Не подрезай, Рязань, моих ветвей

  Нина КРАСНОВА родилась в Рязани. Стихи начала писать с семи лет. В юности работала в районной газете «Ленинский путь». С 1972 по 1977 г. училась в Литературном институте, куда поступила по рекомендации Владимира Солоухина. Занималась на семинаре Евгения Долматовского.
  В 1978 году вернулась в родной город. Работала там руководителем литобъединения «Рязанские родники», была членом редколлегии газеты «Рязанское узорочье».
  В 1979 году выпустила первую книгу стихов с символичным названием — «Разбег». Участвовала в VII Всесоюзном совещании молодых писателей от журнала «Юность». Совещание рекомендовало её в Союз писателей СССР, и в 1980 году она стала его членом.

  В Москву переехала в1992 году.
  Произведения Нины Красновой печатались в различных периодических изданиях: в журналах, газетах, альманахах, в коллективных сборниках и антологиях.
  Член Союза писателей Москвы.
  Дважды — Принцесса поэзии «Московского комсомольца». Это звание получила на турнире поэтов в Лужниках.
  Лауреат Седьмой Артиады народов России. Недавно стала лауреатом премии им. Николая Рубцова.
  Главный редактор литературного альманаха «Эолова арфа».
  Автор 15 книг стихов и эссеистической прозы «нон-фикшн».
  Книги Нины Красновой издавались не только в России, но и за рубежом: в Болгарии, Венгрии, Румынии, Польше, Чехословакии, Германии, Норвегии, Италии, Франции, США, Израиле, Индии, Китае, Эфиопии и других странах.
  На разных отрезках творческого пути в литературе Нину Краснову поддерживали известные поэты, писатели, деятели культуры.
  Композитор Андрей Семёнов, заведующий музыкальной частью театра «Эрмитаж», написал «Маленькую сюиту для голоса и виолончели» на цикл стихов Нины Красновой. Анатолий Шамардин, певец и композитор, в прошлом солист оркестра Утёсова, на её стихи написал много интересных песен. С триумфом прошедшему недавно в Доме учёных концерту Анатолия Шамардина Нина рада, как своему собственному успеху.
 
  Предлагаем вниманию читателей стихи из новой книги Нины Красновой «В небесной сфере».
* * *
Белое поле, белое небо…
Кабы не путник, что полем бредёт,
Можно было принять вполне бы
Поле за небо – и наоборот.

Можно было принять вполне бы
Небо за поле – и наоборот.
Белое поле, белое небо…
Небом, как полем, путник бредёт…

* * *
Когда я была маленькой,
я не хотела становиться большой.
Я хотела всегда оставаться
маленькой,
чтобы моя мама всегда оставалась
молодой.

* * *
Я сделаюсь послушной,
И ты меня веди.
Но только не загадывай,
Что будет впереди:

Что будет птичье пенье,
А не метели вой,
Что будет красно солнышко
У нас над головой,

Что будет под ногами
Сплошной цветистый луг…
Не надо, не загадывай
Свои желанья… вслух.

* * *
Не подрезай, Рязань, моих ветвей,
Которые всё вверх и вверх
стремятся.
Дай мне собою стать, собой
остаться,
Мне, дочери твоей.

Я не хочу, я не желаю, чтоб
Меня вот в этот тополь
превратили –
Культяпый, весь в больных наростах,
или
Вон в тот, совсем без кроны – столб
не столб.

Я не хочу такою быть, прости.
Как подрезать деревья нынче модно.
Дай мне расти естественно,
свободно,
Как по природе я должна расти.

* * *
Повернусь, отойду от двери.
Там, на улице, только дождь.
И хочу, и уже не верю,
Я не верю, что ты придешь.

А на сердце такая слякоть –
Ни веселья, ни грусти нет.
Захотелось бы, что ли, плакать,
Как к груди, прижавшись к стене.

НАЯДА
Прячусь от бурь житейских, от гроз
Наядой голубоокой
В мире фантазий своих и грёз,
В море любви глубокой.

Плаваю там в неглиже, о-ла-ла!
Мне ни кроссовок, ни джинсов
не надо.
Я разута, раздета, гола –
Я на то и наяда.

Я с Посейдоном наедине,
С классным партнёром своим
Посейдоном,
В вольные игры играю на дне,
Глажу его по сединам…

И под тенистым тентом куста
С ним обнимаюсь на ложе примятом.
Мне хорошо, как в фильмах Кусто
Рыбам и всяким приматам,

Прячусь от бурь житейских, от гроз
Наядой голубоокой
В мире фантазий своих и грёз,
В море любви глубокой.

* * *
Быть другим зачем тебе
стараться?
Ты хороший, но не в этом суть.
Я должна, должна с тобой
расстаться.
Ухожу. Не обессудь.

В сказочный уже не превратится
Домик твой с антенной и с трубой.
И уже не прилетит жар-птица
В скверик, где гуляли мы с тобой.

Я к тебе вниманье проявляла,
Я тебя любила целый год.
Я тебя ни на кого не променяла –
Разлюбила просто. Вот.

* * *
Цыганка лицо ко мне обращает.
Она не скажет правду – наврёт.
Не буду гадать на квартал вперёд,
Чего по плану судьба обещает:

Каких сюрпризов, каких утрат,
Какая с тобою заварится каша,
Какой в перспективе даст результат
Случайная встреча наша.

Но в магию марта полная веры,
Вместо вазочки употребя
Колбу, взятую у тебя,
Поставлю в воду веточку вербы.
 
ПАМЯТИ
ВИКТОРА АСТАФЬЕВА
Уведи меня в ночь, где течёт Енисей.
Осип Мандельштам.
Жил в Овсянке мужик на крутом
берегу Енисея,
Не овёс, не люцерну – разумное,
доброе, вечное сея.

От простых мужиков отличался,
но это похвально.
А они на него обижались
за это повально.

«Он не знается с нами и выпить
не хочет… Зазнался!
Пишет, пишет чего-то, а лучше бы
делом занялся…»

Жил в Овсянке мужик на крутом
берегу Енисея,
На своем литучастке разумное,
доброе, вечное сея.

Изловивший «царь-рыбу», себя
на бумаге изливший,
Восхищавший одних, а других
возмущавший и зливший.

Жил в Овсянке мужик, всенародный
писатель Астафьев.
Он из жизни ушёл, сочиненья
потомкам оставив.

У него под окном разрослись лопухи
и пыреи.
Где Астафьев? А он умахнул
в эмпиреи,
На своей деревянной сохе улетел
в эмпиреи…

* * *
Летают над балконом птички.
Смотрю на них, поднявши нос.
Они такие симпатички,
И мне напоминают нас.

Но нам с тобой в небесной сфере,
Как этим птичкам, не летать.
И не сидеть на лавке в сквере,
Журнал хороший не листать.

Я знаю, как любовь приходит:
Как у меня к тебе пришла.
Я знаю, как любовь проходит:
Как у меня к тебе прошла.

Не делать нам себе пиары,
Гнездо совместное не вить,
И клёвой, образцовой пары
Собою миру не явить.

Чай у меня в стакане стынет.
Журнал открыт на Потебне.
Душа болит и сердце стонет
Не по тебе, не по тебе?..

Я знаю, как любовь приходит:
Как у тебя ко мне пришла.
Я знаю, как любовь проходит:
Как у тебя ко мне прошла.

* * *
Я о прошлом теперь не мечтаю…
Русский романс.
Мне печалиться что за нужда?
Я не хлебом с помойки питаюсь.
Я о прошлом жалею? Ну да.
И о встречах с тобою? Ну да.
Но вернуть ничего не пытаюсь.

Мне бы взять и к тебе бы рвануть!
Чтобы выпить с тобой лимонада.
…Ничего невозможно вернуть,
Ничего невозможно вернуть.
Ничего возвращать и не надо.


ПРОГУЛКА ВОКРУГ ПЕТРОВСКОГО ЗАМКА
Петровский замок (красота-то!),
Историей наполнен он.
В Петровском замке жил когда-то
Незваный гость Наполеон.

И вот по этой вот дороге,
Где с таксами гуляют доги,
Убрался прочь Наполеон,
Москвы пожаром опалён.

И мы, не выходя за рамки,
Как будто бы дитя с дитём,
С тобой за ручку здесь идём.
А что теперь в Петровском замке?

Для интуристов здесь отель.
Никто не гонит их оттель.

* * *
Я студентка! Я живу в столице
И уже себя считаю здесь,
Нет, не чужеродною частицей,
А своею, самой что ни есть.

Только всё же странно, я не скрою,
Привыкать (в Рязани — проще там)
К окруженным славой мировою
Достопримечательным местам.

Будто по открытке из альбома,
Я брожу по улице иной,
Прежде лишь заочно мне знакомой
И заочно так любимой мной.

Я к Москве привыкну, как к Рязани,
Но, наверно, не смогу и впредь
На неё привычными глазами
Пусто и пресыщенно смотреть.

Ах, Москва! Она неповторима –
Понимаю это всё ясней
И, как сахар быстрорастворимый,
Растворяюсь, растворяюсь в ней.

ПЁТР И ФЕВРОНИЯ
Валерию Золотухину
Петру и Февронии песню споёмте
хвалебную
За праздничным общим столом
из напитков, из яств.
Феврония-дева своею закваскою
хлебною
Петра исцелила от струпьев
проказы и язв.

Премудрая дева, с корнями
рязанскими травница,
Лечила его и своею любовью притом
(В избушке лесной находилась
Февронии «здравница»),
Потом обвенчались Феврония
с князем Петром.

И благословлённые в церкви
святыми иконами,
Но кое-кому из бояр не придясь
ко двору,
Они — по преданию — жили
святыми законами
И Господу Богу служили, а значит —
добру.

И их имена на скрижалях истории
вырезал
Господь, проведя по линейке
железный резец,
И тем отношение к этим героям
и выразил,
Явившим для нас христианской
любви образец.
 
За пологом времени многими
не различимые,
Святые супруги в посконных
рубахах до пят,
Вовеки веков неразлучные,
неразлучимые
В двухспальной гробнице смиренно
покоятся, спят.

Над ними летают не чёрные
стаи воронии,
А белые ангелы с блеском небесным
в очах.
Поклонимся двум чудотворцам —
Петру и Февронии!
Восславим земную любовь
и семейный очаг!