Олег Борисов, или обреченный на предательство

Книга Александра Горбунова (Александр Горбунов – Олег Борисов. ЖЗЛ. «Молодая гвардия», 2019), построенная на дневниках Олега Борисова, рецензиях театральных критиков и воспоминаниях кинорежиссёров, актёров, друзей, звучит как РЕКВИЕМ по выстроенному неимоверным трудом и терпением гению одного из величайших лицедеев ушедшей эпохи.
Олег Борисов «баловнем судьбы» никогда не был. Три театра, которым он отдал 38 лет своего сжигающего его изнутри актёрского лицедейства в самом высоком смысле этого слова, так и не смогли по достоинству оценить его гений. Оценить смогли лишь немногие коллеги по актерскому цеху, хотя и среди них «доброхотов» было предостаточно.

В киевском Театре русской драмы им. Леси Украинки, на сцене которого он выступал 12 лет, коллеги просто «сожрали» его из зависти к искрометной игре и всенародной любви после фильма «За двумя зайцами».
В лучшем русском театре того времени – ленинградском БДТ был триумф в шекспировской драме «Король Генрих IV» и сотворчество с Львом Додиным на «Кроткой». Было ещё несколько ярких (других у Борисова и быть не могло) ролей. Однако их ничтожно мало для 18 лет службы на товстоноговской сцене. У главрежа были свои актерские пристрастия.
И всего три, точнее две роли («Кроткая» перекочевала вместе с Борисовым и Додиным в Москву из Ленинграда) в ефремовском МХАТе, где от обещаний отказывались столь же легко, как раньше они давались.
Потом был ещё один «звёздный час» на сцене Театра Советской армии. «Павел I» Мережковского – спектакль, построенный исключительно на игре Борисова, фактически СО-творенный актером на равных с постановщиком Леонидом Хейфецом.
Борисов — великий актер с трагической судьбой. Обреченный на предательство. Последний раз со стороны Хейфеца, который, зная о болезни Борисова, продолжил ставить «Павла» с Золотухиным.

 

По следу Дракулы

Известный вольнодумец Вольтер как-то сказал: «Если бы Бога не существовало, его следовало бы выдумать». Влад Дракула – личность историческая. Придумывать его было не нужно. Хотя он однозначно затерялся бы в когорте валашских, молдовских и трансильванских господарей, если бы не отличался жестоким нравом и скверной манерой сажать своих противников на кол. За что получил прозвище «Цепеш» (Колосажатель).
Прозвище «Дракул» — производное от «дракона» — носил его отец после вступления в рыцарский элитный орден Дракона. Что касается нашего персонажа, то господарем Валахии под именем Влада III Дракулы он стал после того, как жестоко расправился с боярами, лишившими его трона, а заодно и с их ставленником Владиславом II. Нравы в то время были суровыми. И не только на Балканах, но и по всей Европе. Возможно, кроме румынских историков-медиевистов мало кому пришло бы в голову интересоваться садистскими деяниями Влада Дракулы (на кол своих недругов тогда сажали и другие правители), если бы не буйное ирландское воображение директора одного из лондонских театров, пописывавшего заурядные романы. Звали этого театрала и литератора Брэм Стокер, и его «Дракула» — вампирский роман (модный в то время, как и в наши дни жанр) — неожиданно получил оглушительную известность.
Почему Стокер нарек своего вампира Дракулой? Конечно, Влад «Цепеш» отличался звериной жесткостью, но вампиром он никогда не был. Однако ж, благодаря Стокеру, имя Дракулы прочно ассоциируется с вампирами.
Немало тому поспособствовала легендарная кинолента Копполы «Дракула Брэма Стокера», которая возродила читательский интерес как «вампирскому» роману ирландского писателя, так и породила многочисленных последователей сомнительного мистического жанра.
Впрочем, у Влада Дракулы нашлись и апологеты, которые увидели в этом историческом персонаже борца за свободу центральной Европы от османского ига, пусть и жесткого по отношению к врагам, но никак не вампира.
Свою лепту в реабилитацию валашского господаря внес и Вадим Эрлихман, известный по книгам «Король Артур» и «Робин Гуд» (обе вышли в серии «ЖЗЛ»). Его новую книгу «Дракула» (Вадим Эрлихман, «Дракула», ЖЗЛ, «Молодая гвардия», 2020), как и две предыдущие, по праву можно считать «энциклопедическим детективом», который выгодно отличает книги Эрлихмана от порою зубодробительно скучных исторических исследований иных жэзээловских авторов. Так что эта книга вполне имела бы право по аналогии с блокбастером Копполы называться «Дракула Вадима Эрлихмана». Но это так, к слову. Примерно как и с вольтеровским афоризмом.

 

Странная муза Ромена Гари

Ромен Гари застрелился, написав в предсмертной записке: «Можно объяснить всё нервной депрессией. Но в таком случае следует иметь в виду, что она длится с тех пор, как я стал взрослым человеком, и что именно она помогла мне достойно заниматься литературным ремеслом». Удивительное признание для человека, который на протяжении почти тридцати лет был кумиром, а после смерти остался легендой не только французской, но и мировой литературы.
Литературный мистификатор, кинорежиссёр, военный, дипломат — Ромен Гари (Роман Кацев) написал два десятка романов и множество рассказов, войдя в историю как единственный дважды лауреат Гонкуровской премии (в 1956 году под именем Ромена Гари и в 1975-м под именем Эмиля Ажара).
Его творчество предельно биографично, при том, что не было жанра, где бы он не оставил свой след. Роман «Прощай, Гари Купер» (Ромен Гари – Прощай, Гари Купер – Москва, Эксмо, 2019), написанный в 1969 году, можно поставить между «Жизнью взаймы» Ремарка и «Ночным портье» Ирвина Шоу, обозначив его как любовную мелодраму с криминальным оттенком. История любви молодого американца, бежавшего в Швейцарию от призыва в армию США и отправки на войну во Вьетнам, и дочери спившегося американского дипломата, на фоне рискованных контрабандных операций в стилистике Д.Х. Чейза, наверное, не лучший романный сюжет у Гари. В известной степени эта книга была злободневной в пору её написания. Сегодня же — это просто один из многих романов писателя, чьим жизненным стержнем была нервная депрессия.

Мыслитель на развилке истории
Философское наследие выдающегося мыслителя двадцатого столетия (Мераб Мамардашвили – Возможный человек. «РИПОЛ Классик», «Панглосс», 2019) продолжает открываться для нас во всей его оригинальной многогранности. Прежде всего потому, что Мамардашвили определял свою философскую мысль как «сократическую». Подобно древнегреческому мудрецу он не оставил письменного наследия в каноническом смысле. Так что его «философская школа» во многом зиждется на лекциях, прочитанных им в университетах Советского Союза и за рубежом.
При жизни его работы практически почти не публиковались. В высоких инстанциях полагали, что в них мало диалектического марксизма. Так что массив его творческого наследия составился главным образом из лекций, или, как он их называл, бесед, по большей части записанные на магнитофон.
Публичные выступления, доклады и интервью Мераба Мамардашвили, собранные в книге «Возможный человек», относятся к последним годам жизни мыслителя. Это было время на излете перестройки и в предчувствии распада СССР. Философ с тревогой размышляет об обществе, пораженном политическим и гражданским невежеством.
«Советский принцип состоит в том, что каждый живет несчастьем другого. Один из законов русской жизни — это вздыхание или поползновение добра, но — завтра. И всем скопом, вместе. Сегодня — какой смысл мне одному быть добрым, когда кругом все злые?».
Он умер внезапно от сердечного приступа в терминале аэропорта «Внуково», направляясь в Тбилиси для участия в заключительном туре кампании по выборам президента Грузии. К тому времени Мамардашвили был основным противником Гамсахурдия. Кто знает, куда бы пошла Грузия, если бы мыслитель опередил писателя? Но история не знает сослагательного наклонения.

Книги прочитал
Иван Туляков.