slovolink@yandex.ru
  • Подписной индекс П4244
    (индекс каталога Почты России)
  • Карта сайта

«Я сделал всё, что мог…»

Октябрь 93-его. Записки защитника Верховного Совета

15 лет минуло с октябрьского расстрела Белого дома. Именно это трагическое событие вместе с августом 1991 года стало вехой, изменившей вектор развития России.

О том, что случилось бы, одержи верх противники Ельцина, можно говорить разве что в сослагательном наклонении. Возможно, ещё большим ударам подверглась бы целостность страны. Учитывая корни Хасбулатова, Чечня, а возможно, и Татарстан получили бы независимость с катастрофическими последствиями для геополитического положения России.

Зато мы знаем, чего бы не случилось, если бы в противостоянии Ельцин — Верховный Совет верх одержала оппозиция. И причины здесь, конечно, не в вождях Верховного Совета — они в том, что ряды противников Ельцина составили тогда люди, в которых ещё был необычайно силён заряд демократической энергии предыдущего десятилетия, начавшийся с гласностью и перестройкой.

Чтобы понять, куда и как далеко ушли мы с той поры, ответьте себе на один простой вопрос: если бы разогнали парламент сегодня, кто встал бы на его защиту? То-то и оно. А тогда встали…

С танковым расстрелом парламента Россия не погрузилась, а просто-таки плюхнулась в «дикий капитализм», когда рухнули все и всяческие препоны для растаскивания государственной собственности под видом чубайсовской приватизации, для втискивания России в западные лекала политического, социального и культурного развития. На страну обрушилась свора прежде всего американских советников, под неусыпным бдением которых страна должна была стать сырьевым придатком Запада. Народ оказался выброшен на задворки политики и самой жизни, лишённый возможности не то, чтобы определять, но даже мало-мальски влиять на свою судьбу. Итогом стали вымирание России, разрушение её промышленного и оборонного потенциала, развал культуры, науки, образования, потеря сельскохозяйственной независимости.

В какие-нибудь год-два словно из-под земли возникла «семибанкирщина» — кучка сказочно обогатившихся нуворишей, предавшихся наглому и беззастенчивому разворовыванию страны с прямого благословения ельцинского клана.

Всё это уже можно было расслышать в звуках танковой канонады солнечным утром 4 октября 1993 года, когда горстка защитников Белого дома гибла под разрывами снарядов и пулями снайперов, а сотни москвичей, собравшихся неподалёку — на Арбате и набережной, – глазели на диковинное зрелище — гражданскую войну…

Почему в последние годы мы видим изменения в политике Кремля? Потому что, пусть и загнанное внутрь сопротивление антинародному ельцинскому курсу все эти годы жило. Зёрна, посеянные тогда, не могли не дать свои всходы.

В этом причина поворота власти к тому, за что в 93-м стояли защитники Белого дома: к возрождению державы, к самостоятельной внешней политике, собиранию земель, чему примером Южная Осетия и Абхазия, к пресечению разнузданного всевластия олигархов. Это ли не свидетельство тому, что идеи тогдашней оппозиции не умерли, что хотя бы часть из них востребована сегодняшней властью? Узаконены слова «патриот» и «державность», само понятие национального достоинства России, осознание самобытности её исторического пути.

Сражение ещё далеко не выиграно, сопротивление даже небольшим переменам крайне ожесточённое. Но мы видим, что, несмотря на все попытки «пятой колоны» удержать нити управления страной в своих руках, перемены неотвратимы. Выбор России невелик: либо забвение на свалке истории, либо возрождение в качестве великой страны.

Сегодня не услышишь, как в начале 90-х, разговоров о политике – хоть на кухне, хоть за кружкой пива. Народ перестал ею интересоваться, ибо не видит в политике людей, озабоченных его судьбой. Всё ложь, видимость, суесловие. Не так было тогда, в грозные дни октября 1993-го.

Мы предлагаем читателям записки Владимира Никитина, одного из участников обороны Белого дома в сентябре — октябре 1993 года. Дневников он тогда не вёл. Но по просьбе редакции записал свои воспоминания. Его свидетельство – часть истории, документ эпохи.

 

Что можно наскрести в памяти из теперь уже далёких, сумбур-ных и трагических  дней сентября — октября 1993 года? Для меня те эпохальные события носят глубоко личный характер. Предельные нагрузки на работе, понимание сложности реформ – вот, коротко, почему я не участвовал в предшествовавших акциях протеста, хотя, естественно, о них читал и слышал. Но Указ 1400 от 21 сентября стал для меня каплей, переполнившей чашу терпения. Была растоптана конституция, та самая, благодаря которой власть Ельцина считалась легитимной. Наступило время  гнусного произвола и беззакония. Настроение  было крайне тягостным. 

23 числа я допоздна работал в одиночестве. Пришла уборщица Нина Васильевна, славная женщина, очень возмущалась ельцинским указом. Рассказала, что у здания Верховного Совета собираются противники указа. Я ответил: «Раз там  люди, немедля присоединяюсь к ним». Что и сделал. Уже после трагических событий от той же Нины Васильевны узнал, что от нашей «конторы»  в числе защитников Белого дома была ещё и Татьяна Ивановна Рожкова, замечательная женщина и прекрасный товарищ. Через неё я впоследствии познакомился со многими другими защитниками-белодомовцами. Так в те дни у них сложился большой коллектив единомышленников.

Сам я участвовал в событиях  как одиночка, ни к какой группе не прибился. Но общался со многими интересными людьми. Один был журналистом, лет 80, он показывал мне красную книжечку, по-моему, от Агентства печати «Новости». Другой –   поэт, сравнительно молодой, ставший моим проводником, когда я впервые добирался от станции метро до здания Верховного Совета. Потом сталкивался с ним неоднократно, видел  и читал его расклеенные стихи. Колоритной личностью был казак — сотник Морозов. Возле уличного торговца литературой, очень интересного человека,  всегда толпился народ, озабоченный ближайшим будущим. Он держал нас, в основном отрезанных от радио и ТВ, в курсе последних новостей, проводил с нами нечто вроде политинформаций. На вопрос о фамилии он отвечал: «Фамилия у меня простая, Курский я. Вокзал есть такой, знаешь?».

Как-то раз рядом с ним оказалась очень симпатичная молодая женщина, его подруга или родственница. Вклинившись в его речь, она тоже обратилась к нам в расчёте поколебать тогдашнюю вражескую пропаганду. В частности, опровергала тезис СМИ о том, что наше сельское хозяйство малоэффективно потому, что мы плохо работаем. Рассказывала, что даже зерновые районы Канады, не говоря уже о США, находятся южнее Киева, поэтому природные условия для сельского хозяйства там много лучше наших. Отвергала как смехотворные утверждения СМИ о том, что сельский труд как таковой низко квалифицированный.

По поводу защиты ВС общее мнение было такое: правящий режим попытается «закрыть вопрос» внезапно, ночью — с помощью силы выдворить депутатов из здания Верховного Совета. Значит, особую бдительность надо проявлять ночью. Поэтому мой распорядок сложился сам собой. Около 10 часов утра, когда к ВС приходили те, кто не мог присутствовать там ночью, я отправлялся домой и где-то к 17.00 возвращался к Верховному Совету. Имел при себе буханку чёрного хлеба, три луковицы и полтора литра воды.

Зная аморальность режима, защитники (и депутаты) опасались провокаций. Поэтому подозрительные, а также  нетрезвые граждане подлежали немедленному удалению с защищаемой территории. Те, кто  помоложе, могли записаться в Полк охраны ВС РФ. Запись производилась по предъявлению паспорта. Предполагалась выдача оружия. Будучи снят с воинского учёта по возрасту, а главное, считая кровопролитие абсолютно неприемлемым, я и не пытался вступать в полк. Однако записавшихся было много. К счастью, массовой раздачи оружия не произошло.

Для обороны здания было сооружено нечто, похожее на баррикады. Как-то под утро помогли нам неведомые союзники: прикатили несколько самосвалов с бетонными блоками и свалили их наземь, укрепив тем самым подступы к баррикадам. Потом разнёсся слух, будто в эту ночь будет штурм ВС. Утром было общее построение перед зданием, с балкона выступали депутаты, благодарили защитников за поддержку.

Власти постепенно сужали кольцо блокады вокруг территории ВС. В самом конце сентября с ужесточением противостояния  блокада стала  усиливаться. Однако кое-где оставались дыры, через которые рядовые граждане могли проникать в осадное кольцо — видимо,  ельцинский режим нравился далеко не всем работникам МВД. Но делать это становилось всё труднее. Тем не менее депутатские мандаты ещё действовали. Я сам видел, как Светлана  Горячева подошла с внутренней стороны ограждения,  предъявила охранникам свой мандат и потребовала пропустить одного человека. Охрана повиновалась. Это было в день, когда был окончательно закрыт доступ на территорию ВС. Разрешался только уход с территории.

Как-то утром, когда забелел  первый снег, я возвращался домой и заметил «спирали Бруно». Разместили их не вблизи от ВС, а на подступах, не видных из самого здания. Стало понятно: власти готовились прикончить ВС. В эту ночь я спросил у одиноко стоявшего полковника в  форме ВВС СССР: «Исполнительная власть, обязанная действовать в рамках   закона, грубо попирает законодательную власть. Почему парламенты  других стран не выражают протеста? Ведь если такой прецедент для них норма, то и их может разогнать исполнительная власть, наплевавшая на конституцию?».   «Наш ВС считается несуществующим, а потому никто и не оказывает ему поддержки», — ответил он. Я был крайне наивен и не понимал, что Запад  со всеми его  парламентариями, ухмыляясь, с удовлетворением потирает руки. Ельцин полностью устраивал Запад, а на морально-юридические тонкости закордонные демократы попросту плевали. Именно тогда я и заглянул за разъяснениями в редакцию газеты «Правда». «Почему молчат наши СМИ? Почему молчит «Правда»? Почему не протестует Запад?» — сыпал я вопросами. Мне ответили, что «Правда» не молчит, выступает   в поддержку Верховного Совета и его защитников  вместе с «Советской Россией» и «Днём». Но телеканалы  и крупно-тиражные газеты в руках ельцинских приспешников, поэтому голос оппозиции до людей не доходит. Впрочем, уже 3 октября Кремль запретил выход всех оппозиционных газет.

По-моему, 1 октября, вернувшись из дома вечером на очередное «дежурство» к ВС, я обнаружил, что блокада стала непроницаемой. Прибыли дополнительные отряды МВД, которые, перестроившись, образовали внешнее, подвижное кольцо и стали оттеснять скапливающихся защитников назад к метрополитену. Возмущение народа росло. Наконец, нашлись инициативные люди. Видимо, так бывает всегда, когда мерзость превышает критическую массу. Раздался призыв к решительным действиям: «Идём перекрывать движение по Садовому кольцу!». Из толпы выделились наиболее активные и молодые  и двинулись к Садовому кольцу.

Большинство остались протестовать возле территории ВС. Это было естественно, поскольку среди защитников было немало  женщин, пожилых людей и тех, кто не отличался крепким здоровьем.

…Сделаю небольшое отступление. Находясь на территории ВС  в течение многих длинных ночей, я давно заприметил, что  состав защитников был самый пёстрый: тут были и монархисты,  и анархисты, и коммунисты разных мастей. Попадались даже троцкисты. Заметно выделялись члены баркашовского РНЕ — своей военизированной формой, чётким порядком и дисциплиной. Приходили и те, у кого не было сил и здоровья на то, чтоб самим защищать ВС. Но они хотели поддержать защитников, как могли  — своим сочувствием, словом ободрения, тем, что приносили воду, незамысловатую еду. Помню одну весьма пожилую женщину, которая как-то за полночь принесла пирожки, термос с горячим чаем, ещё какую-то домашнюю снедь. Я сидел в стороне на каком-то брёвнышке, вид у меня был неважный. Дома в ту пору бывал только для сна и еды, перестал бриться да и вообще находился в очень стеснённых финансовых обстоятельствах. Словом, в глазах окружающих, наверное, сильно смахивал на бомжа. Она заприметила меня, подсела и угостила таким хорошим ужином, которого я не пробовал уже неделю, хотя и бывал дома. Одинокий человек, пенсионер, она  ещё работала. Как и большинство из нас, без прочного положения, эта удивительно сердечная женщина  испытывала страх перед будущим. Как могла, она пыталась спасти законную власть…

И вот активное меньшинство двинулось к Садовому кольцу. Было понятно, что, если даже кому-то удастся просочиться через блокаду к зданию ВС, толку от этого будет мало. В условиях плотной блокады защитники у здания ВС и депутаты Верховного Совета находились там, как в мышеловке, в полной изоляции от остальной страны. Целесообразнее было действовать снаружи. Поэтому, не раздумывая, я присоединился к активному меньшинству. Давно кипевшее возмущение действиями гнусной камарильи, захватившей СМИ и Кремль, требовало выхода.

Добрались до Садового кольца и, взявшись за руки, образовали цепь,  перекрыв движение. Как теперь понимаю, помимо случайных людей вроде меня в нашей группе имелось и сплочённое ядро —  люди, получившие опыт в предшествующих протестных акциях. Они-то и перекрыли движение. Тут же у остановившегося троллейбуса опустили токоприёмники, и мы, облепив троллейбус,  вручную развёрнули его поперёк улицы. Водитель, молодой парень, с симпатией отнёсся к нам. Улыбаясь, он уступил место за рулём кому-то из наших. На дорогу полетели металлические ограждения, куски асфальта, ящики тары и другой мусор. До этого я и не представлял себе, сколько хлама можно собрать в Москве в считаные минуты. Затем посреди улицы из каких-то картонных коробок запалили  костёр. Движение было остановлено. Всё, казалось, было сделано мгновенно, и мы почти бегом двинулись по Садовому кольцу в сторону Нового Арбата. Перекрыли движение на Арбате, двинулись затем в сторону центра. Метров за триста до метро «Арбатская»  заметили, что нас догоняет отряд МВД. Внешне он выглядел непривычно — рослые ребята в шлемах, как у мотоциклистов,  в куртках  и с длинными дубинками в руках.  Мы, не сговариваясь,  «прыснули»  в разные стороны. Не ожидал, что в мои годы могу бегать так быстро.

 Эти минуты и часы принесли огромное облегчение, словно камень упал с души. Я почувствовал: даже, если мы потерпим окончательное поражение, совесть не будет меня мучить, если сделаю всё, что смогу, не давая себе никаких послаблений.

Наступило второе октября. Эпицентром протеста была площадь у метро «Смоленская». В эти драматические дни случайные люди  вроде меня узнавали о местах сбора из маленьких листовок-объявлений 10 на 10 сантиметров, во множестве расклеенных на колоннах станций метро «Краснопресненская» и «Баррикадная». Как и многие, пробирался к ВС  по Садовому кольцу со стороны станции «Парк культуры». Метров за 700 до Смоленской площади нас остановило сильное оцепление. Было видно — на площади что-то происходит: к небу поднимался высокий столб дыма,  воздух лизали языки пламени. Похоже, там действовал кто-то более толковый, чем мы.

Меня окликнул 80-летний корреспондент АПН: «Знаешь, что было вчера на «Баррикадной» после вашего ухода? Нас  начали избивать, загнали в метро, угощали дубинками в вестибюле, на эскалаторах, на платформах. И мне досталось!».  Он держался за бока и жаловался на боли в разных частях тела. Подумал: это «работа» отряда, похожего на тот, что преследовал нас. Или того же самого. Это не ОМОН — форма  у них не камуфляжная, а тёмного «милицейского» цвета.  До сих пор не знаю конкретно, что и как происходило на Смоленской площади. Среди моих знакомых не оказалось участников событий, происходивших там.

Наступило третье октября. Место очередного сбора – площадь у метро «Октябрьская». Площадь полностью оцеплена. Проход только по тротуару в сторону Ленинского проспекта. Идём по узкому проходу. С одной стороны — стена, с другой  – плотное оцепление, со щитами и дубинками. Народ гудит, как потревоженный улей. В воздухе висит напряжённость. Вдруг, впереди по ходу, произошло следующее. Как и вчера, группа в 30—50 человек прорвала оцепление, вырвалась на площадь и сплочённой шеренгой, плечом к плечу, двинулась по Октябрьской площади к повороту на Крымский Вал. Они шли, печатая шаг, а я, оцепенев, смотрел на них. Вот они, настоящие герои! Сейчас, когда пишу эти строки, слёзы наворачиваются на глаза. Никто их не преследовал. Никто к ним не присоединялся. Как-то непроизвольно я двинулся за ними, постепенно их догоняя. Наконец примкнул.

Дальше двигался, как автомат, в состоянии стресса, не очень соображая, что к чему. Повернули к Крымскому мосту. Впереди, в начале моста, виднелась застава, перекрывшая проход. Щит к щиту. Как псы-рыцари в кинофильме «Александр Невский». Мы приближались  неотвратимо. Вдруг между нами и ними на дорогу высыпали люди с фото- и телекамерами. Установили свои треноги и стали нас снимать, через мгновение так же шустро фотокоры и телевизионщики разбежались в стороны. Перед самим заслоном мы на минуту остановились. С нашей стороны кто-то потребовал освободить дорогу. Никакой реакции. И через секунду началась свалка. С  Крымского моста полетели каски — победа осталась за нами. Послышались окрики: «Не трогать поверженных, не избивать!». Впрочем, их и так никто не трогал. Переведя дух, мельком заметил: вокруг меня были обыкновенные, с виду невзрачные люди, которые никак не походили на героев.

Тут же, сплотившись, быстрым шагом двинулись дальше,  к метро «Парк культуры». Там перекрывала улицу следующая застава. А справа стояла большая группа людей в милицейской форме. Когда мы приблизились, оттуда началась страшная пальба. Появились какие-то дымки. «Черёмуха?» Конечно, стреляли холостыми, иначе нас бы всех тут и положили. Но тогда это было совсем не ясно. Ощущение жуткое, но не было и мысли, чтоб дрогнуть и разбежаться. В общем, застава была смята сходу и почти без сопротивления рассеяна. Видимо, действовал фактор внезапности — «второй эшелон» никак не ожидал, что мы так быстро прорвёмся через Крымский мост. Оглянувшись назад, заметил, что вслед за нами от Октябрьской площади потянулись остальные из тех, кто пришёл поддержать ВС. У некоторых в руках были флаги.

Без промедления двинулись дальше. Не вспомнить, где конкретно располагалась третья застава. Эта  посерьёзней. Нечто вроде баррикады, за которой расположился «гарнизон». В баррикаду слева была встроена машина с цистерной и водяной пушкой для разгона демонстраций. Теперь предстоял уже не бой «в поле», а «штурм крепости». Можно было ожидать, что на этот раз начнут стрелять. Но и здесь события развивались стремительно. Не успел оглянуться, как наши захватили большой грузовик «Урал», кузов которого был укрыт брезентом. Возможно, на нём и приехал «гарнизон» «крепости». Какой-то удалец сел за руль «Урала». Поскольку не исключалось применение оружия, он развернул грузовик и немедленно, кузовом вперёд, двинулся на баррикаду. При поддержке такой «бронетехники» мы бросились на штурм. Заработала водяная пушка. Струя была какой-то вялой. Не дожидаясь, пока она станет мощной, я схватил кусок асфальта и шарахнул в стекло машины. Оно покрылось сетью трещин, сделалось непрозрачным, но устояло. Второй, более «мощный» кусок сделал в стекле большой пролом. Пушка заглохла. «Крепость» пала, а её защитники разбежались. Валялись какие-то фляги, вещевые мешки. Опять  кто-то «сознательный» крикнул: «Ничего не брать, не мародёрствовать!». Однако я не удержался, забрал милицейский щит, поскольку это не личное имущество, а «военный доспех», трофей. Здесь у нас появились первые потери. Один человек примерно моего возраста лежал в луже крови и стонал. Двое оказывали ему помощь.

Медлить было нельзя – мы бросились вперёд и скоро оказались на подступах к ВС.  Пока двигались по тесным улицам, о своей численности не думали. А здесь, на открытом пространстве, я заметил, как нас мало. Против нас стояло сплошное заграждение из  машин с цистернами для поливки асфальта. Личного состава не было. Машины стояли цепью, впритык, нос к задней части.  Если перелезать через машины, потеряем время — быстро не получится. Только в одной машине был водитель. Его выдернули из кабины,  ключ зажигания он отдал без слов. Несколько манёвров, и освобождён широкий проход. Впереди слева – ВС, обращённый фасадом в противоположную от нас сторону, впереди справа –  здания, перед которыми было черно от сотрудников МВД. Мы переглянулись и без команды бросились вперёд. Опять оглушительная пальба. На этот раз мы кубарем покатились по земле. Я перемахнул через бетонную, облицованную гранитом стенку. Прорвались! Стрельба стихла. Невозможно передать словами тогдашнее ощущение счастья. Вопреки неправедному режиму мы прорвались!

Удивило, что, несмотря на блокаду,  перед ВС было много народу. Светило солнце, реяли многочисленные красные стяги. С балкона кто-то произносил речь. Эта безмятежность так далека была от страшного напряжения  последних трёх дней – мы как будто попали в другой мир. Но всё равно было хорошо.

Ко мне подошёл молодой человек, вежливо сказал, что пожилые должны доверить защиту ВС молодым, а сами пользоваться заслуженным отдыхом. И попросил у меня милицейский щит, который я с лёгкостью отдал. Не успел оглянуться, как наша группа прорыва бесследно растворилась среди присутствующих. Сейчас ловлю себя на том, что ни с кем из прорывавшихся я так и не познакомился. Даже в лицо не запомнил никого. Остался сам по себе. Теперь вот о чём. Прорыв был выполнен  чётко. А ведь не было разведки, тренировок. Не было командной иерархии. Не было лидеров. Я не слышал ни одного приказа «Вперёд», «Наступай», «В атаку» и т.д. Обходились почти без слов.   Подобное бывает у рыб, когда целая стая без команды мгновенно  и синхронно, повинуясь инстинкту, совершает самые сложные манёвры. Видимо, среди нас имел место редкий случай единодушия. Думали не о себе — исключительно о деле.

Блокада прорвана. Через образовавшийся прорыв прибывала подмога. Раздавались призывы идти на Останкино. Логичный шаг. Начали разбирать баррикаду неподалёку от Горбатого моста. Теперь предстоял прорыв наружу — как раз напротив скопища служащих МВД. Кроме милиционеров, там были подразделения войск МВД. Стояли пустые грузовики с кузовами, крытыми брезентом.

И вот прорыв начался. Вперёд пошло ещё меньше народу, чем при прорыве сюда. Шли спокойным ровным шагом. От плеча до плеча около двух метров. Цепь очень жидкая. Но это было не на безлюдной улице, а около Верховного Совета. И на глазах многих людей, когда, по поговорке, и смерть красна. Слева от меня шёл статный молодой человек в кожаной куртке. На левом плече у него висел автомат стволом вниз. В правой руке он держал мегафон. Он что-то говорил — вроде подбадривал нас и призывал сотрудников МВД не препятствовать нам. Было хорошо видно, что будто волны прокатились по рядам наших «противников». Они знали, что ВС разблокирован. Они утратили веру в своё руководство да и в прочность власти правящей камарильи тоже.  Поэтому до прямого столкновения дело не дошло. «Противник» стал быстро отступать. А наши стали захватывать крытые грузовики. Человек в куртке, который явно был лидером,   скомандовал  в мегафон: «Автомобили не трогать! Они сейчас сядут в них и уедут». А в это время за углом здания, метрах в 70, обращаясь к нам, кричал офицер МВД: «У меня уже двоих убили. Одному пуля попала в висок, другому — в шею». Это был нормальный мужик, который видел, что мы практически без оружия, и который не хотел кровопролития.

Это к вопросу о снайперах. Кто они? Кто их послал? Зачем? Вопрос остаётся без ответа. Я бы считал снайперов выдумкой, если бы не слышал то, что слышал. Уверен, что офицер не шутил.

Что ж, победа — осады больше нет. Временная неразбериха — не ясно, что делать дальше. Поход на Останкино представляется самым логичным шагом — СМИ у врагов, потоки лжи и клеветы льются на депутатов и защитников ВС. Надо дать депутатам возможность самим обратиться к народу. Обошёл окрестности  в поисках  «сборного пункта» для похода на Останкино, оказался около бывшего здания СЭВ. У входа  — битые стёкла от дверей и стеклянных стен. Это меня удивило. Потом я слышал, что здание штурмовали баркашовцы. Но ни при прорыве сюда или отсюда, ни около здания ВС я их не видел. Полагал, что сам всё время находился в «эпицентре» событий и должен бы их заметить. Но «не заметил». Тем не менее битые стёкла говорили сами за себя. Эта страница истории для меня покрыта мраком. Предполагаю, что к бывшему зданию СЭВ, а ныне – мэрии, они прорывались извне, а не от ВС. А может, и прорываться не пришлось, поскольку прямая и явная угроза мэрии отсутствовала, и всё внимание властей было сконцентрировано на ВС. Значит, был не прорыв, а просто внезапный штурм слабо  укреплённого объекта.

Поблизости от мэрии увидел, как один человек с бородкой суетится и пытается из 15 человек составить колонну, но получается это у него плохо. Он – личность в то время весьма известная, депутат Моссовета. Фамилию запамятовал, а имя  помню – Илья. Подошёл к нему, спросил, куда направляется колонна. В ответ услышал: «Отойдите и не мешайте». С его ли благословения или без, но пеший поход на Останкино начался. Дорога не близкая. Тощая колонна растянулась на километры. Многие вымотались от напряжения прошедших дней. Милиции не видно. Вечереет. Кто-то захватил автобус и с красным флагом совершает рейсы туда-сюда, прихватывая желающих. Понятно: активные действия можно начинать, когда соберётся большинство. Поэтому в пользовании автобусом особого смысла нет. Подошли к телецентру уже затемно. Справа, за решетчатым забором, невысокое длинное здание. Вдоль его стен люди в форме и со щитами. Слева и впереди, через площадь, — гораздо более высокое и массивное здание. Считалось, что это главный корпус, а первое – административный. Наши распределились по всей территории. Наивно  надеялись на переговоры с администрацией о предоставлении прямого эфира депутатам ВС РФ. По-моему, в переговорах должен был участвовать А.И. Макашов, популярная личность, известный генерал. Я в числе многих оказался внутри ограды возле административного корпуса.

Кто-то из активистов громко объявил: «От здания не уходите, здесь будут переговоры». Естественно, я не ушёл. Устал, терпеливо жду. Кто-то входил-выходил из узкой невзрачной двери неподалёку. Люди в форме и со щитами, стоявшие вдоль стен, незаметно исчезли. Я хватился, когда их уже не было. Площадка возле административного здания была не освещена. Территория же у главного здания была вся в огнях — чуть ли не прожекторных. Всё было спокойно, часть наших находилась у главного здания. На значительном расстоянии разглядеть детали было трудно. Ничего особенного не происходило…

И вдруг как бабахнет! Звук такой мощи я слышал впервые. С разных направлений и с разных этажей близлежащих зданий посыпались очереди из пулемётов трассирующими пулями по тем, кто находился в полосе яркого света перед главным зданием. Даже с телебашни била трассирующая «струя». Стреляли не холостыми. Видны были лежащие тела. Те, кто был у административного здания, вышли из ограждённой территории и остановились на проезжей части. Что делать дальше?  Нашлись активные ребята — видел, как они сливали горючее из автомобиля в бутылки. И  скоро запылал пожар в окне первого этажа главного здания. Это – первое окно за углом направо, если смотреть от главного входа главного здания. Очереди продолжали располосовывать площадку перед главным входом. И тут появились автомобили неотложной помощи. Они въезжали в самое пекло, забирали убитых и раненых и уезжали. Нет слов, чтобы выразить восхищение героизмом врачей, медсестёр и водителей неотложки! Столпившись, мы не уходили, но и в пекло не лезли, надеялись на подмогу. Кто-то видел  бронетранспортёр с красным флагом. Ждали, что кто-нибудь с оружием окажется на нашей стороне. Когда огненные трассы стали ложиться всё ближе, мы попятились.  Кто-то из темноты крикнул нам: «Хватит. Не нужно лишних жертв!». – «Ты кто такой?» — В ответ: «Сотник Морозов!».  Что ж, личность известная. Перемещаясь по флангу, довелось  в эти минуты столкнуться и с поэтом. Он узнал меня в темноте: «Никитин, здорово!».

Неожиданно на задворках здания, находящегося справа и дальше от административного корпуса, вспыхнули ослепительно яркие фары, направленные в нашу сторону. Затем вторые, третьи. Погасли. Стало ясно: бронетранспортёры есть, да не те, которые нужны нам. А пулемёты всё так же злобно огрызались очередями, хотя перед главным зданием уже давно никого не было — ни живых, ни мёртвых. Пускали очереди и в нашу сторону, но высоко, для острастки. А может, сектор обстрела не позволял.

С Останкинской башни дали одну высокую горизонтальную очередь в сторону проспекта Мира. Всего одну. Видимо, командир прекратил подобную самодеятельность. Не дожидаясь, когда уйдёт от Останкинской башни последний защитник ВС, я отправился домой. Метро ещё не закрылось. Подъезжая к конечной остановке –  «Выхино», среди немногих  пассажиров заметил несколько особо хмурых лиц. Всё ясно. Ясно и  то, что против оружия ВС не устоять. На следующий день, когда  снова отправился к ВС,  там уже вовсю грохотали танковые пушки.

Защита ВС кончалась. Со многими жертвами…

 

Владимир Никитин

Комментарии:

Авторизуйтесь, чтобы оставить комментарий


Комментариев пока нет

Статьи по теме: