Охота на «Стингера»

афганский дневник
Найдут ли награды своих героев?

Эту историю я слышал много лет назад в Афганистане, когда там шла война. Моджахедов в ту пору звали душманами (а по-старому, то вообще «душками» либо «прохорами»). Мы стремились наладить в стране нормальную жизнь, много строили (впрочем, воевали тоже), но делать нам этого не давали — слишком большие деньги ежедневно закачивались в эту страну из-за океана.
В 1986 году на руках у душманов появились «стингеры» — ракеты, запускаемые с плеча, имеющие огромную скорость — от такого снаряда уйти невозможно, плюс ко всему, ракеты имели «собачье чутьё» — реагировали на массу, тепло и звук, и если самолёт или вертолёт попадал в поле их зрения, дело кончалось плохо. Единственное, что «стингеры» не могли «взять», — летательный аппарат на очень большой либо очень малой высоте, не брали также в темноте, в сумерках или ночью.
Очень долго наши армейские разведчики не могли эту ракету добыть, душманы оберегали её невероятно, удавалось находить только пустые короба с батарейками для поддержания микроклимата и всё. Поэтому всей 40-й армии, находящейся в Афганистане, объявили: тот, кто возьмёт первый «стингер», хотя бы один, — получит «Золотую Звезду» Героя Советского Союза.
Но, увы, сколько ни пробовали захватить «стингер», не получалось.

Более того, у меня в блокноте даже есть запись о том, что «стингер» пытались купить через подставных лиц за пять миллионов афганей (афганскую валюту мы звали «афонями»), но и эта попытка ни к чему не привела. Ещё раз увы.
За «стингерами» охотились и спецназовцы. Серьёзно охотились. 7-й отряд спецназа, который был расквартирован в Шахджое — небольшом городке, расположенном неподалёку от пакистанской границы, тоже был привлечён к этой охоте. В зоне действия самого отряда было тихо, мирно, а вот чуть дальше, в районе Калата, Джилавура, было очень неспокойно. Там вначале был сбит один вертолёт, потом ещё два, затем гражданский самолёт — афганский, рейсовый. Недалеко от остатков сбитого самолёта спецназовцы обнаружили несколько стартовых блоков, блок охладителя головки самонаведения, осколки стекла да обёртку с американской маркировкой. Было понятно, какой техникой сбивают самолёты и вертолёты. Многое указывало на то, что «стингеры» надо искать в районе кишлака Джилавур.
Майор Сергеев, заместитель командира батальона из 7-го отряда, любил свободную охоту, вольный поиск — результаты таких поисков могут оказаться неожиданными, и даже очень. Решил он отправиться на свободную охоту и в этот раз. Сергеев ощущал, кожей своей чувствовал: как-нибудь на этой охоте попадётся крупная добыча. Обязательно попадётся.
Для начала Сергеев решил разведать местность в районе Джилавура. В разведку пошёл четырьмя вертолётами: двумя Ми-24, которые десантники называли «крокодилами», хотя ничего крокодильего в этих красивых машинах не было, и двумя Ми-8. Ми-8 — это были обычные гражданские вертолёты, которых заставили воевать: в нос врезали крупнокалиберный пулемёт, да к крылышкам подвесили «нурсы» — неуправляемые реактивные снаряды. Вот и всё вооружение.
Евгений Сергеев разместился в головном вертолёте, занял место в носу у пулемёта, с ним в вертолёт сел и старший лейтенант Владимир Ковтун с тремя бойцами, во втором вертолёте разместилась досмотровая группа старшего лейтенанта Василия Чебоксарова. В этой группе находились ещё два офицера — Валерий Антонюк и Константин Скоробогатый плюс несколько спецназовцев. Вот таким составом и вышли на разведку, которую решили совместить со свободным поиском: вдруг повезёт? Вначале двигались вдоль бетонной трассы, не отклоняясь от неё, а потом резко ушли влево, в ущелье. Погода была хорошая, можно сказать, идеальная: солнце зимнее — в половину синего холодного неба, блескучий снег, на котором видна каждая точка, не говоря уж о пятнах и отдельных предметах – в общем, благодать.
Прошли совсем немного, как впереди по курсу обнаружили три мотоцикла. Простые дехкане в Афганистане на мотоциклах ездить не могли, наши ребята тоже, не было у нас такой техники, на мотоциклах могли раскатывать только «душки». Да и сами мотоциклисты не стали скрываться, обозначили себя, открыли по вертолётам огонь и сделали два поспешных пуска из ПЗРК (ПЗРК — переносной зенитно-ракетный комплекс), Сергеев принял пуски за выстрелы из гранатомёта и выругался, выругался и командир вертолёта Соболь — он был командиром и этой машины, и вертолётной группы — ответил на пуски ударом «нурсов» и немедленно пошёл на посадку. Ведомый же Ми-8 и две «двадцатьчетвёрки» остались в воздухе — прикрывать ведущего сверху.
Когда садились, Сергеев успел заметить, что в одном из мотоциклов находится какая-то странная труба. Уж не «стингер» ли это? Выпрыгнули на снег. Ковтун с двумя десантниками побежал направо за удирающими душманами, а Сергеев с одним из ребят — по дороге прямо: нельзя было дать «душкам» уйти.
Через пару минут оказалось, что недалеко, на высотке, сидела ещё целая группа душманов, которая не замедлила прийти к своим на помощь. Завязался бой. Стрельба, грохот, пули, звучно полосующие воздух, — для спецназовцев это привычная обстановка. Ковтун тем временем наметил себе цель: одного длинноногого душмана, который очень уж шустро шпарил куда-то в сторону. В одной руке у него была труба, уже засечённая десантниками, в другой — кейс.
Раз кейс — значит, в нём какие-то важные бумаги, «душок» спасает их, а труба — это пока ещё труба, нечто непонятное.
Неожиданно бегущий перехватил трубу рукой, в которой находился кейс, а другой рукой начал отстреливаться. Шустрый был господин. Через пару минут «душок» начал отрываться — в горах он чувствовал себя, как лань на вольном выпасе. Ковтун просипел в «ромашку» — аппарат радиосвязи:
— Мужики! Его упускать нельзя!
А длинноногий «душок» уходил всё дальше и дальше. Тогда Ковтун вспомнил, что он, между прочим, мастер спорта по стрельбе, остановился и, как он сам рассказывает, «сделал полный вдох-выдох, присел на колено и прицелился...» В общем, «душок» не ушёл. Кейс попал в руки старшего лейтенанта Ковтуна.
В вертолёт закинули две трубы, одну пустую, другую с начинкой, кейс, взяли также одного душмана, раненого — вкололи ему промедол, чтобы боли было поменьше, и взлетели — слишком опасное было то место. На весь бой ушло не более десяти минут. Назад двинулись по тому же маршруту.
Уже в вертолёте Ковтун открыл кейс, а там — вся документация по «стингеру» — с описаниями и подробными инструкциями, как действовать, когда в руках находится «стингер», с телефонами и адресами поставщиков...
Раненого «душка» доставили в Кандагар, в госпиталь, но он зачем-то потребовался в Кабуле, и его, почти выздоровевшего, перевезли в Кабул.
Там несчастного «стража неба» (так душманы, вооружённые «стингерами», велеречиво называли себя) прибрали к рукам. Свои же и прибрали.
В 7-й отряд прилетел командир бригады полковник Герасимов, пожал всем руки и сообщил, что к званию Героя представлены четыре человека: Сергеев, Ковтун, Соболь и сержант Аутбаев — из группы досмотра, будущих героев сфотографировали, ещё раз пожали им руки — тем дело и закончилось.
Когда вопрос дошел до армейского начальства в Кабуле, то сюжет этот боевой претерпел изменения. Как рассказал Владимир Ковтун, высокие начальники заявили ему, что партия «стингеров» была засечена ещё в Штатах, разведка отследила её разгрузку в Пакистане, а потом повисла у неё на хвосте и висела до тех пор, пока «стингеры» не ушли в Афганистан. Как только они очутились здесь, были подняты по тревоге Кандагарский и наш отряды. Ждали, когда духи со «стингерами» окажутся в зоне досягаемости. И как только они сюда попали, мы, дескать, быстренько взлетели и отработали своё... По наводке. Но всё это — сказки Венского леса, хотя за эти сказки наградили уйму народа до самого верха.
Непосредственные же участники того боя Сергеев и Аутбаев получили по ордену Красной Звезды, тем всё и ограничилось.
Что ж, такие фокусы с наградами случались и в Великую Отечественную войну, и в пору афганских событий, и событий чеченских... Увы! Вышел Ковтун из Афганистана, имея семь пулевых ранений и три контузии — вот и все его награды. У майора Сергеева ранений было не меньше. Я тогда, в 1987 году, записал рассказы спецназовцев очень подробно — провёл у них сутки, через несколько лет выпустил книгу «Свободная охота» и думал, что этим дело и закончится.
Слава Богу, не закончилось. На Поклонной горе, в музее, в день вывода наших ребят из Афганистана открылась выставка под названием «Традициям подвига верны». Собрана эта выставка была очень любовно, трогательно, с предметами быта и одеждой той поры, с фотоснимками, с которых смотрят простые лица, ставшие для многих бесконечно дорогими.
На открытии выставки присутствовало немало высоких гостей. И вот там-то и зашёл разговор о том, как был взят первый «стингер», как несправедливо обошли ребят, захвативших страшный американский ПЗPK, возникло и главное имя той истории — майор Сергеев.
Майора Сергеева помянули — в прямом смысле слова: его уже нет в живых, не стало не так давно. Был уже подполковником, хотя для спецназовцев звания значат немного, как я понимаю... Если только для пенсии.
Собравшиеся решили: надо вернуться к этой истории снова, собрать документы и направить их в Кремль, в наградной отдел. Причем предложили вернуться ко всем четырём, представленным в 1987 году к званию Героя, но Ковтун, например, отказался:
— Не надо мне никакого звания.
Я потом спросил у него:
— Почему, Владимир Павлович?
— Отказываюсь от звания в пользу командира, которого уже нет в живых. Он достоин этого звания больше, чем все мы, вместе взятые. Если нас будет представлено много, никто звания не получит, а если пойдут документы на одного Сергеева, то шансы возрастут в несколько раз.
Не так давно указ о присвоении Сергееву Евгению Георгиевичу звания Героя России был подписан. Недаром говорят: правда болеет, но не умирает. С другой стороны, звания Героя заслуживают и Ковтун, и лётчик Соболь, и сержант Аутбаев. Если уж и должна торжествовать правда, то должна торжествовать до конца. Во всём.
Музей на Поклонной горе сыграл свою добрую роль в этой истории и, уверен, сыграет ещё больше: как сообщил заместитель директора музея Виктор Скрябин (боевой генерал, знающий, что такое война), принято решение о создании афганского филиала. И когда начнут скапливаться материалы, то, надо полагать, мы узнаем как много новых имён, так и боевых эпизодов, которых не знали раньше, и соответственно — имена тех, кто незаслуженно был обойдён наградами.
Прошло ещё некоторое время. Мне показалось, что те, кто бил себя кулаком в грудь и обещал добиться Звезды Героя для Владимира Ковтуна, выполнят свои обещания, но дело так посулами и ограничилось: полукруглая годовщина вывода наших войск из Афганистана осталась позади, бокалы, из которых пили праздничное вино, обсохли, трясина повседневных забот засосала участников торжественных собраний — о Ковтуне вновь забыли.
Владимир Павлович Ковтун работает ныне во Владимирской области, у него там, в городе Александрове, своя птицефабрика. Говорят, очень хорошая. И самому Ковтуну она приносит удовлетворение. Он разрабатывает и внедряет новые технологии, совершенствует производство, балует горожан вкусной продукцией — словом, занят нужным делом и о прошлом, о войне афганской, старается не вспоминать. Вообще старается забыть то, что стало бывшестью.
Только вот войну забыть невозможно — всякую войну, не только афганскую, она глубоко сидит в памяти и снится по ночам, он вновь видит ребят своих и Женю Сергеева, командира, и с этим ничего нельзя поделать. Такова природа человеческая.
Тех, кто прошёл огни и воды фронтовые, совершил подвиг, забывать нам нельзя никак, это будет просто нечестно, несправедливо, в данном случае — нечестно по отношению к самому Ковтуну. Он достоин звания Героя — обещанного, кстати, и если этого не произойдёт, обидно будет всем афганцам, и рядовым, и офицерам. А вместе с ними обидно тем, кто этих людей знает. Вот тут счёт уже может пойти не на сотни и тысячи — на миллионы... На миллионы наших соотечественников.

 

Валерий ПОВОЛЯЕВ