slovolink@yandex.ru
  • Подписной индекс П4244
    (индекс каталога Почты России)
  • Карта сайта

«Великий изгой» и валютная война

  Недавно лауреат Нобелевской премии в области экономики  американец Пол Кругман в своей очередной колонке в «Интернэшнл геральд трибюн» назвал Китай «великим изгоем». Напомним, что в недалёком прошлом, ещё при Джордже Буше- младшем негативным прозвищем «изгой» официальный Вашингтон награждал непослушные и неугодные ему режимы Северной Кореи, Ирана, Сирии, Ливии, Кубы.  При Бараке Обаме такая лексика вроде бы вышла из употребления, но вот её неожиданно возродил на неофициальном уровне экономист Кругман.
  Автор этот обычно избегает хлёстких политизированных эпитетов, и если он на сей раз изменил привычному стилю,  то сделал это, возможно, не без подсказки из официальных кругов. До сих пор Поднебесная в число вашингтонских изгоев не попадала. В своей колонке Кругман поясняет, что имеет в виду. По его словам, Китай в сфере торгово-экономической политики играет не по правилам, и настала пора заставить его вести себя как полагается. А правила эти, разумеется, устанавливают США и их ближайшие союзники, и Китаю, каким бы великим он ни был, придётся слушаться.

ПО ВАШИНГТОНСКИМ ПРАВИЛАМ

  Конфликт с Пекином возник прежде всего по валютным вопросам. Китай обвинили в том, что он устанавливает курс своей валюты, юаня, не так, как это делают другие страны. А именно: жёстко фиксирует соотношение к американскому доллару, причём значительно ниже предполагаемой рыночной стоимости. Тем самым искусственно создаются односторонние преимущества для китайских товаров, которые могут продаваться на мировом рынке по заниженным ценам. Размеры занижения Вашингтон оценивает, как минимум, в 20 процентов, иногда называются и более высокие цифры. Вашингтон требует пустить юань в свободное плавание с тем, чтобы его курс автоматически повысился до рыночного уровня.
  Давление на Пекин оказывается который год, но безрезультатно. Максимум, чего добились американцы, это повышение курса юаня на 2 процента. Не подействовали ни поездки в Пекин высокопоставленных представителей США, ни угрозы объявить Китай валютным манипулятором с последующими санкциями.
  Доводы Пекина звучат убедительно. Он утверждает, что прибыльная маржа по экспорту большинства его предприятий не превышает 4—5 процентов и что значительное повышение курса юаня оставит без работы десятки тысяч предприятий и миллион с лишним рабочих. Такие аргументы не убеждают американскую сторону, которая продолжает настаивать на своём.
  Появилась и новая антикитайская аргументация. Теперь Пекин обвиняют в том, что он своей политикой создал хронический дефицит американского торгового и платёжного баланса и что это порождает несбалансированность во всей мировой экономике, угрожая новыми катастрофическими потрясениями. Некоторые авторы дошли до того, что объявили чрезмерно быстрое развитие Китая чуть ли не главным источником экономической нестабильности в мире.
  Можно понять раздражение тех, для кого бескризисное развитие Китая на фоне общей капиталистической стагнации, как бельмо в глазу. Только их новая аргументация не выдерживает критики.
 

НЕМНОГО ИСТОРИИ

  По существующим международным правилам каждое государство устанавливает обменный курс национальной валюты по своему разумению. Когда-то это делалось путём фиксирования страной золотого содержания своей денежной единицы. С созданием в 1946 году Международного валютного фонда валюты его участников фиксировались в долларах и могли меняться только с его разрешения. Доллар же оставался единственной валютой, привязанной к золоту. В 1961 году и это ограничение было снято, и валюты пустились в свободное плавание.
  Считалось, что теперь курсы определяются рынком. Но допускались и исключения. Например, в 1985 году по специальному соглашению между США, ФРГ и Японией курс доллара к марке и иене был существенно понижен, чтобы поддержать конкурентоспособность американских товаров и повысить долю США в мировом экспорте. Другие страны также регулировали курсы своих валют в рамках т.н. валютных коридоров.
  Правом регулирования в последние десятилетия пользовался и Китай. Помню, как на одной из академических встреч китайский представитель подчёркивал, что его правительство сознательно занижает курс юаня к доллару с тем, чтобы стимулировать темп роста экспорта и национальной экономики в целом.
  Но американские авторы неправы, утверждая, будто торговый дефицит США возник главным образом из-за валютной политики Китая. Дело в том, что появился он значительно раньше, чем Китай стал играть заметную роль в мировой торговле. Кроме того, США имеют дефицит в торговле не только с Поднебесной, но также с Японией, Европой, Ближним Востоком, Латинской Америкой. Слабая конкурентоспособность американских товаров — проблема не одного десятилетия. О ней писали уже тогда, когда я был ещё совсем молодым человеком. А в последние 15 лет не только торговый, но и платёжный дефицит стали структурной проблемой экономики США в целом.
  Проблема в том, что Америка теперь систематически производит меньше продукции, чем потребляет. Её валовой продукт по использованию из года в год превышает созданный валовой продукт. В материальном выражении этот коренной дисбаланс покрывается огромным импортом товаров и услуг, а в финансовом выражении страна живёт в долг, т.е. за счёт притока иностранного капитала, помещаемого в американские ценные бумаги.
  До недавнего времени такое положение не только не вызывало недовольства американской элиты, но, напротив, считалось ею закономерной основой той главенствующей роли, которую США играли в мировом хозяйстве. Занимая первое место в глобальном импорте, Америка притягивает к себе товарные потоки из многих стран, существенно влияя на состояние их экономик и тем самым решающим образом воздействуя на международную конъюнктуру. Большинство международных товарных бирж находится в США, цены на них определяются по традиции в долларах, отражая интересы американских транснациональных корпораций.
  Платёжному дефициту США противостоят профициты многих стран, что создаёт устойчивый спрос на американские ценные бумаги, помогая доллару выполнять роль главной резервной валюты мира. Облигации американского казначейства, выпускаемые для покрытия бюджетного дефицита США, считаются самым надёжным средством инвестирования в мире и практически не имеют конкурентов. Парадоксально, но факт — именно платёжный дефицит способствовал в последние десятилетия укреплению роли Америки как важнейшего мирового финансового центра.
  Конечно, такая ситуация содержит в себе внутренние противоречия. Как финансовый центр США нуждаются в сильном и устойчивом долларе. В то же время как крупнейший экспортёр страна заинтересована в заниженном долларе. Поэтому действия американского правительства всегда отличались крайней непоследовательностью. На словах призывая поддерживать твёрдый доллар, оно ровным счётом ничего не делало в этом направлении, а временами проводило интервенции по снижению своей валюты.
  В долгосрочном плане за последние десятилетия преобладала именно понижательная тенденция. Поэтому, занимаясь систематическим занижением своего курса, у Вашингтона нет оснований требовать противоположного от Пекина.

ПЕРЕЛОМ
В АМЕРИКАНСКОЙ ПОЛИТИКЕ

  Но сколько бы этой игре ни длиться, ей рано или поздно приходит конец. Настало время, когда американскую позицию пришлось существенно корректировать. Этому способствовали два главных обстоятельства.
  Мировой кризис 2007—2009 годов подорвал доверие в мире к США как бесспорному финансовому центру во всемирном масштабе и породил сомнения в способности доллара выполнять роль главной резервной валюты.
  По времени это совпало с выдвижением Китая на положение второй промышленной державы мира, что автоматически сделало его первейшим экономическим соперником США сразу по нескольким направлениям.
  Сложение этих двух факторов превратило старое уравнение, служившее опорой глобального могущества, в дисбаланс, грозящий разрушить прежнюю систему. Но сначала рассмотрим эти факторы отдельно.
  До недавнего времени крупнейшие банки Уолл-стрита считались прочным бастионом, способным выдержать любые бури рыночного океана. Но цунами мирового кризиса буквально потопило некоторые из них, а других спасло от банкротства только выкупившее их государство. Такого не было со времён Великой депрессии 30-х годов прошлого века. Частичная национализация спасла банки от закрытия, но они до сих пор не могут распутать паутину спекулятивных сделок, в которых безнадёжно запутались. Банки практически свернули кредитование реальной экономики, продолжая жить спекуляциями, ведущими к новым кризисам.
  Облигации американского казначейства по-прежнему считаются гарантированными от дефолта, т.к. государство само создаёт доллары, которыми расплачивается. Но как объект инвестирования казначейские бумаги сильно поблекли, поскольку выплачиваемый по ним процент мало отличается от нуля. Их продолжают покупать, но скорее от отсутствия других вариантов. Сколько это может продолжаться, сказать трудно. Спасает отчасти скупка золота, рыночная цена которого достигла новых высот.
  В этих условиях спрос на доллары носит весьма неопределённый характер и зависит скорее от смены спекулятивных настроений, чем от традиционных фундаментальных факторов, таких как состояние экономики, динамика ссудного процента и т.д.
  Отсюда резкие скачки курса американской валюты в последние месяцы, когда доллар по отношению к евро сначала вырос на 17 процентов, а затем упал на 15 процентов.
  Такую нестабильность усугубляет неопределённость, вызываемая громадными долларовыми авуарами, накопленными Китаем и превышающими 2,5 триллиона долларов. Ситуация тут непростая. С одной стороны, накопления такого рода, если они постоянно растут, помогают поддерживать спрос на доллары. С другой стороны, запасы такой величины могут в любой момент перестать расти и начать сокращаться, что существенно подорвёт американскую валюту. В руках Пекина потенциальная угроза массированного сброса долларов служит средством давления, вынуждая Вашингтон сдерживать возможные репрессии против Поднебесной. Долларовые резервы есть и у других стран, но в отличие от них Китай не является союзником США, и от него можно ждать разных неприятностей.
  К началу осени появились новые признаки обострения. Так, неожиданно и без согласования с партнёрами, правительство Японии предприняло массированную интервенцию с целью ослабить иену по отношению к доллару, тем самым повысить конкурентоспособность японского экспорта и помочь экономике страны поскорее выбраться из стагнации. Появились правдоподобные слухи о намерении ряда других стран поступить так же. Возникла реальная угроза неконтролируемой конкурентной девальвации, или, попросту говоря, валютной войны. В 30-х годах прошлого века именно серия таких девальваций разрушила всю тогдашнюю валютную сферу и затянула Великую депрессию ещё на несколько лет. Чтобы это не повторилось сегодня, надо было принимать срочные меры.
  В конце октября в Южной Корее состоялось совещание министров финансов «большой двадцатки», на котором США сделали попытку вернуть валютную сферу под свой контроль. Это им отчасти удалось. Участники в предварительном порядке договорились отказаться от нескоординированных девальваций. Декларация на эту тему должна быть принята главами «большой двадцатки» на их встрече 11—12 ноября. Сможет ли эта мера предотвратить валютную войну, покажет ближайшее будущее. Полной гарантии быть не может, т.к. в условиях общей стагнации собственные интересы отдельных стран легко могут возобладать над совместными обязательствами.
  В связи с этим в США возникло намерение вернуть себе частичный контроль над валютной сферой, используя для этого Международный валютный фонд. Вашингтон по-прежнему играет решающую роль в определении политики фонда, но роль самого фонда в контроле за своими участниками совсем не та, что была когда-то, когда страны не могли менять курсы своих валют без его согласия. После 1961 года его контрольные функции сузились: только странам, бравшим у него кредиты, фонд мог диктовать их внутреннюю экономическую политику. Долгое время это были, как правило, развивающиеся страны, попавшие в трудную финансовую ситуацию. В 90-е годы в похожем положении оказались бывшие социалистические страны, которым фонд навязывал политику «вашингтонского консенсуса», т.е. жёсткие правила перехода к капитализму.
  Сейчас ситуация совершенно иная, и рецепты тоже совсем другие. На октябрьской встрече в Южной Корее американский министр финансов Тимоти Гайтнер внёс следующее далекоидущее предложение. Для всех стран должны быть введены максимальные пределы допустимых дефицитов или профицитов торговых балансов размером в 4 процента от валового продукта. В настоящее время платёжный дефицит у США составляет 3 процента к валовому продукту, профициты у Китая 5 процентов, у Германии 6 процентов. По американскому предложению эти профициты должны к 2015 году сократиться до 4 процентов, а что касается США, то они свой дефицит могут даже увеличить.
  В случае превышения указанных пределов страна должна была бы автоматически прибегнуть к мерам фискальной и кредитной политики для возврата в положенные границы. Например, стране, превысившей допустимый профицит, надлежало переориентировать своё производство с экспорта на внутренний рынок. И наоборот, стране с избыточным дефицитом надо было сокращать импорт и наращивать экспорт. По замыслу американского министра такие правила позволили бы уменьшить небалансы в мировой экономике и внести стабильность в валютную сферу.
  Предложение Гайтнера не было принято. Против него высказались министры всех стран с торговыми профицитами, в том числе Германия и Россия. И это вполне закономерно. Профициты традиционно рассматриваются как позитивное явление, бороться с которым не имеет смысла.
  Но американская сторона продолжает настаивать на своём. Уже после встречи министров она дала понять, что, по её мнению, платёжные профициты сокращают спрос на продукцию конкурирующих стран и потому от них надо избавляться. Для страны, кичащейся своей приверженностью рыночной экономике, это более чем странная аргументация. На рынке более сильная и удачливая сторона всегда оттесняет более слабую, и последней остаётся пенять только на себя. Получается, что Вашингтон призывает отменить рыночные законы. Впрочем, это, кажется, случается не первый раз.
  Интересно, что в Южной Корее американцам громче всех возражал германский министр, назвавший предложение Гайтнера неконструктивным. И действительно, если Пекин ещё можно заподозрить в некотором занижении юаня, то к Берлину такие претензии совершенно не применимы.
  Думается, однако, что главная причина слаженной оппозиции Вашингтону в другом. Страны усмотрели в предложении США скрытый первый шаг к введению новых формализованных правил, по которым Валютный фонд получал бы право вмешиваться в экономическую политику своих участников. Ибо только фонд был бы в силах следить за соблюдением новых ограничений и формулировать требования по исправлению политики. А за спиной мирового валютного полицейского каждый раз стояли бы, конечно, США.
 

КИТАЙ НЕ ДАЁТ ПОКОЯ

  В недавнем очередном выступлении на «Эхо Москвы» Евгений Ясин настойчиво объяснял, почему китайцы, тысячелетиями подчинявшиеся бюрократии, лишены искорки свободной творческой мысли, а потому Поднебесная не может стать страной инноваций. У американского делового журнала «Форчюн» другое мнение. Он отвечает положительно на вопрос, способен ли Китай сосредоточить все ресурсы на технических открытиях и добиться успеха. Но добавляет: всё зависит от нас, т.е. сможем ли мы, американцы, им помешать.
  Как видно, здесь столкнулись два принципиально разных подхода. Один из них как бы прилагает к Китаю мерку американской Силиконовой долины и делает вывод, что модель эта не сработает при якобы преобладающей привычке подчиняться бюрократам. Но, во-первых, Кремниевая долина это вовсе не единственно возможная модель инновационного развития. А во-вторых, не может быть, чтобы за тридцать лет сверхбыстрого роста производительность и творческие способности основной массы китайского населения не увеличились во много раз. Это уже не старый, мандариновый Китай, пишет американский журнал, и он совершенно прав.
  Кроме деловых журналов, за техническим прогрессом в Китае стали внимательно следить крупнейшие американские газеты, посвящая этой теме по нескольку материалов в неделю. Ясно, что китайские дела живо заботят американскую элиту. Например, на днях «Геральд трибюн» не без тревоги сообщила, что в Поднебесной создан самый быстрый суперкомпьютер в мире, а американцы оттеснены на второе место. Суперкомпьютеры используются для решения задач в ядерной физике, молекулярном моделировании, позволяющем вычислять свойства новых материалов, разведки полезных ископаемых и решения сложных инженерных задач, для прогнозирования погоды. Отсюда делается вывод о высоком развитии в Китае тех особо важных областей науки и техники, которые нуждаются в сверхбыстродействующих устройствах. Мы отстали, жалуется газета.
  Новая сфера конкуренции — альтернативные источники энергии. Китай вышел на второе место по производству солнечных панелей и батарей, обойдя США и отставая только от Германии. Большую часть своего производства Китай отправляет на экспорт, по которому занимает первое место.
  Недавно мир узнал также, что Китай производит 95 процентов глобальной добычи редкоземельных металлов, имеющих ключевое применение в новых технологиях. Две трети он использует сам, а остальное продаёт ведущим индустриальным странам — США, Японии и Германии. В сентябре экспорт этот внезапно прекратился, что вызвало у покупателей растерянность. Пекин отрицал в своих действиях политические мотивы. Но оказалось, что это ответ на захват Японией китайского корабля в спорных территориальных водах. Как только корабль был освобождён, экспорт редкоземельных металлов возобновился. Для Японии, которая закупает их и складирует в стратегических запасах, прекращение поставок было чувствительным ударом. Итак, Пекин продемонстрировал свою способность использовать торговлю как средство геополитического давления.
  Успехи китайской экономики хорошо известны, а некоторые из них поистине сенсационны. Буквально за считаные годы он сумел создать собственную автомобильную промышленность, превзошедшую США по выпуску автомобилей. Соответственно страна преуспела в строительстве автострад, а заодно стала мировым лидером по сверхскоростным железным дорогам.
  По мере того как растут его силы, голос Китая на мировой арене становится более уверенным. На днях в преддверии встречи глав «большой двадцатки» он обвинил денежные власти США в сознательном удешевлении доллара и тем самым в усилении общей валютной нестабильности, что ухудшает экономическое положение других стран. Если до сих пор Пекин только защищался от американских обвинений, то теперь сам перешёл в наступление.
  Америку и Запад в целом всерьёз беспокоят не только нынешние, но также и будущие темпы развития Китая. В тон Вашингтону глава Валютного фонда француз Доминик Страус-Кан недавно посоветовал Китаю меньше тратить на инвестиции в собственную экономику и больше потреблять. Поскольку от внутренних инвестиций прямо зависит темп роста производства, такое заявление равнозначно призыву нажать на тормоз развития.
  По общему мнению американских экономистов, в будущем десятилетии США ожидает длительная полоса медленного развития. Если Китаю не помешать и не вынудить его замедлить ход, то через десять лет Поднебесная встанет вровень с США и из великого изгоя, каким является сейчас, превратится в глазах американской элиты в великого дракона, с которым уже никто не сможет справиться.

Амстердам.Станислав МЕНЬШИКОВ

Комментарии:

Авторизуйтесь, чтобы оставить комментарий


Комментариев пока нет

Статьи по теме: