slovolink@yandex.ru
  • Подписной индекс П4244
    (индекс каталога Почты России)
  • Карта сайта

«Се, творю всё новое»

О романе А.П. Тер-Абрамянца
«В ожидании Ковчега»

Пишут ли нынче романы? Не слышно. Наше время для мелкого, желательно вырожденческого жанра. После четырёх книжек рассказов А. Тер-Абрамянц неожиданно открылся как романист и удивил особенностями жанра. Был роман Л. Толстого, для XX века в России – роман М. Шолохова стал неподражаемым каноном, но чтобы армянский роман ворвался в наше безвременье, повторюсь, неожиданно, потому ошеломляет. Есть ещё латиноамериканский роман Маркеса. Магический роман. Казалось, он – не европейский, не для нас, где традиция всегда права. «В ожидании Ковчега»* взорвал эту вялотекущую традицию прозы на русском языке. И по форме, и своим содержанием, не известным в России, кстати, не со стёртой начисто периферийной историей падения старого имперства и торжества новописаного марксизма.

Возможно, эти факторы эпохи, место действия романа – в Армении, геноцид армян, дикость природы, жизнелюбие человеческого естества, замешанные на политических переворотах, надо сказать, в огромном документальном материале вызвали у автора чувство алогичности жизни в дни её распада. Каким способом соединить несоединимое? Классический роман излишне рыхл и одномерен. Магия магического романа – та форма, которая, счёл А. Тер-Абрамянц, станет рычагом сотворения нового; не потому ли стиль романа жесток? Вот его первые строки: «Труп грозного Гургена лежал на площади перед церковью. Справа от него, в ряд, лежали его сотоварищи дашнаки-маузеристы. Он был крайним, а за ним – Або, Саркис, Каро, Ваче и другие. …Грозный Гурген лежал, и теперь его никто не боялся: ни большевики, ни турки, ни городские обыватели, ни духанщик Мамикон». Так автором открывается пролог – он же начало эпилога; кольцо замыкается, вобрав в себя четыре года времени, десятки трагических или трагикомических персонажей, жизнь многих людей и Смерть как знак расколовшегося мира. Мир – не горшок, но власть, империя бросила его. Русская империя, пришла турецкая и вырезала армянские сёла на всём своём пространстве. Солдат Русско-турецкой войны Гурген с крестом Георгия возвращается на пепелище. Вокруг зачистки, турецкие отряды. Фронтовики создают отряды самообороны. Кто ещё? Какая власть в городе? Всё, как в России, так же, как начинал Чапаев, но чапаевская предыстория от нас скрыта. В чём интрига революции? Если турки прижмут армян, окраины империи быстрее побегут в новое государство – куда им деваться?
Гурген – народный герой. «Иногда кто-то шептал: «Смотрите, Гурген лежит!». Магия писателя раздвигает значение слов и смыслов. Что в шёпоте женщин? Боязнь Гургена? – Нет, они думают: как жить дальше без Гургена? Его убил Жлоба. Что будет, если снова придут турки? Ведь геноцид армян в Турции и в землях российской империи от рук турок (фронт распущен большевиками) касается прежде всего Германии, чьей союзницей была Турция. Большевики, подписывая сепаратный мир в Бресте, думали и об условиях мира с Турцией: тех, кто подобно Гургену держал оборону, придя в Армению, они поставили к стенке. Гургену от его жены с дочкой осталась куколка, а сестра обращена в наложницы с подменой имени. «Исследователь этой страны должен уметь читать между строк. Мировая история как бы умалчивает об Армении, лишь кое-где касаясь её вскользь, мимоходом» — открывает главу «Монастырь Святого Источника» автор романа. Что нам роль Армении в делах Вавилона и Ассирии? О чём сожалеть? Это А. Тер-Абрамянц постепенно набирает витки эпоса, устремляясь ввысь, в прошлое, или нисходит до западных представлений об Армении.
А в каком жанре можно писать о вечной Армении? Роман об Армении может состояться только в эпическом охвате. Автор посвящает едва ли не целые главы нужным для его замысла персонажам, иногда скатываясь будто бы в технику «микст». Но это не так. Персонажи армянской жизни вроде кроткого Левона, духанщика Мамикона или русской красотки, генеральской вдовы Елены, санитарки Сатеник, на которой Гурген вздумал жениться, членов Военного совета – отступают, оставляя читателя с гаммой сложных чувств и размышлений.
Какие поступки совершил крестьянин-солдат Гурген? Или его городской визави, с которым они не пересеклись лишь случайно. Зовут его Григорий Гайказуни. Он офицер царской армии, сын профессора, ему ли надо разъяснять политику захвативших город большевиков? Он – игрок, играет по-крупному. Неудача с покушением на Ленина, Белое движение, сожительница Елена, последний бал, … выигрыш отдаёт беспризорным детям, себе пулю в лоб. И эта жизнь принадлежала Армении, как и жизнь расстрельщика Петроса (брата Гургена), что служил в подручных у армянина Азадбекова, начальника ЧК. Чего они хотели, за что боролись? Для смертного обывателя на службе военной или гражданской Петрос и Азадбеков – камера обскура. «На крови счастья не построишь» — гласит русская пословица. Но были, есть и будут люди, думающие иначе; однако есть народ, который разорвал на части тело Петроса, требуя ответа: за что убил? Чем ты лучше турок, вырезавших миллионы?
А. Тер-Абрамянц описывает эти сцены азиатского деспотизма, который мнит о своём величии, а не жизнях людей. Можно понять, почему Ленин и Ататюрк понравились друг другу, понять, зачем вооружали, всячески помогали Турции и Германии, повинным в Первой мировой войне, давая до 1924 года туркам право пользоваться землями на Кавказе и на Кубани, приезжать, сажать огороды.
Политика обязана оживиться дуновением страниц эпоса в жанре магической прозы, недаром, эпический герой Гурген продолжает шагать, выйдя из главы «Марш мертвеца». Он навещает свою Сатеник, не сумевшую испросить прощения у мужа, убитого на германском фронте; дошёл Гурген до Сардарапатской пустыни, где держал оборону от турок. «Мертвец остановился, прислушался, будто ветер донёс сквозь время эхо криков идущих в атаку людей и стук пулемёта… Мертвец постоял-постоял, будто пытаясь что-то вспомнить, и, резко повернув, зашагал на юг». Что там на юге? Читатель подумает – Турция… На самом деле фантасмагория мертвеца ведёт его за тем, ради чего Иоанн Богослов написал слова, которые автор сделал эпиграфом к роману.
Но на склоне Арагаца крестьянин вышел на свой надел, взял в ладонь свою красноватую землю и запел песню пахаря.
 «Это был мужик, которому в 1915 году перерезали горло, но он чудом выжил, его ещё много раз будут убивать, а он будет воскресать. «А он ещё живой?» — спросят люди, чтобы через минуту забыть о нём. Да, он всё ещё в ожидании Ковчега Спасения.
Дочитав эпос А. Тер-Абрамянца, чьи корни в Нахичевани, по-иному смотришь на армян в их будничных заботах. Первые христиане – единственный союзник России в Закавказье, но от проделок первого наркома национальностей Сталина пора бы и очиститься. Это в русских интересах. Практическая польза для политиков – армянский эпос на русском языке.

Петр РЕДЬКИН.

* А.П. Тер-Абрамянц «В ожидании Ковчега», Спб. 2012. «Медпресса».


Комментарии:

Авторизуйтесь, чтобы оставить комментарий


Комментариев пока нет

Статьи по теме: