивы размышлений Черчилля были достаточно прозаическими. Советский Союз превратился в ядерную державу, первым создал термоядерный заряд и успешно работал в области ракетного оружия. Европа в случае советско-американского военного конфликта стала бы первой жертвой противоборства. Кроме того, Черчилля беспокоила чрезмерная зависимость Великобритании от Соединённых Штатов. Вашингтон вёл младшего партнера на слишком коротком поводке.

Эти и сходные с ними соображения побуждали Черчилля задуматься: не был бы оптимальным вариант нейтральной Германии в качестве альтернативы её перевооружению? Черчиллевская ересь была принята в штыки не только за океаном. Форин Оффис Англии одернул бывшего премьера, подчеркнув: возврат к идее нейтралитета Германии явился бы возвратом к Потсдаму. Тем самым западные державы должны были бы пустить под нож всё, что они сделали для сведения на нет союзнических соглашений военного и послевоенного периода. Если нельзя всю Германию включить в орбиту НАТО, то по крайней мере её западная часть должна была быть наглухо привязана к стратегии блока.

Н.С. Хрущёв занялся своей корректировкой курса Сталина, не трогая поначалу его образ. Усопший диктатор расценивал раскол Германии как сбой в своей европейской политике и ставил задачу преодолеть неудачу в ближайшие 5–7 лет. По оценке Сталина, только единая Германия с её динамичной экономикой была бы способна конкурировать с США на мировом рынке, ослабить американский экономический пресс, который наряду с ядерной монополией (до 1949 года) составлял костяк внешнеполитической и военной доктрины Вашингтона. Разделавшись с Л. Берия и подкосив позиции В. Молотова, Хрущёв повёл дело к закреплению раскола Германии и форсированному «строительству социализма» в ГДР.

С 1961 по 1963 год почти половину моего рабочего времени я проводил в секретариате Хрущёва и имел возможность наблюдать Никиту Сергеевича с близкого расстояния. Впечатление, которое он производил, отличалось контрастностью.

Вечером 20 июня 1961 года меня вызвали на Старую площадь. Вместе с В.С.Лебедевым и О.А.Трояновским нам предстояло к утру 21 июня написать текст доклада председателя Совмина и первого секретаря ЦК КПСС, с которым он собрался выступать в Колонном зале Дома Союзов по случаю 20-й годовщины нападения Германии на Советский Союз. Тогда-то я на личном опыте убедился, сколь важно проявлять характер в отношениях с сильными мира сего.

Доклад Хрущёву понравился. Он поблагодарил нас за недаром потраченное ночное время и проявил открытость к вопросу, заданному ему. Правильно ли, спросил я его, что до сих пор мы оперировали данными по советским потерям в Великой Отечественной войне, которые некогда навязал Сталин? 14 миллионов погибших: 7 млн. военных и 7 млн.гражданских. Все же знают, что наши потери по крайней мере на 10 млн. больше. Никита Сергеевич интересуется: а сколько в действительности людей погибли? Отвечаю: точно никто не подсчитал, по доступным данным, не менее 23 млн., но скорее, значительно больше. Хрущёв решает так: поскольку выверенных выкладок нет, скажем в докладе – более 20 млн.человек. Именно эта цифра и вошла тогда в оборот.

Ободрённый успехом, затрагиваю тему военнопленных. Мой двоюродный брат, подводник, уходил из Севастополя с последним транспортом. На берегу оставалось около 100 тыс. офицеров и матросов, которых вывозить на Большую землю было не на чем. Что им оставалось делать: стреляться, топиться? Не они ответственны за то, что сами и почти столько же в Керчи, огромное количество в других сражениях попали в плен, в том числе из-за просчётов командования. Хрущёв ничего не ответил. Но, возможно, мой сигнал наложился на другие инициативы, и в результате было выпущено решение о реабилитации наших военнопленных и военнослужащих, пропавших без вести. Приходится, однако, констатировать, что выполнение этого решения было замотано вплоть до перестройки. И сами бывшие военнопленные, и семьи пропавших без вести ещё десятилетия велись по разряду сомнительных и неблагонадёжных, были урезаны в своих гражданских правах.

Вообще судьба бывших военнопленных и пропавших без вести – одна из самых позорных в летописи советской эпохи. В Англии, например, военным, попавшим в руки противника, продолжало начисляться денежное содержание, причём в двойном размере, их, естественно, не преследовали после освобождения, а заботились об их трудовом и социальном устройстве. Объяснить жестокую позицию Сталина по отношению к захваченным немцами в плен, наверное, можно на фоне развала фронта в 1941 и неудач 1942—1943 годов. Объяснить, но ни в коей степени не оправдать ни перед судом земным, ни на небесах.

Теперь ещё несколько слов о Хрущёве, каким я его видел во время встречи с Кеннеди в Вене, при выдаче мне заданий по написанию посланий американскому президенту, а также документов и его выступлений по германской проблеме. Дж.Кеннеди спрашивает Хрущёва: «Господин председатель, а чем Вы объясните, что продуктивность вашего крупного рогатого скота в 2—3 раза ниже, чем у американцев?» Хрущёв крякнул и говорит: «Я объездил почти весь свет. Был в Америке и большинстве стран Европы и пришёл к твёрдому выводу: чтобы корова давала молоко, её нужно кормить». Юмор юмором, но когда дело касалось политических проблем, то Хрущёв если не стучал ботинком по столу, как на Генассамблее ООН, то кулак он любил показывать и фигурально, и реально. Подобная вызывающая манера, а не просто твёрдость, конечно, затрудняла поиск должных решений, хотя нельзя не отметить и того, что поле для этого поиска американцы в свою очередь постоянно урезали.

Соединенные Штаты окружили Советский Союз кольцом баз. Их в общей сложности было создано более 1800. Начиная с 1945 года, американские военные непрерывно фотографировали с самолётов, позднее со спутников советскую территорию. А если быть совсем точными, то аэроразведка территории СССР была развёрнута американцами ещё в период Второй мировой войны. По этой причине Сталин запретил американским лётчикам перегонять через Чукотку и Сибирь самолёты, поставлявшиеся СССР по программе ленд-лиза.

Позвольте привести ещё одно свидетельство. Это было 21 или 22 октября 1961 года. Хрущёв вызвал в Кремль А.Громыко с «парой экспертов, которые кое-что смыслят в германских делах». В этот момент во Дворце съездов ликует партийная элита. Нас, министра И.И.Ильичева (в войну он руководил нашей стратегической разведкой) и меня, проводят за кулисы в комнату, расположенную за президиумом. Кроме Хрущёва, там находились министр обороны Р.Я.Малиновский, зам. начальника генштаба С.П.Иванов и маршал И.С.Конев. Хрущёв встречает вошедших следующими словами: передо мной перехват приказа Кеннеди американским военным в Берлине. Им поставлена задача смести временные пограничные сооружения, что были возведены властями ГДР в августе 1961 года, и обеспечить бесконтрольное передвижение между Западным и Восточным Берлином. На КПП «Чарли» выдвинуты американские бульдозеры на танковых шасси, готовые в любую минуту стартовать. Вот так. Я назначил И.С.Конева главнокомандующим нашими вооружёнными силами в ГДР и приказал ему: если американцы начнут осуществлять свою затею, открыть по ним огонь на поражение. Для этого выдвинуть наши танки с полным боевым зарядом на дистанцию прямой наводки. Одновременно по спецканалам мы дадим Кеннеди знать, что его ждёт, если он не отменит свой приказ. Разъяснять, кто есть И.С.Конев, не надо, его прекрасно знают все военные в этом мире, и не только военные, после того, что он совершил в Великой Отечественной войне. Если у дипломатов вопросов нет, идите готовить документы, которые разъяснят мировой общественности, кто несёт ответственность за возможные осложнения на случай, если США не одумаются.

Сообщаю об этом подробно, ибо все остальные свидетели тогда произошедшего, к сожалению, уже покинули этот мир. Итак, в октябре 1961 года мир находился в двухстах метрах от катастрофы. Сие понимают до сих пор не все. Шальной выстрел или любой маневр американских бульдозеров могли обрушить всё и вся в Поднебесной. В Германии были размещены громадные запасы ядерного оружия. Вдоль границы с ГДР Соединённые Штаты создали так называемый ядерный пояс с сотнями атомных зарядов на случай, если наши войска после удара НАТО по СССР пойдут в наступление. Не нужно многих слов, чтобы представить себе последствия. И Москва располагала немалым ядерным потенциалом, чтобы адекватно среагировать на бросавшийся Советскому Союзу вызов.

В ноябре 1961 года после того, как бульдозеры и танки в Берлине были благополучно разведены, Кеннеди направил Хрущёву послание. Его смысл состоял в следующем: надо перестать испытывать друг друга на прочность. Лучше, сопоставив наши позиции, попытаться найти такие решения по Берлину и германской проблеме, которые устроили бы Москву и Вашингтон и пошли на пользу самим немцам. Н.С.Хрущёв вызвал меня в Кремль и поручил писать ответ Кеннеди. Попутно советский лидер рассказал присутствовавшим помощникам и В.В.Кузнецову, исполнявшему обязанности министра иностранных дел, об испытании термоядерного устройства над Новой Землей, о своей ссоре с Сахаровым и заодно отдал распоряжение изгнать «поганой метлой» Албанию из СЭВа и всех других организаций Восточного блока. Никакого вам решения Политбюро, ни обмена мнениями с экспертами. Это Хрущёв рассорил нас с Китаем, довёл напряжённость с США до Карибского кризиса, раскрутил спираль милитаризации экономики и науки до «зияющих высот». Страна не могла уже себя прокормить. Кукуруза, которую Хрущёв приказал сеять повсеместно, положение не спасала, а у Полярного круга вопреки требованиям наследника Сталина она вообще отказывалась расти. Воистину абсолютная власть портит абсолютно.

Валентин ФАЛИН.