Никто не хотел побеждать

Силы игроков на предвыборном ристалище слишком неравны, правила игры вызывающе потворствуют фавориту, поэтому нетрудно догадаться, почему  участие в президентских выборах четырёх претендентов, бросивших вызов Владимиру Путину, иной раз напоминает отбывание тяжкой политической повинности. Возможен ли в принципе конечный успех соперников Путина? Хотят ли они действительно победить в неравной дуэли? Готовы ли  поставить на карту всё для достижения максимального результата? Многое в ответах на эти вопросы зависит от того, насколько велика в обществе потребность  в переменах.  
А пока претенденты на президентское кресло скорее напоминают ходоков во власть с известной картины В. Серова, пришедших потолковать с Лениным за жизнь. Только нынешний вождь готов говорить с ними разве что через своих зиц-председателей – Никиту Михалкова, Наталью Нарочницкую, Станислава Говорухина, Геннадия Хазанова… Всего доверенных лиц у премьера, как известно, полтысячи, так что разговоры могут затянуться, как минимум, до 2020 года.

Геннадий Зюганов, самый старый среди дуэлянтов, до того утрамбован политическими бурями прошедших 20 лет, что и понять нельзя, кто он теперь на самом деле. Ветеран системной оппозиции так вписался в путинскую вертикаль, что стал одним из основных блоков в её фундаменте. Взяв в партийный список КПРФ на прошедших думских выборах путинского друга Черчесова, Зюганов стал ещё ближе национальному лидеру. Главное — участие, давно усвоил для себя олимпийский лозунг Геннадий Андреевич. Выигрывать ему и на этот раз не хочется – как и в 1996 году. «Это каторга!» — с болью в сердце отозвался он недавно о своём возможном переезде в Кремль. Действительно, кому охота на исходе седьмого десятка добровольно взваливать на себя кандальную ношу? Между тем Зюганов должен набрать 4 марта куда больше голосов, чем те скромные 8—9 процентов, что ему предсказывают сегодняшние опросы. Опросам веры нет – они все заточены под Путина. Лидеру КПРФ безусловно гарантирована немалая доля протестных избирателей — тех, кто будет голосовать не столько «за» него, сколько «против» премьера.
Владимир Жириновский в этой шестой и последней в своей биографии президентской кампании заметно нервничает. Пожалуй, даже истерит. Его лозунг в прошлых думских выборах «За русских» дал осечку – партия получила наихудший процент за всё время своего участия в избирательных баталиях. «У меня украли 10 миллионов голосов!» – теперь на грани нервного срыва кричит на всех углах вождь либерал-демократов. Вольфычу верит всё меньше народу, но послушать его готовы все и всегда – такой это редкостный сплав демагогии, клоунады и нахрапистой полемики. Если бы Путин отважился выйти с ним на теледебаты, зрителей ожидал бы аттракцион, который вписал бы курьёзнейшую страницу в историю избирательных кампаний.
Сергей Миронов, по мнению Жириновского, прошёл в Думу как раз на голосах, «украденных» у либерал-демократа. Человек, так пока и не ставший самостоятельной фигурой на российском политическом небосклоне. Прекраснодушный и немного нелепый, он всё время воспринимается избирателем как функция от кого-то или от чего-то: от старых, ещё питерских своих связей, от сурковских разводок, от смутно бродящих в российском сознании социалистических идей. С четырьмя вузовскими дипломами Сергей Михайлович – самый образованный из претендентов. Правда, один из американских социологов говаривал: чтобы считаться интеллигентом, нужно всего три высших образования — своё, родительское и дедушки с бабушкой.
Михаил Прохоров баллотируется на самом деле не в президенты, а в премьеры. Если он наберёт голосов больше, чем сегодня дают ему опросы, — что-нибудь в районе 10 процентов (что вероятно), то обещанное Медведеву премьерство может плавно и само собой перейти к Прохорову. Олигарх обязан лично Путину — тот его «отмазал» от куршавельского скандала, который (учитывая несовершеннолетний возраст его приятельниц на французском курорте) грозил ему серьёзным тюремным сроком. Прохоров должен вернуть должок, что он и делает, вовсю стараясь сыграть в этих выборах роль Лебедя образца 1996 года. Понятно, что Прохоров весьма амбициозен сам по себе, понятно, что его появлением на политической сцене Путин реабилитирует себя за Ходорковского и одновременно впервые узаконивает олигархат как полноправного участника политического процесса в России. На Прохорова, как на новое лицо в политике, клюнут немало молодых избирателей и избирательниц. Новизна, молодость и деньги Прохорова в сегодняшней, утратившей моральный компас России, — плюс. Да ещё на фоне остальных претендентов, сильно примелькавшихся и изрядно пронафталиненных. Прохоров никак не может быть «отцом нации», что, по свидетельству политологов, требуется президенту такой страны, как Россия. Но он вполне сойдёт за «национального недоросля», что ему на данном этапе достаточно. А там, глядишь, и подрастёт…

На этом фоне прямо-таки орлом смотрится Владимир Путин — единственный, кто всерьёз, до дрожи хочет стать президентом. Неотвратимость обречённости – вот чувство, которое испытывают многие российские избиратели при взгляде на эту, казалось бы, столь знакомую всем фигуру. На самом деле парадокс нашего политического бытия состоит в том, что публика и сегодня, 12 лет спустя после появления премьера на властном Олимпе, не знает, «кто же такой мистер Путин?». Он по-прежнему сфинкс, по-прежнему загадка – производное от своей профессии и своего характера. Мы не знаем ничего ни о его семейных делах, ни о его богатствах — кроме туманных слухов, периодически сотрясающих Интернет.
Проводя третью избирательную кампанию на высший государственный пост, Владимир Владимирович вновь комфортно устранился от публичных дебатов с оппонентами, напечатал несколько полос в разных газетах, где поделился с подопечным народом своим видением проблем и планами на завтра. А также вплотную занимался тем, что у него всегда получалось лучше всего, – энергичными перемещениями по стране с посещением больниц, дошкольных учреждений, шахт и заводов. Режим ручного управления в очередной раз был явлен избирателям во всей своей мужественной красе. В статьях Путина десятки, если не сотни раз повторяются слова «надо», «нужно», «следует», «наметить», «решить», «подготовить» — словно он залетел в наши широты с Альфы Центавра после долгих лет отсутствия и поразился обилию нерешённых проблем.
Избиратель смутно догадывается, что премьер уже достиг потолка своей компетентности и работать лучше не в состоянии, но большинство, похоже, этим вполне удовлетворено. Хватить ли таких довольных для победы Путина в первом туре? Все опросы стабильно показывают, что да, хватит, и даже с запасом, но нам кажется, что для этого, видимо, всё же потребуется некоторая доводка со стороны «волшебников» в УИКах и ТИКах на местах.
 

За предвыборной суетой как-то отошёл на второй план и забылся действующий президент. Прошли долгие недели, прежде чем Дмитрий Анатольевич очнулся от глубокого полуобморока, вызванного обнародованным в сентябре «договорняком» с Путиным. Вспомнил, что он всё ещё может сыграть хотя бы роль английской королевы, и начал принимать посетителей, награждать непричастных, беседовать со студентами и всё чаще напоминать присутствующим, что он и сам бы не прочь стать президентом. Непостижимые вещи происходят в последние месяцы с тщательно отобранным в своё время преемником. Почему он, глава государства и лидер «Единой России», которую всенародно клеймят за массовые подтасовки на прошлых выборах, ни разу не упоминается в громких обличениях, звучащих на Болотной и Сахарова, на Поклонной? Всё Путин да Путин, да всё громче и раскатистей, всё грозней и тревожней. А о Медведеве молчок, словно он уже и в списках не значится. И с чего бы взяться этому таинственному иммунитету, удивительным образом загородившему президента от критики, от обвинений в фальсификациях и подтасовках? В чём секрет столь трогательной фигуры умолчания?
Президент после публичной выволочки губернаторам, не обеспечившим высокий победный процент на выборах «Едру», вдруг отважился на новации совершенно противоположного смысла – на реформу избирательной системы. Я спрашивал у людей, признавался он на камеру, хотите ли вы избирать губернаторов? Хотим, отвечают. Ну пусть, согласился Дмитрий Анатольевич и от царских щедрот пообещал вернуть народу его конституционные права.
В последние дни президент и вовсе выдвинулся на авансцену, проведя важные встречи с лидерами системной и несистемной оппозиции. Чем объясняется возросшая публичность Медведева? Не отведена ли ему некая, пока неясная роль после выборов, на фоне волнений, которые, как вещают оракулы, непременно последуют за выборами? Не захочет ли Дмитрий Анатольевич при определённых обстоятельствах, скажем, объявить выборы несостоявшимися? Или, не дай Бог, ввести чрезвычайное положение? Да мало ли что ещё может всплыть в тумане неизбежности, который накатывает на Россию…

Чего стоит стабильность, которую, как зеницу ока, трепетно оберегают радетели государственности под путинскими знамёнами и которую, по их же словам, ничего не стоит в одночасье развалить, если вдруг неразумный наш народ проголосует не за Путина, а за другого кандидата? Что же это за стабильность — осенняя паутина на ветру, которую можно смахнуть веником и которая целиком зиждется на 12-летнем пребывании во власти одного-единственного политика? Пусть и посланного, по словам В. Суркова, Всевышним. Но если стабильность столь хрупка и ненадёжна, что может крякнуться в одночасье, то нет ли в этом вины самого «стабилизатора»?
Все последние недели идёт циничное, продуманное и нарочитое нагнетание страстей, нагнетание ненависти одной толпы к другой – Поклонной к Болотной. Пылкое и страстное неприятие было бы понятно, если бы речь шла о крутящихся на сцене вожаках Болотной или их заморских (или внутренних) дирижёрах. Но нет, именно на «болотную толпу» переводят стрелки, на собравшихся там «хомячков», офисный планктон, коммунистов и националистов, которые возмутились подтасованными итогами думских выборов 4 декабря. А в это время пропутинские митинги кипят революционным негодованием против «зажравшейся московской тусовки», словно она вся целиком завезена к нам из штаб-квартиры ЦРУ в Лэнгли. Но ведь обе толпы, в сущности, социально однородны – что на Поклонной, что на Болотной и Сахарова. Это не бедные и неимущие, не отверженные с социального дна, не матери многодетных семей, выкраивающие крохи до следующей зарплаты. Это так называемый средний класс – люд из офисов, банков и госкорпораций, из лавочек мелких торговцев, частные репетиторы, нотариусы, учителя и работники социальной сферы.
Кому нужно стравливать между собой эти общности? Не тем ли, кто намерен направить разряд накапливающейся ненависти одной толпы на другую с тем, чтобы потом, после крови или погромов, обыватель пылко возжелал спасительной стабильности во главе с хорошо знакомым всем «национальным лидером» и его командой?
А ведь не нужно сегодня кричать о спасении России, не надо спасать человечество – нужно просто провести честные выборы. Если бы именно на это были брошены бушующие и зашкаливающие эмоции оранжистов и антиоранжистов, страна бы спокойно приняла итоги голосования. Почему ядерная по мощности энергия тратится на запугивание избирателя? А вы проведите самые прозрачные выборы в новейшей истории, сделайте так, чтобы комар носу не подточил, чтобы ни у кого не было и тени сомнения в победе Путина! Понятно, что сделать это сложнее, чем доводить обывателя до истерики разнообразными страшилками.
Вся закавыка, или, как говаривал Ельцин, загогулина в том, что они изначально нечестные. Неравенство уже заложено в неравном доступе к эфиру, в пресловутом административном ресурсе, возможности которого безграничны, в деньгах, которые тратит каждый из кандидатов. Бессмысленные ужимки с веб-камерами на избирательных участках, обещанные сотни тысяч наблюдателей — ни во что не верят слишком многие в России. Да и вряд ли возможно в стране, пронизанной коррупцией с головы до пят, сохранить такой сектор, как выборы, девственным и неподкупным.
Голосование на самом деле уже началось. Уже пошли бродить с урнами для досрочного голосования по больным и убогим, старикам да старушкам с непременными уговорами отдать голоса за Путина. Полетели на вертолётах, помчались на оленях утром ранним в ненецкую тундру, на газовые промыслы, в далёкие чукотские чумы. На Чукотке, кстати, ныне идут столь тесные торговые и прочие обмены с Аляской, что невольно закрадывается вопрос: все ли чукчи наши граждане? Спросить бы насчёт Чукотки у Абрамовича, да как до него докличешься — сильно занят болезный тяжбами с Березовским. Кстати, высокий суд в Лондоне, похоже, недооценён у нас олигархами. А ведь в соответствии с британским прецедентным правом даже не приговор, а определение суда о сомнительности приобретённых в лихие 90-е богатств может стать решающим для судеб многих отечественных нуворишей.

 

 

За предвыборной суетой как-то отошёл на второй план и забылся действующий президент. Прошли долгие недели, прежде чем Дмитрий Анатольевич очнулся от глубокого полуобморока, вызванного обнародованным в сентябре «договорняком» с Путиным. Вспомнил, что он всё ещё может сыграть хотя бы роль английской королевы, и начал принимать посетителей, награждать непричастных, беседовать со студентами и всё чаще напоминать присутствующим, что он и сам бы не прочь стать президентом. Непостижимые вещи происходят в последние месяцы с тщательно отобранным в своё время преемником. Почему он, глава государства и лидер «Единой России», которую всенародно клеймят за массовые подтасовки на прошлых выборах, ни разу не упоминается в громких обличениях, звучащих на Болотной и Сахарова, на Поклонной? Всё Путин да Путин, да всё громче и раскатистей, всё грозней и тревожней. А о Медведеве молчок, словно он уже и в списках не значится. И с чего бы взяться этому таинственному иммунитету, удивительным образом загородившему президента от критики, от обвинений в фальсификациях и подтасовках? В чём секрет столь трогательной фигуры умолчания?
Президент после публичной выволочки губернаторам, не обеспечившим высокий победный процент на выборах «Едру», вдруг отважился на новации совершенно противоположного смысла – на реформу избирательной системы. Я спрашивал у людей, признавался он на камеру, хотите ли вы избирать губернаторов? Хотим, отвечают. Ну пусть, согласился Дмитрий Анатольевич и от царских щедрот пообещал вернуть народу его конституционные права.
В последние дни президент и вовсе выдвинулся на авансцену, проведя важные встречи с лидерами системной и несистемной оппозиции. Чем объясняется возросшая публичность Медведева? Не отведена ли ему некая, пока неясная роль после выборов, на фоне волнений, которые, как вещают оракулы, непременно последуют за выборами? Не захочет ли Дмитрий Анатольевич при определённых обстоятельствах, скажем, объявить выборы несостоявшимися? Или, не дай Бог, ввести чрезвычайное положение? Да мало ли что ещё может всплыть в тумане неизбежности, который накатывает на Россию…

Чего стоит стабильность, которую, как зеницу ока, трепетно оберегают радетели государственности под путинскими знамёнами и которую, по их же словам, ничего не стоит в одночасье развалить, если вдруг неразумный наш народ проголосует не за Путина, а за другого кандидата? Что же это за стабильность — осенняя паутина на ветру, которую можно смахнуть веником и которая целиком зиждется на 12-летнем пребывании во власти одного-единственного политика? Пусть и посланного, по словам В. Суркова, Всевышним. Но если стабильность столь хрупка и ненадёжна, что может крякнуться в одночасье, то нет ли в этом вины самого «стабилизатора»?
Все последние недели идёт циничное, продуманное и нарочитое нагнетание страстей, нагнетание ненависти одной толпы к другой – Поклонной к Болотной. Пылкое и страстное неприятие было бы понятно, если бы речь шла о крутящихся на сцене вожаках Болотной или их заморских (или внутренних) дирижёрах. Но нет, именно на «болотную толпу» переводят стрелки, на собравшихся там «хомячков», офисный планктон, коммунистов и националистов, которые возмутились подтасованными итогами думских выборов 4 декабря. А в это время пропутинские митинги кипят революционным негодованием против «зажравшейся московской тусовки», словно она вся целиком завезена к нам из штаб-квартиры ЦРУ в Лэнгли. Но ведь обе толпы, в сущности, социально однородны – что на Поклонной, что на Болотной и Сахарова. Это не бедные и неимущие, не отверженные с социального дна, не матери многодетных семей, выкраивающие крохи до следующей зарплаты. Это так называемый средний класс – люд из офисов, банков и госкорпораций, из лавочек мелких торговцев, частные репетиторы, нотариусы, учителя и работники социальной сферы.
Кому нужно стравливать между собой эти общности? Не тем ли, кто намерен направить разряд накапливающейся ненависти одной толпы на другую с тем, чтобы потом, после крови или погромов, обыватель пылко возжелал спасительной стабильности во главе с хорошо знакомым всем «национальным лидером» и его командой?
А ведь не нужно сегодня кричать о спасении России, не надо спасать человечество – нужно просто провести честные выборы. Если бы именно на это были брошены бушующие и зашкаливающие эмоции оранжистов и антиоранжистов, страна бы спокойно приняла итоги голосования. Почему ядерная по мощности энергия тратится на запугивание избирателя? А вы проведите самые прозрачные выборы в новейшей истории, сделайте так, чтобы комар носу не подточил, чтобы ни у кого не было и тени сомнения в победе Путина! Понятно, что сделать это сложнее, чем доводить обывателя до истерики разнообразными страшилками.
Вся закавыка, или, как говаривал Ельцин, загогулина в том, что они изначально нечестные. Неравенство уже заложено в неравном доступе к эфиру, в пресловутом административном ресурсе, возможности которого безграничны, в деньгах, которые тратит каждый из кандидатов. Бессмысленные ужимки с веб-камерами на избирательных участках, обещанные сотни тысяч наблюдателей — ни во что не верят слишком многие в России. Да и вряд ли возможно в стране, пронизанной коррупцией с головы до пят, сохранить такой сектор, как выборы, девственным и неподкупным.
Голосование на самом деле уже началось. Уже пошли бродить с урнами для досрочного голосования по больным и убогим, старикам да старушкам с непременными уговорами отдать голоса за Путина. Полетели на вертолётах, помчались на оленях утром ранним в ненецкую тундру, на газовые промыслы, в далёкие чукотские чумы. На Чукотке, кстати, ныне идут столь тесные торговые и прочие обмены с Аляской, что невольно закрадывается вопрос: все ли чукчи наши граждане? Спросить бы насчёт Чукотки у Абрамовича, да как до него докличешься — сильно занят болезный тяжбами с Березовским. Кстати, высокий суд в Лондоне, похоже, недооценён у нас олигархами. А ведь в соответствии с британским прецедентным правом даже не приговор, а определение суда о сомнительности приобретённых в лихие 90-е богатств может стать решающим для судеб многих отечественных нуворишей.

Геннадий Зюганов в рамках наметившейся политической реформы  предлагает в будущем передать часть президентских полномочий председателю правительства. Резон в этой идее, неоднократно выдвигавшейся многими в последние годы, конечно, есть. Нынешняя Конституция написана под Ельцина, отвязного самодура  с замашками купца-охотнорядца, что обернулась для страны неисчислимыми бедами.
Сосредоточение верховной власти в одних руках бешеными темпами продолжилось при  Путине. Были, по существу, отменены выборы, отброшено всякое подобие принципа разделения властей; суды всех уровней, правоохранительные органы и чудовищно разбухший чиновничий аппарат были поставлены на службу путинской вертикали власти. Когда Путин впервые был избран президентом, в стране был миллион чиновников, сейчас их почти вдвое больше. И чиновничество продолжает плодиться, как саранча.
Системной оппозиции отвели роль демократической декорации при авторитарном режиме. Путин достиг блестящих успехов в непростом деле концентрации власти в напрочь разваленном государственном механизме, и это без всякой иронии следует считать бесспорным достижением его правления. Это позволило удержать страну от распада, приструнить олигархов, которые после дела Ходорковского отказались от политических амбиций и сосредоточились целиком на накопительстве. На этом успехи в авторитаризме и заканчиваются.
Сосредоточив в своих руках необъятную власть, Путин заморозил созданную им же самим систему. Инициатива исключалась  из  оборота, звание «эффективных менеджеров» получали те из царедворцев, кто достигал наибольших успехов в ремесле политического манипулирования – людьми, элитами, народом. Страна села на сырьевую иглу, выхода из этой зависимости пока не видно. Параллельно шло разрушение ВПК, авиастроения,  судостроения, приборостроения.  Вступление в ВТО – только последний по времени удар по шансам России восстановить свою промышленность и сельское хозяйство.
Каков вывод из этого? Стране нужна сильная централизованная власть, но власть регулярно сменяемая.