«семейная муза» хирурга Адамяна

  В минуты грусти видел я:
  Звучаньем Грига ты полна,
  А скромность, преданность твоя
  От Комитаса в дар дана.

 
  Достоинств мне твоих не счесть,
  В тебе Шопена нежность есть,
  Но, видя низость, подлость, лесть,
  Как Вагнер, предпочтёшь ты месть.
 
  Ум гибко-острый Брамс соткал,
  А волю, дух Бетховен дал,
  В порыве чистом, как кристалл,
  Тебя сам Моцарт написал.
 
  Хоралов Баха унисон
  Лазурно чист в тебе, как звон,
  А при веселье Мендельсон
  Звучит вокруг, как летний сон.
 
  Стих «Ты музыкой сотворена» открывающий эту книгу, – словно её камертон, а книга воспринимается как ключ к душе и сердцу автора, чья универсальная одарённость высветляется во всём, чего бы он ни коснулся.
  ...Полвека назад в Ноемберян, городок у границы Армении и Азербайджана (тогда – союзных республик), завезли башенный кран, но как его монтируют, никто не знал. Мёртвым грузом лежали стальные сочленения, и вдруг подсобить вызвался… хирург, прибывший после вуза в тамошнюю клинику. Прораб ответил цитатой из Крылова о сапожнике и пирожнике, а тот простодушно объясняет: как краны монтируют, он знает – видывал, мол, учась в Ереване, что опять вызвало недоумение и насмешки. Однако кран собрали именно так, как посоветовал врач.
  Этот курьёзный эпизод из юности Арнольда Арамовича Адамяна я вычитал в его мемуарах, что отчасти перекликаются с прекрасными, очаровавшими меня более «Мастера и Маргариты» булгаковскими «Записками юного врача»: те же целеустремлённость, отвага, преданность профессии, дух бескорыстия. Оба повествуют о первых ампутациях, на свой страх и риск выполненных операциях у грудных малышей. Там и тут – трепетное сочувствие пациенту, этический максимализм (Булгаков смущён даром спасённой им девушки – полотенцем с вышивкой, Адамян отвергает поднесённое пациентом лукошко яиц). И хотя у одного фоном – степь, вьюги, стаи волков, а у другого – край, где нет «бескаменных пейзажей», но духовно-историческая взаимосвязь очевидна: любовь к людям, унаследованное советским здравоохранением бескорыстие земских врачей.
  Есть и несходство: Булгаков ведь «велосипедов не изобретал» (не было влечения к «железкам»), Адамян же в отрочестве и учебные пособия, и динамомашину собственноручно мастерил. И даже...двухместный педальный лимузин, который разгонялся с горки вровень со «штатным» автотранспортом. И то, что пошёл в Медицинский, всех вокруг поразило. Сейчас всем очевидно: выбор был счастливый. Однако пойди он в Политехнический, всё равно, думается, был бы сегодня светилом хоть в архитектуре, хоть в ракетостроении. А возьмись за «Ноемберянские зарисовки» не теперь, а 40 лет назад, – не оказался ли бы на тропе земского доктора Булгакова?
  Впрочем, значимость многого, на чём в них акцентирует внимание, 40 лет назад мог бы не угадать. Судите по строкам о паломничестве в места юности, предпринятом в наши дни: «Я вспомнил, скольких азербайджанцев мне удалось вылечить и как искренне они были признательны, как тепло ко мне относились и больные, и их родные, как мы ездили свободно, не задумываясь над тем, армянская, азербайджанская или грузинская это территория, тогда как сейчас, проезжая мимо границы, не решались остановить машину, чтобы сфотографировать местные красоты...»
  То, что сейчас под стать фантастике, полвека назад было само собой разумеющимся. Значит, «Зарисовки» – не просто повесть о становлении молодого врача, а запечатлённые им быт, образ жизни интересны не только этнографам. Это ещё и памятник стране, которую мы потеряли...
   И вот перед глазами новая книга Адамяна, выявившая его «третий» дар – поэтический ...
   
ОТЧЁТ
  И опять с утра за стол
  Сел трудиться я, как вол;
  Целый день читал, писал
  И, как проклятый, устал.
 
  А под вечер снова я
  Не встаю из-за стола;
  Сочиняю для тебя,
  Чтоб письмо послать с утра.
 
 *  *  *
  Свет мой и радость, надежда моя,
  Нежный цветок мой,
  таинственно-алый
  Так за тобою ухаживать я
  Должен, чтоб ты никогда не увяла.

*  *  *
  Мне не нужен шум людской,
  Лишь бы быть с тобой,
  Ох, как сердцу хочется
  Полететь домой.
 
НУЖНО КАЖДЫЙ ДЕНЬ ПИСАТЬ
  Я пишу тебе немного,
  Чтоб учёбе не мешать,
  Но душа мне шепчет: нужно
  Лейле каждый день писать.
 
  Что ж, безропотно пишу я,
  Повинуясь ей всегда,
  Зная, что душа плохого
  Не подскажет никогда.
    «В студенческие годы,– читаем в авторском пояснении, – я так увлёкся хирургией, что ни о чём другом думать просто не мог, страстно изучая основы хирургического искусства и его нюансы, настойчиво овладевая мануальными навыками, без которых эта специальность немыслима. А потом пришла любовь. Любовь и разлука. И мир вокруг меня изменился. Изменился мир и внутри меня... Моя жена Лейла училась тогда на четвёртом курсе Ереванского медицинского института, а я в Москве, в Институте хирургии имени А.В. Вишневского заканчивал докторскую диссертацию... Именно в этот период и возникла внутренняя потребность в стихах. Я писал их наспех, не задумываясь, еле успевая отправлять любимой с каждым письмом...»
  Эти экспромты словно стоп-кадр фиксировали чувства и мысли. Желая сохранить «режим реального времени», он не захотел устранять шероховатости: всё воспроизвёл «в первозданном виде, без поправок и коррекций».
  Поначалу сочинял по-русски, позже «открыл в себе способность» писать и на армянском. Но его алфавита жена не знала, поскольку росла в Тбилиси. И стал «с определённым расчётом» посылать стихи попеременно на том и на другом языках. «Огромное желание понять адресованные ей посвящения заставило Лейлу заняться армянским. Вначале читала по буквам, пользуясь детской азбукой, а позже – бегло, без азбуки, – рассказывает Адамян.– Такой необычно действенный метод обучения языку был открыт нами в этой бурной переписке».
    «...Разлука вдохновляла нас с Лейлой на ежедневную переписку. Бывали дни, когда я отправлял по два письма – до и после получения весточки из Еревана. Что бы делала почта без вас? – шутила моя тёща Вера Саркисовна...»
  Наконец, Лейле оформлен – с помощью главного хирурга Министерства обороны А.А. Вишневского и ректора 1-го Московского мединститута М.И. Кузина – перевод на учёбу в Москву. Но «семейная Муза» в отставку не ушла: то рождается стихотворная сказка, то колыбельная песенка для дочурки (сочинил в метро и мелодию – ноты включены в книгу).
  Однажды Муза помогла предотвратить семейный кризис.Через полтора года после появления дочурки Аси они ждали второго ребёнка – хотели сына, родилась же опять дочка. И Лейла, пишет Адамян, «расстроилась так, что даже расплакалась, получив за это заслуженный нагоняй от акушерки». А его осенила воистину гениальная идея: сочиняет... увещевание родителям от имени новорожденной. И всё сбылось: Агнесса выросла красавицей, утехой матери с отцом; в медицинской науке сегодня – восходящая звезда.
 
ЕСЛИ ВЫ МЕНЯ
НЕ ЖДАЛИ...
  Если вы меня не ждали,
  То признайтесь мне тогда,
  Когда всех милей и краше,
  Ближе всех вам буду я.
 
  Если вы меня не ждали,
  То признайтесь мне тогда,
  Когда ярко засияю
  Я в науке, как звезда.
 
  Если вы меня не ждали,
  Поклянитесь навсегда,
  Что меня вы извинили,
  Как и вас простила я.
   
  ...История знает немало гениев, чьи таланты раскрывались многогранно, но без взаимосвязи. Связаны ли «загадка Джоконды» с чертежами Леонардо из сфер механики? Но таланты Адамяна, словно в пучке, служат его Призванию. Не кстати ли было Ноемберянской клинике его умение чинить медицинские аппараты? А в Институте Вишневского он стал «конструировать», пользуясь полимерными материалами, методами пластической хирургии, поражённые раком фрагменты скелета.
  Его совместный с академиком В.Д.Фёдоровым доклад об онкологических операциях длительностью до 17 (!!!) часов  был сенсацией 47-го Всемирного конгресса хирургов в Дурбане (ЮАР). У пациентки, которую любая клиника сочла бы «неоперабельной», удалось радикально удалить обширную опухоль грудной и брюшной стенок с заменой дюжины рёбер, грудины, создав искусственный каркас из эндопротезов, разработанных в Институте Вишневского. Зал, наблюдая видеокадры, цепенел от изумления. Из-за океана ему предлагали создать центр пластической хирургии в Москве с филиалами в Майями и других городах США: как руководитель, он, дескать, сможет жить и работать попеременно то в России, то в Америке. Это уже не «лукошко яиц» из ноемберянской молодости! Но и теперь соблазну не поддался: не мог оставить незавершёнными научные исследования, которые ведёт много лет. Да и пациентов своих пожалел: достаточно сказать, что в свои 74 года академик Адамян собственноручно выполняет циклы послеоперационных перевязок. Что же касается пациентки, то она  выздоровела (нынешним летом прислала с дачи лукошко с клубникой)...
   Об особенностях его «хирургического почерка» сужу по рассказу близкого мне человека. Операция, при каких в порядке вещей – общий наркоз, шла с местным обезболиванием; Адамян поддерживал диалог с пациенткой на разные темы. Со времён Ноемберяна это помогает ему контролировать состояние пациента...
  Пора познакомить читателей и с его относительно поздними, «несемейными» стихотворениями. Первое, что в прежние времена могло бы показаться наивным, сильно бескомпромиссностью позиции по весьма актуальной сейчас проблеме:
 
КОРРУПЦИИ
   Невидимый, хищный, коварный
  дракон,
  Ты завистью, желчью и злобою полн,
  Все добрые милые чувства людей
  Тебе ненавистны, злодышащий змей.
  Ты с силой, какой не знавал и Антей,
  Миллионами лет калечил людей,
 
  В улыбки и мысли их, алчный злодей,
  Вложил ты и злобу, и жало всех змей.
  Зубастая пасть твоя широка,
  А глотка, как кратер,
  бездонна, пуста.
  Заполнить её я ничем не хочу,
  Ты мне ненавистен –
  я честность люблю.
 
  Второе, особенно удачное и по форме, и по содержанию:
   
ЗАВЕЩАНИЕ
  Я камень, я выточен
  каменотёсом
  Из крепкой и твёрдой,
  из горной породы,
  Я мастером вырван из чрева
  утёса
  В ущелье, где катит Раздан
  свои воды.
 
  Я камень и духом своим
  непокорным,
  И крепким хребтом, и душою
  упрямой,
  Выносливой плотью и сердцем
  упорным.
  Меня не свалить, я стоять
  буду прямо.
 
  Под ветром любым, средь
  любой непогоды,
  Средь знойного полдня и полночи
  мглистой
  Я выдержу холод, жару и невзгоды.
  Я камень страны моей, древней,
  скалистой.
 
  И после кончины хочу пригодиться
  Любимой Отчизне я в качестве
  камня
  Для стройки фонтана, моста
  иль больницы
  И снова служить ей годами,
  веками.
  ...И «четвёртый талант» Арнольда Арамовича — умение любить — для медиков небесполезен. Судите по оценке «Ноемберянских зарисовок» его другом, профессором А.А. Палицыным: «Автор любит то, что описал: свою молодость, свою профессию, своих учителей, свою Родину, своих пациентов и людей вообще (поэтому он и стал выдающимся врачом)». Его же слова о поэтическом сборнике: «...Это настоящие лирические стихи, посвящённые всех нас окружающей, но почти не изображаемой поэтами действительности – семье; стихи о высокой нравственности, о любви к жене и детям; стихи, возвышающие душу... Своей пронзительностью и всегда ясно выраженной мыслью, порой «лохматые» стихи Адамяна выгодно отличаются от захлестнувших книжный рынок... причёсанных рифмовок».
  Как это актуально сейчас, когда ТВ, пресса взахлёб «освобождают» человека от моральных норм, обосновывая «право» на измену (хоть жене, хоть Родине), на противоестественные «ориентации»! Жонглируя эталонами звёзд Серебряного века, нашего шоу-бизнеса (да и отклонениями у иных научных персон), нам внушают, будто талант, гениальность несовместимы с «оковами нравственности». Опыт Адамяна сие опровергает – потому, в частности, и решил он издать эту книгу: «Публикуемые стихи – часть моей молодости, моего отношения к любимой, родным и друзьям,– пишет он.– Если они заинтересуют или, тем более, тронут кого-либо, кроме моих потомков, я буду рад тому, что решился их опубликовать».
  Увы, тиража в1000 экзепмляров едва хватает для раздачи близким, друзьям.

 Андрей КРУШИНСКИЙ

 
Когда верстался номер
  26 октября состоялась презентация трёх книг академика А.А. Адамяна, совпавшая с 50-летием его трудовой деятельности. Помимо «Стихов молодости» и «Ноемберянских зарисовок», рецензируемых в нашей статье, вниманию представителей медицинской науки и творческой интеллигенции, собравшихся в Московском доме национальностей на Новой Басманной,4, был представлен только что вышедший в свет альбом «Вторая жизнь», в котором показана миниатюрная пластика, созданная именитым хирургом в свободное от работы время с использованием «сюрпризов природы» (камней, веток, корней, коряг). По ходу презентации секретарь Союза писателей России А.А. Оганян сообщил, что академик Адамян принят в этот творческий союз, и вручил ему членский билет. Газета «Слово» присоединяется к многочисленным поздравлениям.