Ночь на пороге рассвета

«Хованщина» М. Мусоргского на сцене Московского музыкального театра имени К.С. Станиславского и В.И. Немировича-Данченко
…Можно долго разъяснять сюжет и исторический фон этой знаменитой оперы великого русского классика. Но стоит ли это делать вместо того, чтобы просто рассказать о спектакле, поставленном Александром Тителем вкупе со сценографом Владимиром Арефьевым? Однако начать надо не с этих двух имен.
Всё-таки главной движущей силой этого бесспорно выдающегося создания оперной сцены является замечательный дирижёр Александр Лазарев. Он уверенно и ярко, тактично и с полетным пониманием, умно и увлеченно ведёт спектакль, поставленный в очень непростой редакции Дмитрия Шостаковича. Поэтому зрители старшего поколения, которые ещё помнят классическую постановку Леонида Баратова в Большом театре, найдут много нового даже в либретто, не говоря уже об инструментовке партитуры.

Уже при первых звуках вступления к опере — симфонической картины «Рассвет на Москве-реке» — меня охватила дрожь. И я переживаю это ощущение до сих пор. Лазарев как-то сразу смог «ухватить» образ времени, когда Русь представляла собой страну трагически разобщенных людей, сумел ощутить и передать «самый нерв», которым пронизано всё действие, каждый характер, каждая оркестровая фраза. В этом вступлении Шостакович слегка «отредактировал» отдельные фразы, но это нисколько не порушило чистоту и объем музыки. Лазарев ввёл нас в действие, я бы сказала, предельно смело, нигде и ни в чём не нарушая авторского замысла, в полном гармоническом понимании замысла режиссёра-постановщика и сценографа. Без этого дирижёра просто невозможно представить себе эту пронзительно сильную и прекрасно «прожитую» (сыгранную и спетую) премьеру. Виват, маэстро, виват!..
Владимир Арефьев выстроил многозначную декорацию. Вся сцена — огромная изба, а может амбар, или скит, или боярская палата, или Красная площадь, куда деловито приходит писарь, чтобы со слов боярина Шакловитого написать донос на руководителя заговора стрельцов князя Ивана Андреевича Хованского, убежденного в том, что, имея в руках войско, он может захватить престол. Этот период истории и дал название опере. Надо сразу отметить, что Шакловитый — фигура исторически достоверная, как отец и сын Хованские, и советник деспотичной сестры юного царя Петра I Софьи князь Василий Голицын — один из самых образованных, дальновидных и умных людей своего времени, а также и глава раскольников властный Досифей. Русь, Россия была в кромешной тьме заговоров, смут, междоусобиц. Недаром Мусоргский сам отмечал, что самое светлое место в «Хованщине» — оркестровое вступление. Может, в этом — надежда на рассвет. А преддверием рассвета (но какого?) стал звучащий за сценой марш Петровского полка. А перед нами…
Господи, что же творилось в нашей многострадальной Руси! Бояре ненавидели стрельцов, стрельцы ненавидели бояр и Голицына, раскольники ненавидели всех... И вот всё это надо было убедительно осмыслить, сыграть и пропеть. Александр Титель — не просто большой оперный мастер, но и удивительный создатель массовых действ, а «Хованщина» ими изобилует. Это касается и оркестровых сцен, и замечательной силы и красоты фрагментов
a cappella, без оркестрового сопровождения. Постановщик вместе с главным хормейстером Станиславом Лыковым и, что очень важно подчеркнуть, художником по свету Дамиром Исмагиловым проделали поразительную, я бы сказала, даже ювелирную работу. Все хоры: и те, что вливались непосредственно в конфликт, и те, что были светлым, лирическим голосом Родины — незабываемы. Да разве все перечислишь!?
Опера во многом может называться хоровой, ораториально-кантатной. Может, безусловно может. Но она, скажем прямо, много больше этого, только что названного, ответственного жанра. Её изящество, красота песенных мелодий не могут не завораживать, но полностью «завораживаться» не удастся: поскольку выступающие на грани оголенного нерва исполнители главных партий просто забирают душу.
Титель с максимальной точностью выстроил мизансцены (в них он всегда по-настоящему хорош!). Взаимоотношения персонажей естественны, не «накручены», как это в моде сейчас. На сцене — живые люди со своими голосами и страстями. Назову лишь тех певцов-актеров, которых слышала я. Мощный, по-своему вальяжный, властный и жестокий Иван Хованский (Андрей Валентий). Он по-своему обаятелен и даже порой вызывает симпатию. Но жёсткость и грубость (простите!) его нутра проявляется в отлично поставленной хореографической сцене с персидками. И особенно — едва ли не в самом начале своего появления — когда он не скрывает желания овладеть посадской девушкой Эммой (очень хорошая роль Елены Гусевой), которая приглянулась его упрямому, эгоистичному, но внутренне слабому сыну Андрею (Нажмиддин Мавлянов). Андрея же теперь уже безнадежно любит его былая любовница, красавица, сильная, честная, несгибаемая, одержимая верой и очень нежная раскольница Марфа (Наталья Зимина).
Если говорить об актёрских удачах виденного мною состава исполнителей, то совершенно искренне могу перечислить всех и всё, включая просто страшную мизансцену, когда раскольница Сусанна (Ирина Ващенко) проклинает Марфу. Как выразителен Кузька, которому, кажется, все, что ни будет, как море по колено (Артем Сафронов)! А лютая фигура боярина Шакловитого с его потрясающей арией «Спит стрелецкое гнездо» — это одно из самых ярких мест всего действия (Алексей Шишляев). И, наконец, мощный глава раскольников – молодой (заметьте, обычно его «подают» стариком) красавец с изумительным голосом Досифей (Дмитрий Степанович).
Один исполнитель лучше другого. Конечно, я не имею права обсуждать актёров другого состава. Но о Дмитрии Ульянове (старший Хованский) и Ксении Дудниковой (Марфа), которых я слышала лишь случайно на «классных» занятиях, могу смело сказать, что они очень хороши. Кстати, моё мнение подтверждают те, кто их уже видел.
Александр Титель, к счастью, не принадлежит к тем, кто увлекается ультрасовременными выкрутасами, неубедительно «вымучивает» действие постановки, нарочито приближая его к нашим дням. У него в «Хованщине» есть несколько редкостно новых, талантливых открытий и метафор (а он к метафорам тяготеет). Например, сцена убийства Ивана Хованского; сцена в скиту, где Марфа моет младенца (наверное, своего?); построение сцены гаданья Голицыну (чуть не забыла об очень ярком образе, созданном Валерием Микицким). Не хватает слов, чтобы во всех красках рассказать о сцене стрелецкой казни, когда стрельцы сбрасывают свои алые накидки, бросают их на длинный стол и кладут свои головы на эти алые ткани, ожидая казни, от которой их «великодушно» спасает юный Петр. А финал, когда через всю сцену плывет деревянная перекладина, куда раскольники ставят каждый свою свечу! А перекладина эта, поднимаясь вверх, уходит к заднику сцены, увлекая за собой Марфу, Андрея Хованского, Досифея и всех раскольников, которые разуваются, кладут на первый план свои сапоги и уходят вслед за свечами вперед, где уже разгорается огонь их самосожжения. И звучит женский голос, совсем коротенький вокализ, который специально написал для финала спектакля чуткий и остро чувствующий Мусоргского композитор Владимир Кобекин…
«Хованщина» триумфально вернулась на столичную сцену. Это радостное событие. Поздравление театру! И искренняя благодарность.

Наталья ЛАГИНА.
Фото Олега Черноуса.