Николай Цаголов и политэкономия

17 июля 2014 г. (в день подписания к печати данного номера) исполняется 110 лет со дня рождения выдающегося отечественного ученого-экономиста ХХ века, крупнейшего теоретика и мыслителя Николая Александровича Цаголова, по «Курсу политической экономии» которого училось не одно поколение студенческой молодёжи. Идеи знаменитой университетской школы вновь оказываются в центре полемики по наиболее узловым вопросам социально-экономического развития. Недавно из печати вышла книга «Отец и политэкономия». Мы публикуем интервью главного редактора нашей газеты Виктора Алексеевича Линника с её автором — доктором экономических наук, профессором Международного университета в Москве, академиком РАЕН Георгием Николаевичем Цаголовым.

— О Вашем отце и его творческом наследии уже написаны книги. Что побудило Вас взяться за перо?

— Кафедра политической экономии экономического факультета МГУ, которой отец долго руководил, решила провести конференцию «Сквозь призму времени: к 50-летию «Курса политической экономии» и 110-летию Н.А. Цаголова». Она состоялась 25 марта текущего года на экономическом факультете Московского университета на Ленинских горах. В ней приняли участие свыше 100 учёных из разных стран, представители ряда ведущих экономических учреждений, общественных организаций и СМИ. Они собрались, чтобы не только отдать дань ученому и основному труду возглавляемого им авторского коллектива, но и спроецировать идеи университетской школы на понимание сегодняшних проблем. Среди выступавших были видные теоретики, в частности, академик А.Д. Некипелов, профессора А.В. Бузгалин, С.С. Дзарасов, Ю.М. Осипов, Б.В. Ракитский, А.В. Сидорович, А.А. Пороховский, А.Г. Худокормов, В.Н. Черковец.
Мне также довелось участвовать в подготовке конференции и выступать на ней с докладом. После завершения встречи присутствующий на ней представитель руководства Вольного экономического общества России попросил меня написать об отце и его теоретическом вкладе в политическую экономию очерк для их издания «Научные труды ВЭО России». Откликнуться на предложение способствовали три обстоятельства. Во-первых, о политэкономии сужу не как сторонний наблюдатель. По этой специальности я защищал кандидатскую и докторскую диссертации. Преподавал предмет в МГУ, других высших учебных заведениях нашей страны и за рубежом. Во-вторых, вследствие родственной близости знаю об этом человеке и то, что неведомо другим. В-третьих, хотел бы высказать некоторые соображения о том, о чем давно говорится, но пока ещё почти ничего не сделано и не найдено решения, — о путях обновления политэкономии. Подготовленный очерк дал прочесть нескольким друзьям экономистам. Они порекомендовали расширить его и опубликовать отдельным изданием. В итоге и получилась небольшая книга, вышедшая под грифами ВЭО России и Международного университета в Москве, где я работаю.
— Что определило выбор Вашим отцом гуманитарной специальности?
— На это большое влияние оказала ранняя гибель его старшего брата – известного революционера, организатора партии «Кермен» и героя Гражданской войны – Г.А. Цаголова (1997–1919). Подобно тому, как пепел сожжённого во времена инквизиции Клааса стучал в сердце его сына Тиля Уленшпигеля, кровь Георгия нанесла глубокую душевную рану и наложила отпечаток на мировоззрение отца, повернув сознание к социальной теме. Решив идейно бороться за прогресс общества, отец получает экономическое образование сначала во Владикавказе, а затем и в Москве – в Институте народного хозяйства, позже названного именем Г.В. Плеханова.
— Охарактеризуйте вкратце начало и основные вехи научного творчества Н.А.Цаголова.
— Началу его научного творчества предшествовала аспирантура Института экономики Российской ассоциации научно-исследовательских институтов общественных наук (РАНИОН). Годы учёбы там (1926–1929) он вспоминал как время интенсивного интеллектуального роста. Учёные тогда ещё пользовались относительной свободой. Отец особо отмечал значимость дискуссий на семинарах, вырабатывавших умелую аргументацию и полемический дар.
Первые научные труды отца были посвящены весьма сложным аспектам капиталистической проблематики: циклическому развитию и мировому хозяйству. Они были напечатаны в теоретическом журнале «Под знаменем марксизма» в №2—3 за 1929 г. и №7—9 за 1930 г. В них содержалась полемика со многими видными идеологами той поры, в том числе с Н.Бухариным и Р. Люксембург. Было ясно, что появился перспективный экономист-теоретик, умело владеющий марксистской методологией. Защиты кандидатской диссертации тогда не требовалось. Имя учёного создавалось такого рода публикациями.
После аспирантуры отец был направлен в Воронежский государственный университет и в 25 лет занял там должность исполняющего профессора. Его педагогический талант ярко светил, и вскоре он был приглашён заведовать кафедрой политической экономии Воронежского планового института.
В 1932 году по приглашению директора Института экономических исследований Госплана СССР Н.Цаголов стал учёным секретарем этого учреждения. Затем вместе со своим приятелем по аспирантуре и коллегой по новой работе А.И. Ноткиным переключается на отечественную тематику, участвует в работе по составлению второго пятилетнего плана. Столь богатая практика сыграла свою роль в дальнейших его теоретических построениях. Тем более что ему ещё предстояло пару лет вывариться в котле сталинского Госплана. После этого он переходит в Институт экономики АН СССР, где проработает два десятилетия (1939–1959).
В послевоенные годы отец обращается к исследованиям в области истории русской экономической мысли. Уход от разработки практических вопросов экономики страны в указанную тематику был вызван не только желанием уменьшить риск подвергнуться гонениям, но и пониманием того, что без усвоения истории науки вряд ли можно достичь её сияющих вершин. Он не раз говорил мне, что специализация, конечно, весьма удобная вещь, но открытия в политической экономии невозможны без самых разносторонних знаний её предмета.
В 1949 году отец защищает докторскую диссертацию на тему «Дворянская и буржуазная экономическая мысль в период «крестьянской реформы». Совместно с членом-корреспондентом АН СССР А.И. Пашковым руководит многотомным трудом по истории русской экономической мысли. Все эти годы отец продолжает держать руку на пульсе времени. Он принимал активное участие в известной теоретической дискуссии 1951 года, обсуждениях работы И.В. Сталина «Экономические проблемы социализма в СССР» (1952) и созданного на её основе учебника по политической экономии. Накопленный багаж знаний в теории, истории науки и практике, умение выразить их в ясной и увлекательной форме закрепили за ним славу корифея экономической мысли, но одновременно вызывали ревность и неприязнь у многих коллег по профессии, строивших ему немало козней. Имели место не только выволочки и проработки, но и прямые угрозы ареста со всеми вытекающими отсюда последствиями.
— Как же тогда в 1957 году состоялось назначение его на должность заведующего ведущей в Советском Союзе кафедры политической экономии экономического факультета МГУ?
— Оно не могло произойти без инициативы руководства тогдашнего Министерства высшего образования СССР и согласования вопроса в идеологических верхах КПСС. После имевших до того место с ним неприятностей многим это казалось странным. Но нельзя забывать то, что это произошло во времена хрущёвской «оттепели», когда в научной сфере, как и во многих других, зачастую поднимались и такие люди.
— Что же ему удалось сделать на этом посту?
— Здесь в полную меру реализовался не только его научно-педагогический, но и организаторский дар. За почти три десятилетия последовавшей кипучей деятельности на этом посту была создана знаменитая университетская школа политической экономии, или «школа Цаголова», как её чаще всего называли. Им организовывалось множество международных и общесоюзных конференций по наиболее актуальным вопросам развития политической экономии и идеологическим вопросам, воплощённым затем в коллективные монографии и сборники научных трудов, под его редакцией. Однако наиболее важным делом, прославившим кафедру, стал созданный под руководством отца двухтомный «Курс политической экономии», выдержавший у нас три издания (1963–1964, 1970, 1973–1974).
— Это был популярный учебник или научное произведение?
— И то и другое. Поставленная им цель: воспроизвести логически взаимосвязанную и соподчинённую систему категорий и законов политэкономии в широком смысле слова — от первобытно-общинного строя вплоть до коммунистического. И это было сделано. Работа внесла немало нового в теорию капитализма и докапиталистических формаций. Но сенсационным прорывом стала разработка концепции социализма. Университетский «Курс…» вызвал большой научный и общественный резонанс как в СССР, так и за рубежом, где он издавался четырнадцать раз (на Кубе, в ГДР, ЧССР, ПНР, ФРГ, КНР, Турции, Греции, Японии).
— В чём состояла новизна?
— Основоположники марксизма представляли социализм единой фабрикой. Так не получилось. Представленная в «Курсе…», его модель опиралась на реальный опыт в нашей стране, насчитывающий к тому моменту свыше 40 лет. Эта модель стала наиболее глубоким отражением социализма в научной литературе. В прежних учебниках описывалась общественная собственность на средства производства, а затем следовал анализ других компонентов системы: планирования, принципов распределения, использования товарно-денежных отношений и закона стоимости, хозрасчёта и т.д. Отец отдавал должное сделанному до него в экономической науке, в том числе и «беллетристическому» подходу, позволявшему выявить, «добыть», как он выражался, категории и законы социалистической экономики. Но это всё же был низший этап познания. Узловой пункт усилий возглавляемых им учёных из университета был направлен на поиск исходного отношения, или «экономической клеточки» социализма. Для капитализма она была найдена Марксом – товар и товарная форма производства. Для социализма до отца так вопрос не ставили. В «Курсе…» даётся следующее решение: исходной основой коммунистического способа производства (низшая стадия которого социализм) является планомерная форма хозяйствования в масштабах всего общества. Именно из неё вытекают основной экономический закон и все другие черты и свойства социализма.
— Такие взгляды вызывали возражения?
— С ними далеко не все были согласны, в том числе влиятельный К.В. Островитянов, автор учебника «Политическая экономия», бывший директор Института экономики (1947–1953), а затем вице-президент АН СССР (1953–1962). Но наиболее активным противником отцовской модели являлся Яков Абрамович Кронрод, возглавлявший сектор общих проблем политэкономии социализма в Институте экономики АН СССР.
— В чём же проявлялось это противоборство?
— Помню, как в 1964 году в Институте экономики АН СССР, расположенном тогда неподалеку от Кремля на Волхонке, обсуждались методологические вопросы политической экономии. Я был тогда молодым аспирантом. Была какая-то накаленная и, как мне показалось, нездоровая атмосфера. В сознание врезалась ожесточённая баталия, в которой скрестили шпаги два политэкономических светила того времени. Отцу и его университетским коллегам не давали договорить – дело происходило на чужом поле.
Яков Абрамович прекрасно владел словом, был хорош собой, артистичен и язвителен. Сверкая глазами и в полемическом пылу, он в завершении своей затянувшейся и никем не прерываемой речи изрёк: «Видимо, Николай Александрович, Вы этого ещё не понимаете, или, может, уже не понимаете?». Кронрод был на 8 лет моложе своего оппонента и намекал на его возраст, хотя тому тогда ещё не исполнилось и 60. Седина слегка обрамляла его голову, но отец находился в отличной форме и ничем не давал повода для подобного выпада.
Неубедительным показалось и заявление Кронрода о том, что «наука делается в монографиях исследовательских институтов, а не в разных там учебниках вузовских кафедр». Ведь всё зависит от того, что за работа и как она написана. Более того, новые идеи, воплощённые в учебники, сразу же проникают в сознание неизмеримо большего числа людей и оказывают тем самым ускоренное влияние на развитие науки. Создавалось впечатление, что речь шла далеко не только о выяснении истины, а подспудно ставился вопрос: кто действительно по праву достоин экономического Олимпа и кто окажется на нём. А от этого зависел не только авторитет учёного, но и многое другое.
— До всех ли доходила суть этих споров?
— Думаю, что нет. Отцовская концепция, конечно, не так уж проста для восприятия, как, впрочем, и сама экономическая жизнь. Без глубоких экономических и философских знаний, длительных раздумий на эти темы оценить её трудно. Не только тогда, но и после далеко не все понимают значимость такого подхода. Однако это же в ещё большей мере можно сказать о теории относительности Эйнштейна, которая доходит до сознания лишь узкого круга высококвалифицированных специалистов. А политическая экономия, пожалуй, ещё сложнее, чем физика.
Кроме того, в общественной науке субъективный фактор весьма велик и многое зависит от того, какие силы находятся у власти и что им выгодно. Кода-то гений Маркса и Ленина преувеличивался и обожествлялся. Сейчас же, наоборот, он, по крайней мере, у нас не признаётся или, во всяком случае, преуменьшается. Что и говорить — в чём-то и они ошибались. Но что из этого?
Открытия Григория Перельмана, при всех его чудачествах, не могут быть отвергнуты математической наукой. Вклад в политическую экономию долго может быть непризнаваемым. Увидевший свет «Капитал» Маркса несколько лет замалчивали. Потом к нему проявился всё возрастающий интерес, а у нас в советские годы книга заняла место Библии. Затем труд оказался вновь забыт. Глобальный кризис вызвал ренессанс его изданий. Словом, в общественной науке лишь время всё расставляет более или менее на свои места. Большое, как говорил Есенин, видится на расстоянии.
— Имеются ли факты, подтверждающие непреходящую научную значимость школы Цаголова?
— Один из авторов «Курса…», долгие годы работавший на кафедре отца, его друг и ученик профессор С.С. Дзарасов рассказывает, как во время научной командировки в Великобританию в начале текущего века обнаружил, что аналогичную методологию под названием «критического реализма» значительно позже университетской школы разрабатывали представители посткейнсианской экономической мысли в Оксфордском (Р.Баскар) и Кембриджском (Т.Лоусон) университетах. Когда он донёс до английских коллег, что нечто подобное развивалось в Московском университете, это было встречено с большим интересом, и ему было предложено написать на эту тему статью в журнале Кембриджского университета, что он и сделал (Dzarasov S. Critical realism and Russian economics// Cambridge Journal of Economics, 2010, 34, Р. 1041—1056).
В связи с этим учёный в своем докладе на упомянутой вначале конференции в МГУ заметил: «Внимание английских коллег резко контрастировало с тем, как наша инициатива была встречена дома. В отличие от многих других стран и народов мы редко ценим своих. Поэтому не удивительно, что наша попытка по-иному написать учебник вызвала массу возражений прежде всего со стороны Института экономики АН СССР. Хватало и насмешек в адрес тех, кто не может заняться ничем другим, как «искать какую-то клеточку социализма».
— После выхода «Курса…» появлялись и другие учебники по политической экономии, в том числе и под руководством высоких чинов из ЦК КПСС. Не препятствовали ли они «университетской школе»?
– Конечно, препятствовали. Развитие важных для общественной науки методологических принципов вылилось в коллективную монографию, написанную под руководством отца в 1980-е годы. Фундаментальный труд в форме учебного пособия готовился в «Политиздате». В это же время там же находилась в работе и моя книга о военно-промышленном комплексе США. Редактором обоих изданий была Елена Михайловна Аветисян, как-то поведавшая мне курьёзный случай. Выпуск университетской рукописи по неизвестным причинам задерживался, а отец требовал ускорения публикации, на что начальство издательства ему как-то заявило: «Николай Александрович, если мы поставим Вас в первую очередь, то придётся повременить с трудом Георгия Николаевича». «Так выкиньте его к черту!», — молниеносно среагировал отец.
Тем не менее моя книга вскоре была выпущена тиражом в 200 тысяч экземпляров, а его так и не увидела свет. Дело в том, что выходу её мешали представители номенклатуры, вознамерившиеся напечатать собственный учебник по политической экономии. С помощью административного ресурса они блокировали конкурирующие издания. Своего они добились, но об их опусе теперь мало кто вспоминает.
— Выдержали ли идеи Вашего отца проверку временем?
— В основном да, в чем-то нет.
Нет – поскольку вслед за Марксом отец утверждал, что на смену капитализма идёт коммунизм. Для многих, правда, это и по сей день остается вероучением. Но между ним и наукой – большая разница. Социализм ни в одной из стран не имел и не имеет перспектив перерастания в высшую коммунистическую стадию. Кто-то скажет: ещё не вечер, когда-то это обязательно произойдет. Но так можно говорить обо всём на свете, а то, что мы видим на практике, показывает, что караван истории человечества идёт несколько в ином направлении.
Да – поскольку социализм не сходит с исторической сцены. Хотя он и потерпел крах в СССР и ряде других стран, но всё же оказал сильное воздействие на развитие мирового капитализма, социализировав его. Говоря о социализме, имеют в виду не только Кубу или Северную Корею. В Китае симбиоз социализма с капитализмом вот уже на протяжении 35 лет показывает выдающиеся результаты. То же самое относится к Вьетнаму. А разве не социализированы и многие другие страны Азии, например, Индия, государства Европы и Латинской Америки? Во всех этих странах существует макроэкономическое планирование и не утерян централизованный общественный контроль над производством – та самая исходная координирующая сила, с которой по Цаголову-старшему и «начинается Родина» социализма. А раз так, значит, законы и категории, представленные в написанном 50 лет назад втором томе «Курса…» пусть и в усечённом виде, но действуют в ареале, где сегодня проживает чуть ли не половина человечества. Стало быть, теория университетской школы остаётся весьма востребованной для понимания и реально существующего сейчас общества.
Вместе с тем истекшие десятилетия выявили и то, что планирование всего и вся из одного центра неэффективно. Планирующие органы государства могут обладать достоверной информацией о том, что обществу нужно, а что нет в сфере производства угля, стали, нефти, газа и электроэнергии. Но в сфере изготовления, обуви, одежды, персональных компьютеров, косметики и других индивидуальных товаров и услуг обособленный частный производитель знает свой рынок и его потребности лучше государственного чиновника и может выполнять свои задачи грамотнее последнего. Ни в перестроечную эпоху, ни позже вопрос так не ставился. Стоит ли удивляться тому, что, шарахаясь из одной крайности в другую, мы попадаем из огня да в полымя. Разрушив «до основанья» плановое хозяйство, мы выплеснули с водой и ребёнка.
— Выходит, что нужно было сознательно идти по пути конвергенции, соединения социализма с капитализмом?
— Конечно. Вопрос только, какой конвергенции? У нас вследствие реформ она произошла со знаком минус. Разрушив плановое хозяйство и без подготовки плюхнувшись в рынок, мы вскоре оказались в олигархическом, а затем и бюрократическо-олигархическом капитализме, выдвигающем на передний план тенденции паразитизма и загнивания. Да, по числу миллиардеров мы стоим на третьем после США и Китая месте в мире. Но почему наши магнаты так разительно отличаются от их коллег на Западе и Востоке? 1/3 всех богатств России принадлежит 110 олигархам. Что сделали они для прогресса общества? Ничего. Рейдерство и коррупция оказываются выгоднее инноваций и модернизации. Где столь широко распиаренный Ё-мобиль Прохорова? Его нет и не будет. На это они не способны.
— Какова постсоветская судьба политической экономии?
– Весьма незавидная. Бюрократическо-олигархическому капитализму она не нужна. Фундаментальная экономическая наука, насчитывающая 400 лет, была отодвинута в сторону с началом либеральных реформ. Её тотчас же исключили из числа обязательных общетеоретических вузовских дисциплин, преподаваемых в России. Взамен же предложили позаимствованный на Западе, но малопригодный для нашей страны неглубокий и игнорирующий социальный аспект «экономикс».
— О необходимости возрождения политэкономии у нас уже давно говорят представители альтернативного либеральному мейнстриму мышления. Что мешает им реализовать задуманное?
— Важной помехой является объективная сложность теоретического осмысливания весьма сложной, противоречивой и меняющейся действительности.
— А как Вам видятся контуры напрашивающегося обновления политэкономии?
— Практика показывает, что социализм в чистом, или «беспримесном» виде неэффективен, неустойчив, а потому потерпел поражение не случайно. Вместе с тем жизнь опровергла и утверждения Фрэнсиса Фукуямы о капиталистическом «конце истории». На смену капитализма и социализма приходит новое интегральное общество, гипотезу о котором впервые пророчески высказал выдворенный из России и оказавшийся впоследствии в Гарварде великий русский социолог Питирим Александрович Сорокин. Среди экономистов раньше и глубже всех эта тенденция нашла отражение в работах интеллектуальной звезды ХХ века Джона Кеннета Гэлбрейта. Именно этот конвергентный, или интегральный тип общества и экономической системы, впитывающий в себя преимущества капитализма и социализма и отсекающий по возможности их недостатки, должен найти отражение в новой политической экономии.
— Пригоден ли учебник Вашего отца для создания обновленной политэкономии?
— В этом отношении «Курс…» — бесценное подспорье. В теории первобытного, рабовладельческого и феодального способов производства много менять не требуется. Дополнить капитализм новейшими модификациями и даже реально происходящим на наших глазах углублением его общего кризиса тоже не представляет большого труда. Социализм же надо не исключать, как это делает «экономикс», а дать его в реально существующем и совмещенном с капитализмом виде.
В позднем капитализме «невидимая рука» рынка Адама Смита дополняется вполне осязаемой второй рукой государственного централизованного планирования. Это уже первая социалистическая форма, которая при общенародной власти наполняется во всё большей степени и социалистическим содержанием.
Встречный процесс шёл в прежде социалистических странах, проведших грамотные экономические реформы. Там план не разрушили, но к нему добавили капитализм и его эффективность. Причем действовали постепенно, держа большое, отпуская малое, переходили реку, нащупывая дно. Итог — биполярная система новой смешанной, или интегральной формации как реальность и императив современного развития.
— Кто, кроме Вас, высказывает схожие взгляды?
— Таких же позиций придерживаются академик РАН О.Т. Богомолов, член-корреспондент РАН, директор Института экономики РАН Р.С. Гринберг. Их разделяют такие экономические гуру, как профессора С.М. Меньшиков, С.С. Дзарасов, Ю.В. Яковец.
— Чем был бы важен новый учебник по политэкономии?
— Он значим как плацдарм для создания новой идеологии России, о чём в последние годы говорится много, но пока безрезультатно. Нельзя строить идеологию без предварительного уяснения того общества, в котором мы сегодня живём и к какому должны стремиться. Так что существуют возможности и для теоретического прорыва и на этом направлении.
— Но устоялся ли интегральный строй?
— Конечно, что будет через сотни лет, никто не знает. Но жизнь всё же показывает, где «растёт кокос», где постепенно решаются важнейшие социально-экономические проблемы. Это конвергентные страны. Не принимать это во внимание означает закрывать глаза на самое главное и уходить от анализа магистральных тенденций современного общественного развития.
— Если бы Вас попросили свести подробную характеристику личностных качеств отца, о которых подробно рассказывается в заключительной части работы, к одной небольшой фразе, что бы Вы сказали?
— Высокий дух и свободолюбие, эрудиция и неудержимое стремление к постижению истины, ораторский дар и лидерские качества, оптимизм и искромётный юмор.