«Кому нести печаль свою?»

  Михаил Васильевич Исаковский родился на Крещение, 19 января 1900 года, в Смоленской губернии, двенадцатым ребенком в бедной крестьянской семье. Родители даже не могли отправить его в школу — не было ни подходящей обуви, ни одежды. А учиться Мише очень хотелось. Пришлось ему самостоятельно осваивать грамоту – и вполне успешно. Узнав это, родители затянули потуже пояса, справили 10-летнему Мише какую-то обнову и отвели в школу. Его приняли сразу во 2-й класс. Но из-за долгих занятий при тусклом свете лучины у него очень рано развилась близорукость. Даже сидя на первой парте, он уже не видел, что учитель пишет на доске. Пришлось Мише снова учиться дома. К этому времени относятся и его первые поэтические опыты. В 1914 г. школьный учитель Михаила послал его стихотворение «Просьба солдата» в московскую газету «Новь», и оно было опубликовано.

  В 1913 году Исаковский блестяще сдает эк-замены за весь курс начальной школы, а осенью 1915 г. поступает в смоленскую гимназию «казённокоштным» учеником – то есть его родители не только не платили за обучение, а ему еще назначили за его способности стипендию. По иронии судьбы, именно революция с вызванной ею дороговизной прервала обучение юного Исаковского в гимназии. Не имея возможности существовать на свою стипендию, он бросает учёбу и поступает на работу в Осельский волостной исполком помощником секретаря.
  Но революция предоставила много возможностей таким, как Исаковский, «выйти в люди». Так было с Шолоховым, Твардовским, Жаровым… Имея безукоризненное с точки зрения новой власти происхождение, Михаил в восемнадцатилетнем возрасте вступает в партию большевиков, а через год становится редактором уездной газеты в Ельне. В 1921 г. он уже работает в Смоленске в областной газете «Рабочий путь». В этом же году выходят его первые поэтические сборники: «По ступеням времени», «Взлеты», «Четыреста миллионов» и др. Однако чрезвычайно требовательный к себе, началом сознательной творческой деятельности Исаковский считал 1924 год, когда он, по его словам, впервые почувствовал, «что такое поэзия».
  Напряжённые поиски собственного пути в поэзии вовсе не мешали Исаковскому проявлять отзывчивость к другим юным поэтам. В 1925 г. к нему в редакцию «Рабочего пути» пришёл 15-летний Александр Твардовский. «Принял он меня приветливо, — вспоминал Твардовский, — отобрав часть стихотворений, вызвал художника, который зарисовал меня, и вскоре в деревню пришла газета со стихами и портретом «селькора-поэта А. Твардовского».
  «Михаилу Исаковскому, — продолжал Твардовский, — земляку, а впоследствии другу, я очень многим обязан в своем развитии. Он, может быть, единственный из советских поэтов, чьё непосредственное влияние я всегда признаю и считаю, что оно было благотворным для меня».
  В последние годы нам довелось читать много нелестных слов в адрес советской литературы. Но было в ней то, чего никто не сможет отрицать. В 20–30-е гг. прошлого века молодые писатели из народа, сами едва выбившись в люди, считали своим долгом выводить на широкую литературную дорогу ещё более юных собратьев по перу. Так поэт Александр Жаров открыл читателям прозу 19-летнего Шолохова, а Исаковский – поэзию 15-летнего «селькора» Твардовского. Так впоследствии сам Шолохов помогал своим землякам Закруткину, Калинину и многим другим, а Твардовский печатал в своем «Новом мире» десятки молодых писателей, ставших потом классиками русской советской литературы. (И даже антисоветской – если говорить о Солженицыне и Владимове.)
  А сейчас, скажем откровенно, думают молодые писатели о своих более молодых собратьях? Куда там – самим бы пробиться… «Теперь – каждый за себя!» – как сказал капитан тонущего «Титаника».
  Михаил Исаковский был уже известным поэтом и в Смоленске, и в Москве, когда вышла его первая полноценная поэтическая книга «Провода в соломе» (1927). Как и в случае с Жаровым, рапповская критика встретила её недружелюбно. Жарова упрекали в «есенинщине» (тогда с подачи Бухарина это было синонимом «кулацкого уклона»), а про стихи Исаковского написали, что это – «соединение Есенина с Жаровым» (Абрам Лежнев). Правда, Максим Горький прислал из Италии добрую рецензию на «Провода в соломе», где говорил об Исаковском: «Стихи у него простые, хорошие, очень волнуют своей искренностью».
  В 30-х годах Исаковский живёт уже в Москве, редактирует журнал «Колхозник». Это было время подлинного расцвета его таланта. Городская, столичная жизнь не смогла оборвать духовную связь поэта с его малой родиной. Прогрессирующая болезнь глаз, грозящая поэту слепотой, обострила впечатления, живущие в его памяти. Исаковский никогда не стремился стать тем, кого сейчас называют поэтами-песенниками, но его стихи с их певучим, истинно народным ладом имели необыкновенную притягательность для композиторов. Первая песня на стихи Михаила Исаковского («Вдоль деревни») прозвучала по советскому радио ещё в 1925 г., а в 30-е гг. произошёл настоящий прорыв, и каждая новая песня была популярней предыдущей: «Дан приказ: ему – на запад…», «Дайте в руки мне гармонь…» («Провожанье»), «И кто его знает», «Шёл со службы пограничник» и, конечно, знаменитая «Катюша».
  С начала Великой Отечественной войны Исаковский живёт в эвакуации в Чистополе. Не имея возможности попасть на фронт из-за болезни глаз даже военным корреспондентом, он много пишет о войне. И удивительное дело: стихи и песни Исаковского этого периода подчас много лучше тех, что написаны известными поэтами, часто бывавшими в командировках на фронте. Есть у крестьянских поэтов, рождённых «в миру», в общине, такая черта: об испытаниях, выпавших на долю своей страны, они пишут, как о личных испытаниях – «кровью сердца». Другое дело – поэты, взращённые городской, интеллигентской средой. Их военные стихи редко бывают лучше «гражданских» (к примеру, можно ли, не напрягая сильно память, вспомнить какое-нибудь стихотворение Бориса Пастернака о Великой Отечественной войне?). Есть, конечно, исключения: у Константина Симонова, кроме военных, вовсе нет хороших стихов, но это, по меткому замечанию фронтовиков, «офицерские» стихи, тогда как Исаковский и Твардовский писали – «солдатские».
  И ещё одна удивительная особенность военных стихов и песен Исаковского: они стали лучше прежних не только по содержанию, но и по форме. Например, начало знаменитого стихотворения и песни «В лесу прифронтовом» (1942) очень напоминает японскую классическую поэзию с её «кинематографической» композицией:
  С берез, неслышен, невесом,
  Слетает жёлтый лист.
  Старинный вальс «Осенний сон»
  Играет гармонист.
  Словно в танка или хокку, главные герои – бойцы на привале – появляются не сразу: сначала мы видим берёзовый лес, кружащийся лист, слышим вальс... В стихотворении «Огонёк» (1942) Исаковский неназойливо, не прибегая ни к каким словесным ухищрениям, делает огонёк «на окошке на девичьем» символом всей Родины: «И врага ненавистного/Крепче бьёт паренек/За советскую Родину,/За родной огонёк». Превосходен при всей своей лаконичности деревенский пейзаж в «Одинокой гармони» (1945):
  Снова замерло всё до рассвета,
  Дверь не скрипнет, не вспыхнет огонь.
  Только слышно: на улице где-то
  Одинокая бродит гармонь.
  В стихах Исаковского появляются афористичность, крылатость выражений: «Я на свадьбу тебя приглашу,/А на большее ты не рассчитывай», «Люби ж, покуда любится,/ Встречай, пока встречается», «Хороша страна Болгария,/А Россия лучше всех».
  Но лучшее его стихотворение и лучшая песня о войне – это, безусловно, «Враги сожгли родную хату…» (1945). Здесь, как в прозе Пушкина и Лермонтова, нет ни лишних слов, ни красивостей, но за каждым словом – судьба, и судьба не отдельного человека, а всего народа: «Враги сожгли родную хату,/ Сгубили всю его семью./Куда ж теперь идти солдату,/Кому нести печаль свою?». Не прибегая, как всегда, к специальным литературным приёмам, Исаковский одной поэтической интонацией придает произведению былинный характер:
  Пошёл солдат в глубоком горе
  На перекрёсток двух дорог,
  Нашёл солдат в широком поле
  Травой заросший бугорок.
  То же самое можно сказать о мистическом характере этого стихотворения. В нем нет слов «Бог» или «душа», но есть, как в сказках, разговор живого и мёртвого человека:
  Никто солдату не ответил,
  Никто его не повстречал,
  И только тёплый летний ветер
  Траву могильную качал.
  Всё же ответила солдату его Прасковья, подала знак – ласковым тёплым ветерком… Этот шедевр Исаковского – безукоризнен с изобразительной точки зрения, абсолютно достоверно каждое движение героя: «Вздохнул солдат,/Ремень поправил,/Раскрыл мешок походный свой,/Бутылку горькую поставил/На серый камень гробовой». А концовка – беспощадно по тем временам правдива. Медали за взятие европейских городов – только это утешение и осталось после войны сотням тысяч наших солдат… Зато теперь «благодарные потомки» освобождённых европейцев нам говорят, что мы их тогда «оккупировали».
  Михаил Шолохов, по свидетельству его земляка и друга писателя Виталия Закруткина, не мог сдержать слёз, когда слушал эту песню: «… поникает его голова, и затуманивается взор, и успевает он вовремя отвернуться, услышав горестную песню:
  Враги сожгли родную хату…»
  Михаил Васильевич Исаковский умер 20 июля 1973 г. в Москве. Это был один из лучших представителей советской литературы. Прежде чем выносить ей приговор, нужно честно признать: нынешняя эпоха, если отсчитывать её с 1991 г., таких поэтов ещё не создала.