Комментариев пока нет
Рубрика: Круг чтения
06.07.2018
Она жива – моя Святая Русь
Надежда Александровна Мирошниченко родилась в Москве 3 июля 1943 года. Окончила педагогический институт в Коми. Три года работала учительницей английского языка и 12 лет журналистом местных газет. Восьмой год ведет творческий семинар в УГТУ (г. Ухта). Доцент кафедры СО гуманитарного факультета университета. Автор одиннадцати сборников стихов и множества публикаций в литературных журналах России. Она лауреат Государственной премии Республики Коми, премии «Северная звезда» Республики Саха (Якутия ) и Союза писателей России, премии журнала «Наш современник», большой литературной премии России.
Живёт в Сыктывкаре. В апреле 2009 года в Республике Коми создан прецедент: русскому поэту Надежде Мирошниченко присвоено звание народного поэта Республики Коми. В России для русских поэтов такого звания до сих пор нет. Редакция газеты «Слово» от души поздравляет Надежду Александровну с юбилеем! Желаем крепкого здоровья, удачи и радости, новых ярких творений!
ВЕЧНОЙ РОССИИ
«Умом Россию не понять…»
Ф.И.Тютчев
Умом Россию не понять,
Но сердцем понимаешь точно:
Она бессмертна и бессрочна.
России быть – не перестать.
Нам испытания даны
За наши малые усилья,
За наши проклятые дни,
Что мы позволили в России.
И сколь Россию ни гнети,
И сколь родной ни соболезнуй,
Её великие пути
Под Божьей помощью над Бездной.
ВЕЧНОЙ РОССИИ
«Умом Россию не понять…»
Ф.И.Тютчев
Умом Россию не понять,
Но сердцем понимаешь точно:
Она бессмертна и бессрочна.
России быть – не перестать.
Нам испытания даны
За наши малые усилья,
За наши проклятые дни,
Что мы позволили в России.
И сколь Россию ни гнети,
И сколь родной ни соболезнуй,
Её великие пути
Под Божьей помощью над Бездной.
Я ИМ ГОВОРИЛА…
Я им говорила. Они мне
не верили, что ли,
Что русский исход тяжелей,
чем еврейский исход,
Что мы растворимся в своём же
натруженном поле.
В своём же народе.
И он ничего не поймёт.
Другие нагрянут. И будут их
звать россияне.
Их будет немного в тот страшный
и призрачный час.
А мы растворимся.
И северным станем сияньем.
И будут потомки и грезить,
и плакать о нас.
Я им говорила, что эта игра –
не игрушки.
Они мне не верили.
Но моя совесть чиста.
Молчите, славяне!
Молчите, литавры и пушки!
Пришли россияне.
И наши замкнули уста.
Я им говорила. Они мне
не верили, что ли,
Что русский исход тяжелей,
чем еврейский исход,
Что мы растворимся в своём же
натруженном поле.
В своём же народе.
И он ничего не поймёт.
Другие нагрянут. И будут их
звать россияне.
Их будет немного в тот страшный
и призрачный час.
А мы растворимся.
И северным станем сияньем.
И будут потомки и грезить,
и плакать о нас.
Я им говорила, что эта игра –
не игрушки.
Они мне не верили.
Но моя совесть чиста.
Молчите, славяне!
Молчите, литавры и пушки!
Пришли россияне.
И наши замкнули уста.
ПОШЛИ СО МНОЙ…
Пошли со мной: я знаю, где — Россия.
Молчи пока. Я знаю наизусть:
Там, где сейчас разломы и разливы,
Она жива – моя Святая Русь.
Она жива сквозь сполохи и склоки.
Она жива сквозь сонмища веков.
Она, запомнив русские дороги,
Вернула к жизни сорок сороков.
Пошли со мной. Я знаю, где – Россия.
Опять цветут ромашки на лугу.
И май прилёг, от сини обессилив,
Где от черёмух яблони в снегу.
Она жива своими небесами
И нашей верой в Родину и в честь.
Пошли со мной: за птичьими лесами
Всё там же наше Лукоморье есть.
А то, что с нами нынче происходит,
Так то Кащей свой празднует делёж.
Всё тот же он.
Всё так же колобродит.
Над златом чахнет,
что с него возьмёшь.
Бог с ним, болезным,
ждать уже недолго.
Что было в сказке, станет на веку.
Пошли со мной. Я знаю, где иголка
Кащеева. Не бойся — не в стогу.
Пошли со мной: я знаю, где — Россия.
Молчи пока. Я знаю наизусть:
Там, где сейчас разломы и разливы,
Она жива – моя Святая Русь.
Она жива сквозь сполохи и склоки.
Она жива сквозь сонмища веков.
Она, запомнив русские дороги,
Вернула к жизни сорок сороков.
Пошли со мной. Я знаю, где – Россия.
Опять цветут ромашки на лугу.
И май прилёг, от сини обессилив,
Где от черёмух яблони в снегу.
Она жива своими небесами
И нашей верой в Родину и в честь.
Пошли со мной: за птичьими лесами
Всё там же наше Лукоморье есть.
А то, что с нами нынче происходит,
Так то Кащей свой празднует делёж.
Всё тот же он.
Всё так же колобродит.
Над златом чахнет,
что с него возьмёшь.
Бог с ним, болезным,
ждать уже недолго.
Что было в сказке, станет на веку.
Пошли со мной. Я знаю, где иголка
Кащеева. Не бойся — не в стогу.
КАК ВЫ НЕ ПОЙМЁТЕ
Как вы не поймёте,
Что если народ не услышать,
Никто не поверит.
За вами никто не пойдёт.
Уже подобрались к слонам
эти тихие мыши.
Уже разбросали повсюду
своё мерзкий помёт.
Как вы не поймёте,
что совесть сильнее металла.
Любого, тем более жёлтого.
Что говорить,
Когда на Руси уже всё
под пятой капитала.
А нас капиталом вовек
не умели смирить.
Как вы не поймёте: Россия –
другая Держава.
Другая Империя. Если её не понять,
То значит: владеть ею
вы не имеете права.
И русскую душу нерусской душе –
не объять.
Как вы не поймёте,
Что если народ не услышать,
Никто не поверит.
За вами никто не пойдёт.
Уже подобрались к слонам
эти тихие мыши.
Уже разбросали повсюду
своё мерзкий помёт.
Как вы не поймёте,
что совесть сильнее металла.
Любого, тем более жёлтого.
Что говорить,
Когда на Руси уже всё
под пятой капитала.
А нас капиталом вовек
не умели смирить.
Как вы не поймёте: Россия –
другая Держава.
Другая Империя. Если её не понять,
То значит: владеть ею
вы не имеете права.
И русскую душу нерусской душе –
не объять.
ТЫ СКАЖИ МНЕ, РАССКАЖИ…
Я не знаю, из чего состоялась эта
Беззаветная любовь к Родине моей.
Может быть, из лепестков
солнечного света.
Может, просто из тоски
серых журавлей.
Что же, мама, не глядишь ты
в глаза мне прямо?
Что уводишь от меня мнимую беду?
Ты скажи мне, расскажи,
как жила ты, мама,
В 33-м горевом выжившем году?
Ты зачем рвала траву с именем Осока,
Принимая в жизнь свою
слово Лебеда?
По отцу, по лагерям
сгнившему до срока,
Ярко падала с небес красная звезда.
Где ж взяла ты этот Свет
в жизнь свою и память —
Беззаветную любовь к Родине моей?!
Ты же всё перенесла, всё,
что было с нами,
Ничего не предъявив в обвиненье ей.
Я иду по той Тропе,
что назвали Русской,
Где осоку с лебедой повязала кровь,
А ко мне несётся встречь
призрачная Муза:
— Ты не знаешь, — говорит,—
из чего Любовь?
Я не знаю, из чего состоялась эта
Беззаветная любовь к Родине моей.
Может быть, из лепестков
солнечного света.
Может, просто из тоски
серых журавлей.
Что же, мама, не глядишь ты
в глаза мне прямо?
Что уводишь от меня мнимую беду?
Ты скажи мне, расскажи,
как жила ты, мама,
В 33-м горевом выжившем году?
Ты зачем рвала траву с именем Осока,
Принимая в жизнь свою
слово Лебеда?
По отцу, по лагерям
сгнившему до срока,
Ярко падала с небес красная звезда.
Где ж взяла ты этот Свет
в жизнь свою и память —
Беззаветную любовь к Родине моей?!
Ты же всё перенесла, всё,
что было с нами,
Ничего не предъявив в обвиненье ей.
Я иду по той Тропе,
что назвали Русской,
Где осоку с лебедой повязала кровь,
А ко мне несётся встречь
призрачная Муза:
— Ты не знаешь, — говорит,—
из чего Любовь?
НОВАЯ ТРОЯ
Как нагло и быстро берётся чужое.
Как хищники споры в захвате добра.
Не стоит, Украйна,
бороться не стоит
За тех, кто до ниточки вас обобрал.
Не стоит, Украйна,
теряться в просторах
Бестыжей политики стран
неродных.
Входить в беззаконье законов,
в которых
Вы только разменная карта для них.
Не стоит, Украйна,
рыдать на могиле,
На Братской, На Горькой,
где Кровь — пополам.
Где красные маки, что нас разделили,
Краснее, чем знамя, знакомое нам.
Я плачу, славяне, на Чёрной границе,
Где чёрные вороны кружат уже.
Где смолкли весёлые певчие птицы
На нашем последнем для нас рубеже.
Как нагло и быстро берётся чужое.
Не стоит, Украйна,
готовить броню.
Восстала из вечности новая Троя,
Рога и копыта вручяя Коню.
Как нагло и быстро берётся чужое.
Как хищники споры в захвате добра.
Не стоит, Украйна,
бороться не стоит
За тех, кто до ниточки вас обобрал.
Не стоит, Украйна,
теряться в просторах
Бестыжей политики стран
неродных.
Входить в беззаконье законов,
в которых
Вы только разменная карта для них.
Не стоит, Украйна,
рыдать на могиле,
На Братской, На Горькой,
где Кровь — пополам.
Где красные маки, что нас разделили,
Краснее, чем знамя, знакомое нам.
Я плачу, славяне, на Чёрной границе,
Где чёрные вороны кружат уже.
Где смолкли весёлые певчие птицы
На нашем последнем для нас рубеже.
Как нагло и быстро берётся чужое.
Не стоит, Украйна,
готовить броню.
Восстала из вечности новая Троя,
Рога и копыта вручяя Коню.
* * *
Я к вам пришла не девочкой, а песней.
Я песнями хотела вас согреть.
Я их брала у городских предместий,
Ещё не зная, где возьму их впредь.
Я вам казалась фишкой и подставой.
Не знали вы, где я беру слова
О доблести. О подвигах. О славе.
А я у отчей правды их брала.
Я к вам пришла на русскую дорогу,
Не отыскав прекраснее пути.
И вы со мной смирились понемногу.
Я про себя сказала: слава Богу!
Мне больше было некуда идти.
И всё срослось.
И что теперь мне, кроме
Как песни петь да к истине идти.
То и беда, что русским в русском доме
Себя сегодня можно не найти.
Но знаю я – не переменишь сердца,
И мать нельзя на мачеху менять.
Я к вам пришла, поскольку знала
с детства,
Что ты мне, Русь, не мачеха, а мать.
Я к вам пришла не девочкой, а песней.
Я песнями хотела вас согреть.
Я их брала у городских предместий,
Ещё не зная, где возьму их впредь.
Я вам казалась фишкой и подставой.
Не знали вы, где я беру слова
О доблести. О подвигах. О славе.
А я у отчей правды их брала.
Я к вам пришла на русскую дорогу,
Не отыскав прекраснее пути.
И вы со мной смирились понемногу.
Я про себя сказала: слава Богу!
Мне больше было некуда идти.
И всё срослось.
И что теперь мне, кроме
Как песни петь да к истине идти.
То и беда, что русским в русском доме
Себя сегодня можно не найти.
Но знаю я – не переменишь сердца,
И мать нельзя на мачеху менять.
Я к вам пришла, поскольку знала
с детства,
Что ты мне, Русь, не мачеха, а мать.
ПОГРАНИЧЬЕ
Обижаться не на кого.
Мы себе и сами враги.
От гордыни выдох всего
До того, где видно – ни зги.
Мы в потёмках сами смогли
Принести врагу на поклон
Пяди нашей русской земли,
Что родной была испокон.
Ты прости, берёза и клён,
Ты прости, пшеница и рожь,
Мы и вас отдали в полон.
Что теперь с вас, пленных,
возьмёшь?
Что теперь с нас, смирных,
спросить?
Ты прости, тайга и река.
Обмелела Русь на Руси.
Обвалила в прах берега.
Ты прости нас, Русская Речь,
Берегли тебя кое-как.
И теперь не можем сберечь,
А Иван уже не дурак.
Обижаться не на кого.
Мы себе и сами враги.
От гордыни выдох всего
До того, где видно – ни зги.
Мы в потёмках сами смогли
Принести врагу на поклон
Пяди нашей русской земли,
Что родной была испокон.
Ты прости, берёза и клён,
Ты прости, пшеница и рожь,
Мы и вас отдали в полон.
Что теперь с вас, пленных,
возьмёшь?
Что теперь с нас, смирных,
спросить?
Ты прости, тайга и река.
Обмелела Русь на Руси.
Обвалила в прах берега.
Ты прости нас, Русская Речь,
Берегли тебя кое-как.
И теперь не можем сберечь,
А Иван уже не дурак.
ЗДРАВИЦА
Я видела, как умирают львы.
Как к трапезе готовятся шакалы.
Как гибнут, не склоняя головы,
Те, кто вчера стоял на пъедесталах.
Я видела, как мается народ,
Утративший на время силу духа.
Как радуется смерть, что соберёт
Свой урожай, где голод и разруха.
Но я не разучилась понимать,
Что русские – они основа жизни.
Что это нам служить и помогать
И Вере, и Надежде, и Отчизне.
Что это мы —
тот пламенный запал,
Объединивший языки и крови,
Который для спасенья создавал
Господь на покаянье и любови.
Я видела, как умирают львы.
Как к трапезе готовятся шакалы.
Как гибнут, не склоняя головы,
Те, кто вчера стоял на пъедесталах.
Я видела, как мается народ,
Утративший на время силу духа.
Как радуется смерть, что соберёт
Свой урожай, где голод и разруха.
Но я не разучилась понимать,
Что русские – они основа жизни.
Что это нам служить и помогать
И Вере, и Надежде, и Отчизне.
Что это мы —
тот пламенный запал,
Объединивший языки и крови,
Который для спасенья создавал
Господь на покаянье и любови.
* * *
О.К.Мирошниченко-Кулагиной
Мама, язык, на котором ты пела
мне песни
И на котором я жизни училась
в полёте,
Кто-то пытается сделать
лакеем поместий
Или, точнее ещё, языком
подворотен.
Мама, а наша история
ложью сокрыта.
Чтобы народ позабыл
свое русское имя.
Слышишь, как в шорохе
сотен чужих алфавитов,
Мы постепенно становимся
сами другими.
Мама, а нынче, чтоб взяли тебя
на работу,
Учат английский. И даже
китайский — в нагрузку.
Мама, а мне вот не хочется
стать полиглотом.
Я бы весь мир говорить
научила по-русски.
Мама, ты спи, моя мама,
закрой свои глазки.
Видишь, уж ночь паутинкою
белой повисла.
Мама, зачем ты читала мне
русские сказки?
Я никогда не забуду их вещего смысла.
О.К.Мирошниченко-Кулагиной
Мама, язык, на котором ты пела
мне песни
И на котором я жизни училась
в полёте,
Кто-то пытается сделать
лакеем поместий
Или, точнее ещё, языком
подворотен.
Мама, а наша история
ложью сокрыта.
Чтобы народ позабыл
свое русское имя.
Слышишь, как в шорохе
сотен чужих алфавитов,
Мы постепенно становимся
сами другими.
Мама, а нынче, чтоб взяли тебя
на работу,
Учат английский. И даже
китайский — в нагрузку.
Мама, а мне вот не хочется
стать полиглотом.
Я бы весь мир говорить
научила по-русски.
Мама, ты спи, моя мама,
закрой свои глазки.
Видишь, уж ночь паутинкою
белой повисла.
Мама, зачем ты читала мне
русские сказки?
Я никогда не забуду их вещего смысла.
ЗАЩИЩАЙТЕСЬ!
Защищайтесь: вы пропали.
Что кольчуга и броня?
Вы зачем поцеловали
Сумасшедшую меня?
Вы зачем мне подарили
Эти белые цветы?
Вы зачем мне говорили
Столько доброй ерунды?
Не отдам я вас ни другу,
Ни подруге, ни врагу.
Обреку себя на муку,
Но и вас не сберегу.
Вы же сами захотели,
Чтобы солнце – на двоих,
Чтобы птицами взлетели
Руки тонкие мои.
Больше нет моей гордыни.
Вы свели меня с ума.
Защищайтесь. Я отныне
Беззащитная сама.
Защищайтесь: вы пропали.
Что кольчуга и броня?
Вы зачем поцеловали
Сумасшедшую меня?
Вы зачем мне подарили
Эти белые цветы?
Вы зачем мне говорили
Столько доброй ерунды?
Не отдам я вас ни другу,
Ни подруге, ни врагу.
Обреку себя на муку,
Но и вас не сберегу.
Вы же сами захотели,
Чтобы солнце – на двоих,
Чтобы птицами взлетели
Руки тонкие мои.
Больше нет моей гордыни.
Вы свели меня с ума.
Защищайтесь. Я отныне
Беззащитная сама.
* * *
И зачем я, хмурая волчица,
Падчерица вьюжных рубежей
В южные заглядываю лица,
В полночь глаз, в ошибки падежей.
Мне по сердцу кислая брусника,
Стынь дороги, бешенство огня.
А сижу вот смирная. Поди-ка,
Сглазили, строптивую меня.
И зачем я, хмурая волчица,
Падчерица вьюжных рубежей
В южные заглядываю лица,
В полночь глаз, в ошибки падежей.
Мне по сердцу кислая брусника,
Стынь дороги, бешенство огня.
А сижу вот смирная. Поди-ка,
Сглазили, строптивую меня.
* * *
Когда ты был еще чужим,
А я ещё росла,
Ты расскажи мне, как ты жил?
Чем жизнь твоя была?
В степи от засухи седой,
Где речка чуть течет,
О чем мечтал ты, мальчик мой,
Невстреченный ещё?
Какие говорил слова
Тому, кого любил?
Кого впервые целовал?
Кого сейчас забыл?
Ты каждой тропке поклонись
И женщине любой
За то, что помогли они
Нам встретиться с тобой.
Когда ты был еще чужим,
А я ещё росла,
Ты расскажи мне, как ты жил?
Чем жизнь твоя была?
В степи от засухи седой,
Где речка чуть течет,
О чем мечтал ты, мальчик мой,
Невстреченный ещё?
Какие говорил слова
Тому, кого любил?
Кого впервые целовал?
Кого сейчас забыл?
Ты каждой тропке поклонись
И женщине любой
За то, что помогли они
Нам встретиться с тобой.
РУССКИЙ ВЕК
Он русским назван,
наш двадцатый век.
По злому наущенью иноземцев
Уничтожался русский человек
Под разговор о гибели туземцев.
Нас вырывали из родной земли.
И родовые гнезда опустели.
Мы Воркуту и Магадан прошли
И целину, как бездну, одолели.
Мы сердца не жалели своего,
Деля горбушку с сирым и убогим.
Не потеряв в дороге никого,
Мы русским не оставили дороги.
Ко всем, кто предал нас и не помог,
Кто ничего без нас не одолеет,
Кто ни одной границы не сберёг,
Кто проклял русских.
А теперь жалеет.
Ко всем, кто ищет истину в вине,
Хотя она, давно понятно, в Боге.
Кто столько лет печётся о Стране,
Что потеряет Родину в итоге.
И к нам самим, о русский мой народ,
Мой неумолчный глас под небесами:
Никто и никогда нас не спасет.
Спасти себя мы можем
только сами.
Он русским назван,
наш двадцатый век.
По злому наущенью иноземцев
Уничтожался русский человек
Под разговор о гибели туземцев.
Нас вырывали из родной земли.
И родовые гнезда опустели.
Мы Воркуту и Магадан прошли
И целину, как бездну, одолели.
Мы сердца не жалели своего,
Деля горбушку с сирым и убогим.
Не потеряв в дороге никого,
Мы русским не оставили дороги.
Ко всем, кто предал нас и не помог,
Кто ничего без нас не одолеет,
Кто ни одной границы не сберёг,
Кто проклял русских.
А теперь жалеет.
Ко всем, кто ищет истину в вине,
Хотя она, давно понятно, в Боге.
Кто столько лет печётся о Стране,
Что потеряет Родину в итоге.
И к нам самим, о русский мой народ,
Мой неумолчный глас под небесами:
Никто и никогда нас не спасет.
Спасти себя мы можем
только сами.
* * *
Сыну Сергею
То ли в детстве — огонь,
То ли в юности — пламя,
То ли в зрелости — слово и честь,
Но мне кажется,
что прорастёт куполами
Всё, что лучшего было и есть.
А ещё говорили: живут бестолково!
А когда оглядишься окрест:
Что ни поле — то Пулково
да Куликово.
Что ни путь – то звезда или крест.
Эта русая прядь, эта вольная воля,
Этих глаз незабудковый цвет…
А когда обернёшься…
пригрезилось, что ли?
Всюду мрак, а мерещится: Свет.
А мерещится: рожь на полях
колосится.
Красна девица воду несет.
Серый волк звездным оком
на землю косится.
Добрый молодец диво пасет.
То ли в детстве — тоска,
То ли в юности – мука.
То ли в зрелости –
избранность встреч…
Что ни радость, то боль,
что ни дом, то – разлука.
Что ни память, то – Русская Речь.
Сыну Сергею
То ли в детстве — огонь,
То ли в юности — пламя,
То ли в зрелости — слово и честь,
Но мне кажется,
что прорастёт куполами
Всё, что лучшего было и есть.
А ещё говорили: живут бестолково!
А когда оглядишься окрест:
Что ни поле — то Пулково
да Куликово.
Что ни путь – то звезда или крест.
Эта русая прядь, эта вольная воля,
Этих глаз незабудковый цвет…
А когда обернёшься…
пригрезилось, что ли?
Всюду мрак, а мерещится: Свет.
А мерещится: рожь на полях
колосится.
Красна девица воду несет.
Серый волк звездным оком
на землю косится.
Добрый молодец диво пасет.
То ли в детстве — тоска,
То ли в юности – мука.
То ли в зрелости –
избранность встреч…
Что ни радость, то боль,
что ни дом, то – разлука.
Что ни память, то – Русская Речь.
* * *
Я даже не думала, что захочу
Увидеть тебя напоследок.
Чего ж куропаткою белой лечу
По этому талому следу.
И красные капли брусники клюю.
И белые крылья мараю.
А как я любила улыбку твою,
Я даже сейчас замираю.
Ну вот и остались уже позади
Серебряный бор и болота.
И я говорю тебе: не подходи.
Мне видеть тебя неохота.
Ты белые перья погладишь рукой,
Склоняясь все ближе и ближе.
«Как жалко: ты раньше была не такой»!
Но я тебя больше не слышу.
Я даже не думала, что захочу
Увидеть тебя напоследок.
Чего ж куропаткою белой лечу
По этому талому следу.
И красные капли брусники клюю.
И белые крылья мараю.
А как я любила улыбку твою,
Я даже сейчас замираю.
Ну вот и остались уже позади
Серебряный бор и болота.
И я говорю тебе: не подходи.
Мне видеть тебя неохота.
Ты белые перья погладишь рукой,
Склоняясь все ближе и ближе.
«Как жалко: ты раньше была не такой»!
Но я тебя больше не слышу.
Надежда МИРОШНИЧЕНКО
Комментарии:
Статьи по теме:
Россия и Запад обменивались информационными залпами. Начало этой звучной канонаде положило интервью ...
«Человек совести и чести». Н. Рыжков (1929–2024)
Эти слова из выступления Валентины Матвиенко на церемонии прощания с Николаем Ивановичем Рыжковым, с...
В Центральную избирательную комиссию Российской Федерации от БАБУРИНА С.Н....
Встреча депутата с жителями Гольяново
19 марта с.г. состоялась встреча инициативной группы жителей района Гольяново на востоке Москвы с де...
Как во времена великих испытаний выбрать верную систему координат, где найти точку опоры и отыскать ...
Авторизуйтесь, чтобы оставить комментарий