Олегу Михайлову — 80!

18 июня исполняется 80 лет замечательному русскому писателю Олегу Николаевичу Михайлову. Трудно поверить в эту солидную цифру при взгляде на него – подтянутого, по-юношески порывистого, с молодым блеском в глазах, с горячей, взволнованной речью. Разносторонний талант, блистающий многими гранями. Выдающийся литературовед, замечательный прозаик. Мэтр в жанре исторического художественного романа. Крупнейший исследователь литературы первой русской эмиграции. Энциклопедист. Мастер во всём, что вышло и выходит из-под его пера.
Многим даже в нынеш-ней – нечитающей – России знакомы произведения Михайлова о выдающихся полководцах Суворове, Кутузове, Ермолове, покрывших русское оружие громкой и неувядаемой славой, о «забытом императоре» Александре III, авторе афоризма, который до сих пор повторяют патриоты: «У России два союзника: армия и флот».

Его книги рассказывают о далёких временах и о подзабытых ныне чувствах – гордости за свою страну, стремительно набиравшую вес и силу в XVIII и XIX веках, о её героях на поле брани, на которых равнялись соотечественники. Недаром именно Суворов, величайший из «екатерининских орлов», после блистательной победы Ф. Ушакова при Корфу повторил слова Петра I: «Бог создал Россию только одну — она соперниц не имеет!». Сам Александр Васильевич присовокупил к этому и собственные полушутливые слова в послании к адмиралу: «Я хотел бы быть мичманом при Корфу».
А петровская горделивая фраза питала дух победоносной для России эпохи. Недаром уже на исходе XVIII века канцлер Безбородко, принимая на службу молодых дворян, говаривал: «Не знаю, батенька, как будет при вас, а при нас ни одна пушка в Европе не смела выпалить без нашего разрешения».
Вклад России в мировую цивилизацию прост, велик и бесспорен: русские умели побеждать, как мало кто в истории, не раз спасая эту самую цивилизацию, чему только последними подтверждениями служат 1812 и 1945 годы.
И они же произвели на свет великую литературу.
Счастливым повествователем об этом двойном уникальном российском вкладе в цивилизацию стал Олег Михайлов. Ценители литературы наслаждались его великолепными работами об Иване Бунине, Александре Куприне, Гаврииле Державине.

И наконец, третья ипостась творческой биографии Михайлова – когда он перешагнул рамки освоенных им жанров и вступил в область художественной прозы. Любители изящной словесности зачитывались его романами «Час разлуки», «Пляска на помойке», сборником рассказов «Маленькая Наташа». Но сам этот бросок в беллетристику дался писателю непросто. Вот как он сам рассказывал об этом:
 —  …Теперь, когда за плечами роман и ряд рассказов, я сравниваю свои подходы к творчеству и вот что чувствую. Настоящий писатель пишет о себе даже тогда, когда сочиняет о других. Критик же пишет о других, даже когда высказывается о себе. Другим судить, насколько в прозе удалось мне преодолеть это злосчастье... Очень трудно было идти к писательству — зачитанность закрывала путь. Поэзия же, как известно, должна быть глуповата. Шоры культуры мешали, были на глазах, как очки с разноцветными стеклами. Снять их нелегко, а ведь надо ещё, освобождённо работая над прозой, суметь взглянуть на мир по-своему...
— Вот как выходит, — продолжал он. — Литература — это как бы тень жизни. А критика, литературоведение, очевидно,— тень тени, третичный элемент. И биограф выглядит существом наиболее далёким от творчества. Ведь творчество — то, что не было до тебя, принципиально не было. И всё это для конкретно пишущего на исторические темы так и будет, если не найти каких-то точек зажигания. Тогда летят искры, взламывается одиозный сюжет...».

Особой благодарности отечественных любителей книги Олег Михайлов заслуживает за его многолетние трепетные труды по собиранию русской литературы. Писатель по крупицам, по крохам десятилетиями восстанавливал единое тело русской словесности, рассеченное надвое революцией 1917 года. Многолетняя подвижническая деятельность Михайлова как литературоведа-реставратора вернула русскому читателю огромный пласт эмигрантской литературы, без которой невозможно  составить полное представление об отечественной культуре. Хотя в последнее время сам Олег Николаевич всё чаще повторяет в разговорах со мной: «Чем дольше я работаю над темой творчества русской эмиграции, тем больше утверждаюсь в мысли, что великая литература творилась в ХХ веке в СССР, а не за границей. Простор, дыхание, масштаб  были другими. Хотелось бы написать работу под названием «Великая советская цивилизация», чтобы показать  уникальное значение социалистического эксперимента в нашей стране. Удастся ли, не знаю».
О размахе творческих интересов писателя свидетельствует и такое его признание: «Часто думаю о  книге об императоре Николае I, фигуре, совершенно несправедливо оценённой у нас. А ведь это был истинный рыцарь! И ещё в моих планах — художественный роман под названием «Говорящие обезьяны».
Отрадно, что складывать стило в стол писатель пока явно не собирается…
Уже сам выбор героев его трёх с лишним десятков книг даёт ясное представление о литературных и исторических предпочтениях Олега Михайлова. Это Державин, Бунин, Куприн, Леонид Леонов, Михаил Алексеев, Юрий Бондарев, писатели русского зарубежья. Михайлов первым познакомил советского читателя с работами выдающихся представителей русской послереволюционной эмиграции — Н. Шмелёвым, В. Набоковым, И. Буниным, А. Аверченко, Тэффи, Е. Замятиным, Д. Мережковским.
Олег Николаевич опубликовал свою первую работу о Бунине в 1957 году в журнале «Вопросы литературы», которая была замечена у нас и за рубежом. Он получил книгу о Бунине его вдовы В. Муромцевой-Буниной с надписью: «Многоуважаемому Олегу Николаевичу Михайлову в надежде, что эта книга поможет Вам в Вашем труде над Буниным, сердечно. Париж. 27.Х.58». Когда Александр Твардовский прочёл ещё в рукописи книгу Олега Николаевича о Бунине, то пригласил его участвовать в издании самого полного в 60-е годы 9-томного собрания бунинских сочинений; автором почти всех статей-послесловий стал Олег Михайлов. И такие праздники для читателей благодаря ему случались на нашей памяти не раз.
Одно из сильнейших воспоминаний юности – как билось в восторге сердце в 18 лет при первом чтении «Лики» из «Жизни Арсеньева»! Это чувство, уверен, разделяли тогда в Советском Союзе тысячи истинных ценителей русской классики. Напомню, что тираж этого издания составил 100 000 экземпляров; сравните его, например, с вышедшим в Нью-Йорке в 1943 году первым изданием бунинских «Тёмных аллей» — всего 600 экземпляров! После этого, конечно, можно долго говорить о засилье тоталитарной цензуры в СССР!
В конечном итоге вклад Олега Николаевича в восстановление единого литературного пространства России способствовал срастанию двух частей единого тела Русской православной церкви. Вряд ли могло состояться воссоединение Московской патриархии и Русской православной церкви за рубежом без предварительного воссоединения разорванного единства русской культуры.

Вряд ли случайным можно считать то, что Олега Михайлова привлекали в нашей истории те же персонажи, которые были интересны Александру Пушкину, чей вкус в литературе и отечественной истории безупречен и, пожалуй, равновелик его поэтическому гению. Ещё 15-летним лицеистом Пушкин в своих «Воспоминаниях в Царском Селе», прочитанных им в 1815 году в присутствии самого Гавриила Державина, близкого приятеля Суворова, помянул величайшего русского полководца в ряду «сподвижников, друзей Екатерины», о которых «пройдёт молва из рода в род».
Суворов стал героем первого исторического романа Олега Михайлова. Бесстрашный герой, гениальный полководец, бесконечно преданный Отечеству и славе русского оружия; своим любимым чудо-богатырям он любил повторять: «Мы русские! Какой восторг!». Как далеко это от поношений по адресу русских, к которым мы почти привыкли сегодня.
Не то было в «век золотой Екатерины», когда Россия была в зените славы и могущества. Канцлер Безбородко, екатерининский глава внешнеполитического ведомства, принимая на работу молодых дворян, говаривал: «Не знаю, батенька, как будет при вас, а при нас ни одна пушка в Европе не стреляла».
 Нет сомнений в том, что выбор Суворова был подсказан Михайлову не только Пушкиным, но и собственным детством, пришедшимся на военное лихолетье. Он услышал это имя, возвращённое Сталиным из исторического забвения, в знаменитой речи вождя на военном параде 1941 года. И сам писатель отдал потом армии без малого десяток лет младой и самой впечатлительной поры жизни – сначала Курское суворовское училище, потом спецшкола ВВС в Москве, которую он закончил в 1950 году. Его отец – подпоручик и Георгиевский кавалер Первой мировой войны, впоследствии командир Красной армии.
Неудивительно, что русские мальчишки военных и послевоенных лет взахлёб глотали страницы жизнеописаний Суворова — подобно тому, как сам генералиссимус зачитывался в детстве биографиями Ганнибала и Цезаря, принца Конде или маршала Тюренна. Потом к Михайлову пришло осознанное желание самому разобраться в жизни этого удивительного человека и полководца. Так в 1973 году и родилась михайловская биография Александра Васильевича, многократно потом переиздававшаяся.
— Суворовский образ глубоко по-человечески поразил меня, — размышлял автор в одном из своих позднейших интервью, — восхитило его лицо на олеографиях. Но странно — по сей день душа его так и осталась для меня тайной. Книга давно живёт своей жизнью, а мне всё кажется, что расстался со знакомым незнакомцем — будто бы, как реставратору на замалеванной иконе, мне удалось снять лишь несколько поздних наслоений,  а подлинный лик так и не открылся... Не зря знаменитый «надзорщик» и биограф полководца Фукс утверждал, что Суворов останется загадкой для потомков. Головокружительная глубина. Ведь неслучайно и то, что народная память вознесла его выше Кутузова, спасшего от Наполеона Россию...».
Затем пришёл черёд Алексея Петровича Ермолова, одного из самых известных героев Отечественной войны 1812 года, участника альпийского похода Суворова и Бородинского сражения. С именем Ермолова связаны и такие важные события в истории Российской Империи, как приведение к покорности горских народностей Северного Кавказа в 1817–1827 гг.
И к этому человеку проявил живейший интерес Пушкин. Вот что писал он грозному «проконсулу Кавказа»: «Собирая памятники отечественной истории, напрасно ожидал я, чтобы вышло, наконец, описание Ваших закавказских подвигов. До сих пор поход Наполеона затемняет и заглушает всё…».
В книге Олега Михайлова на основе документальных источников впервые подробно описываются как бородинский, так и закавказские подвиги генерала Ермолова. Его семья переплелась в свойстве сразу с несколькими выдающимися фамилиями, принесшими честь и истинную славу Отечеству. Родство шло через мать — Марью Денисовну, урожденную Давыдову. Она была родною тёткою знаменитому поэту-партизану Денису Давыдову, который, таким образом, приходился Ермолову двоюродным братом. В свою очередь её тетка, Катерина Николаевна, урожденная Самойлова, была родной племянницей «вице-императора» страны Г.А. Потемкина и от первого брака за Раевским имела сына Николая, героя войны 1812 года. Этот Раевский женился на внучке (или, как говорили тогда, на внуке) великого Ломоносова, родившей ему двух сыновей — Александра и Николая.
Наконец, настала очередь Михаила Илларионовича Кутузова, князя Смоленского, освободителя России от непобедимого до той поры Наполеона. Пушкин вспоминал его в своём стихотворении «Перед гробницею святой…», написанном в 1831 году в канун польского восстания. «Явись, вдохни восторг и рвенье полкам, оставленным тобой», — призывно звучало обращение поэта к тени великого предводителя русских легионов.
Биография Михайлова достойно завершала серию его военной беллетристики, явив отечественным читателям образ не только славного воителя, но мудрого и многоопытного дипломата и политика. Эти книги всегда будут стоять на полках (впрочем, теперь они есть и в электронном виде) русского читателя, которому дороги слава Отечества, подвиги героев, великие тени прошлого.
Последней по времени работой Олега Николаевича Михайлова, члена Общественного совета газеты «Слово», стала книга «Вещая мелодия судьбы» Со её страниц книги зримо и явственно встают перед нами удивительные образы – архиепископ Сан-Францисский князь Дмитрий Шаховской, надломленный, но не сдавшийся Варлам Шаламов, яркий и неукротимый писатель Константин Воробьёв, уютный и лукавый Корней Чуковский. Здесь просвечивает во всём её блеске и трагизме эпоха. ХХ век.
В книге много личного – здесь и отец писателя Николай Георгиевич Михайлов – Георгиевский кавалер Великой войны 1914 года, и его мать, женщина высокого мужества и редкой красоты. Его родители первыми внушили Михайлову убеждение: «Добрых людей в русском народе больше, чем дурных».
Эпиграфом к книге могли бы стать слова когда-то встреченного автором на французском кладбище монаха: «Я не хочу, чтобы люди уходили». Сам Михайлов сказал: «Над духом этой книги, как и над всей моей жизнью, витают три «С» — сон, судьба, смерть. А сны бывали вещие…
Судьба не сидит в темноте, судьба – это сама темнота. Но правильно сказал некто: не надо путать судьбу с Богом. Ибо над каждой судьбой возвышается нечто, что помогает нам жить».
«Вещая мелодия судьбы» писалась долго, кропотливо, вдумчиво. Читатели «Слова» оказались в числе первых, кому в последние годы повезло познакомиться с некоторыми главами этой книги на страницах нашей газеты.

Общественный Совет и редакция газеты «Слово», наши читатели сердечно поздравляют Олега Николаевича Михайлова со славным юбилеем, желают ему здоровья, творческой бодрости и ждут его новых книг.

И наконец, третья ипостась творческой биографии Михайлова – когда он перешагнул рамки освоенных им жанров и вступил в область художественной прозы. Любители изящной словесности зачитывались его романами «Час разлуки», «Пляска на помойке», сборником рассказов «Маленькая Наташа». Но сам этот бросок в беллетристику дался писателю непросто. Вот как он сам рассказывал об этом:
 —  …Теперь, когда за плечами роман и ряд рассказов, я сравниваю свои подходы к творчеству и вот что чувствую. Настоящий писатель пишет о себе даже тогда, когда сочиняет о других. Критик же пишет о других, даже когда высказывается о себе. Другим судить, насколько в прозе удалось мне преодолеть это злосчастье... Очень трудно было идти к писательству — зачитанность закрывала путь. Поэзия же, как известно, должна быть глуповата. Шоры культуры мешали, были на глазах, как очки с разноцветными стеклами. Снять их нелегко, а ведь надо ещё, освобождённо работая над прозой, суметь взглянуть на мир по-своему...
— Вот как выходит, — продолжал он. — Литература — это как бы тень жизни. А критика, литературоведение, очевидно,— тень тени, третичный элемент. И биограф выглядит существом наиболее далёким от творчества. Ведь творчество — то, что не было до тебя, принципиально не было. И всё это для конкретно пишущего на исторические темы так и будет, если не найти каких-то точек зажигания. Тогда летят искры, взламывается одиозный сюжет...».

Особой благодарности отечественных любителей книги Олег Михайлов заслуживает за его многолетние трепетные труды по собиранию русской литературы. Писатель по крупицам, по крохам десятилетиями восстанавливал единое тело русской словесности, рассеченное надвое революцией 1917 года. Многолетняя подвижническая деятельность Михайлова как литературоведа-реставратора вернула русскому читателю огромный пласт эмигрантской литературы, без которой невозможно  составить полное представление об отечественной культуре. Хотя в последнее время сам Олег Николаевич всё чаще повторяет в разговорах со мной: «Чем дольше я работаю над темой творчества русской эмиграции, тем больше утверждаюсь в мысли, что великая литература творилась в ХХ веке в СССР, а не за границей. Простор, дыхание, масштаб  были другими. Хотелось бы написать работу под названием «Великая советская цивилизация», чтобы показать  уникальное значение социалистического эксперимента в нашей стране. Удастся ли, не знаю».
О размахе творческих интересов писателя свидетельствует и такое его признание: «Часто думаю о  книге об императоре Николае I, фигуре, совершенно несправедливо оценённой у нас. А ведь это был истинный рыцарь! И ещё в моих планах — художественный роман под названием «Говорящие обезьяны».
Отрадно, что складывать стило в стол писатель пока явно не собирается…
Уже сам выбор героев его трёх с лишним десятков книг даёт ясное представление о литературных и исторических предпочтениях Олега Михайлова. Это Державин, Бунин, Куприн, Леонид Леонов, Михаил Алексеев, Юрий Бондарев, писатели русского зарубежья. Михайлов первым познакомил советского читателя с работами выдающихся представителей русской послереволюционной эмиграции — Н. Шмелёвым, В. Набоковым, И. Буниным, А. Аверченко, Тэффи, Е. Замятиным, Д. Мережковским.
Олег Николаевич опубликовал свою первую работу о Бунине в 1957 году в журнале «Вопросы литературы», которая была замечена у нас и за рубежом. Он получил книгу о Бунине его вдовы В. Муромцевой-Буниной с надписью: «Многоуважаемому Олегу Николаевичу Михайлову в надежде, что эта книга поможет Вам в Вашем труде над Буниным, сердечно. Париж. 27.Х.58». Когда Александр Твардовский прочёл ещё в рукописи книгу Олега Николаевича о Бунине, то пригласил его участвовать в издании самого полного в 60-е годы 9-томного собрания бунинских сочинений; автором почти всех статей-послесловий стал Олег Михайлов. И такие праздники для читателей благодаря ему случались на нашей памяти не раз.
Одно из сильнейших воспоминаний юности – как билось в восторге сердце в 18 лет при первом чтении «Лики» из «Жизни Арсеньева»! Это чувство, уверен, разделяли тогда в Советском Союзе тысячи истинных ценителей русской классики. Напомню, что тираж этого издания составил 100 000 экземпляров; сравните его, например, с вышедшим в Нью-Йорке в 1943 году первым изданием бунинских «Тёмных аллей» — всего 600 экземпляров! После этого, конечно, можно долго говорить о засилье тоталитарной цензуры в СССР!
В конечном итоге вклад Олега Николаевича в восстановление единого литературного пространства России способствовал срастанию двух частей единого тела Русской православной церкви. Вряд ли могло состояться воссоединение Московской патриархии и Русской православной церкви за рубежом без предварительного воссоединения разорванного единства русской культуры.

Вряд ли случайным можно считать то, что Олега Михайлова привлекали в нашей истории те же персонажи, которые были интересны Александру Пушкину, чей вкус в литературе и отечественной истории безупречен и, пожалуй, равновелик его поэтическому гению. Ещё 15-летним лицеистом Пушкин в своих «Воспоминаниях в Царском Селе», прочитанных им в 1815 году в присутствии самого Гавриила Державина, близкого приятеля Суворова, помянул величайшего русского полководца в ряду «сподвижников, друзей Екатерины», о которых «пройдёт молва из рода в род».
Суворов стал героем первого исторического романа Олега Михайлова. Бесстрашный герой, гениальный полководец, бесконечно преданный Отечеству и славе русского оружия; своим любимым чудо-богатырям он любил повторять: «Мы русские! Какой восторг!». Как далеко это от поношений по адресу русских, к которым мы почти привыкли сегодня.
Не то было в «век золотой Екатерины», когда Россия была в зените славы и могущества. Канцлер Безбородко, екатерининский глава внешнеполитического ведомства, принимая на работу молодых дворян, говаривал: «Не знаю, батенька, как будет при вас, а при нас ни одна пушка в Европе не стреляла».
 Нет сомнений в том, что выбор Суворова был подсказан Михайлову не только Пушкиным, но и собственным детством, пришедшимся на военное лихолетье. Он услышал это имя, возвращённое Сталиным из исторического забвения, в знаменитой речи вождя на военном параде 1941 года. И сам писатель отдал потом армии без малого десяток лет младой и самой впечатлительной поры жизни – сначала Курское суворовское училище, потом спецшкола ВВС в Москве, которую он закончил в 1950 году. Его отец – подпоручик и Георгиевский кавалер Первой мировой войны, впоследствии командир Красной армии.
Неудивительно, что русские мальчишки военных и послевоенных лет взахлёб глотали страницы жизнеописаний Суворова — подобно тому, как сам генералиссимус зачитывался в детстве биографиями Ганнибала и Цезаря, принца Конде или маршала Тюренна. Потом к Михайлову пришло осознанное желание самому разобраться в жизни этого удивительного человека и полководца. Так в 1973 году и родилась михайловская биография Александра Васильевича, многократно потом переиздававшаяся.
— Суворовский образ глубоко по-человечески поразил меня, — размышлял автор в одном из своих позднейших интервью, — восхитило его лицо на олеографиях. Но странно — по сей день душа его так и осталась для меня тайной. Книга давно живёт своей жизнью, а мне всё кажется, что расстался со знакомым незнакомцем — будто бы, как реставратору на замалеванной иконе, мне удалось снять лишь несколько поздних наслоений,  а подлинный лик так и не открылся... Не зря знаменитый «надзорщик» и биограф полководца Фукс утверждал, что Суворов останется загадкой для потомков. Головокружительная глубина. Ведь неслучайно и то, что народная память вознесла его выше Кутузова, спасшего от Наполеона Россию...».
Затем пришёл черёд Алексея Петровича Ермолова, одного из самых известных героев Отечественной войны 1812 года, участника альпийского похода Суворова и Бородинского сражения. С именем Ермолова связаны и такие важные события в истории Российской Империи, как приведение к покорности горских народностей Северного Кавказа в 1817–1827 гг.
И к этому человеку проявил живейший интерес Пушкин. Вот что писал он грозному «проконсулу Кавказа»: «Собирая памятники отечественной истории, напрасно ожидал я, чтобы вышло, наконец, описание Ваших закавказских подвигов. До сих пор поход Наполеона затемняет и заглушает всё…».
В книге Олега Михайлова на основе документальных источников впервые подробно описываются как бородинский, так и закавказские подвиги генерала Ермолова. Его семья переплелась в свойстве сразу с несколькими выдающимися фамилиями, принесшими честь и истинную славу Отечеству. Родство шло через мать — Марью Денисовну, урожденную Давыдову. Она была родною тёткою знаменитому поэту-партизану Денису Давыдову, который, таким образом, приходился Ермолову двоюродным братом. В свою очередь её тетка, Катерина Николаевна, урожденная Самойлова, была родной племянницей «вице-императора» страны Г.А. Потемкина и от первого брака за Раевским имела сына Николая, героя войны 1812 года. Этот Раевский женился на внучке (или, как говорили тогда, на внуке) великого Ломоносова, родившей ему двух сыновей — Александра и Николая.
Наконец, настала очередь Михаила Илларионовича Кутузова, князя Смоленского, освободителя России от непобедимого до той поры Наполеона. Пушкин вспоминал его в своём стихотворении «Перед гробницею святой…», написанном в 1831 году в канун польского восстания. «Явись, вдохни восторг и рвенье полкам, оставленным тобой», — призывно звучало обращение поэта к тени великого предводителя русских легионов.
Биография Михайлова достойно завершала серию его военной беллетристики, явив отечественным читателям образ не только славного воителя, но мудрого и многоопытного дипломата и политика. Эти книги всегда будут стоять на полках (впрочем, теперь они есть и в электронном виде) русского читателя, которому дороги слава Отечества, подвиги героев, великие тени прошлого.
Последней по времени работой Олега Николаевича Михайлова, члена Общественного совета газеты «Слово», стала книга «Вещая мелодия судьбы» Со её страниц книги зримо и явственно встают перед нами удивительные образы – архиепископ Сан-Францисский князь Дмитрий Шаховской, надломленный, но не сдавшийся Варлам Шаламов, яркий и неукротимый писатель Константин Воробьёв, уютный и лукавый Корней Чуковский. Здесь просвечивает во всём её блеске и трагизме эпоха. ХХ век.
В книге много личного – здесь и отец писателя Николай Георгиевич Михайлов – Георгиевский кавалер Великой войны 1914 года, и его мать, женщина высокого мужества и редкой красоты. Его родители первыми внушили Михайлову убеждение: «Добрых людей в русском народе больше, чем дурных».
Эпиграфом к книге могли бы стать слова когда-то встреченного автором на французском кладбище монаха: «Я не хочу, чтобы люди уходили». Сам Михайлов сказал: «Над духом этой книги, как и над всей моей жизнью, витают три «С» — сон, судьба, смерть. А сны бывали вещие…
Судьба не сидит в темноте, судьба – это сама темнота. Но правильно сказал некто: не надо путать судьбу с Богом. Ибо над каждой судьбой возвышается нечто, что помогает нам жить».
«Вещая мелодия судьбы» писалась долго, кропотливо, вдумчиво. Читатели «Слова» оказались в числе первых, кому в последние годы повезло познакомиться с некоторыми главами этой книги на страницах нашей газеты.

Общественный Совет и редакция газеты «Слово», наши читатели сердечно поздравляют Олега Николаевича Михайлова со славным юбилеем, желают ему здоровья, творческой бодрости и ждут его новых книг.