Кто там нынче штурмует Казань?!

Уже по крайней мере месяц Татарстан не вылезает из «горячих новостей».
То сожгли разом две церкви. То запустили самодельную ракету в гигантский завод «Нижнекамскнефтехим», то ещё две церкви запылали.
Начальник республиканского УФСБ А.Антонов не усидел на совещании в Москве, полетел домой наводить порядок – и погиб в авиакатастрофе. После его гибели разом сожгли уже не две, а три церкви и одну мечеть за компанию. А под Казанью обнаружили комфортабельную землянку, где укрывались террористы, и в ней нашли видеозапись человека, объявившегосебя «амиром Поволжья» и взявшего на себя ответственность за все пожары и обстрелы последнего времени. Ещё большими бедами пригрозили всем, кто не желает встать под его знамя.

Власти республики объявили, что собираются достраивать законсервированную АЭС рядом с Набережными Челнами. И сразу же почти рядом со стройкой в нефтеносном Альметьевском районе громыхнуло весьма ощутимое землетрясение.
Все происшествия и катастрофы последнего времени, естественно, заставляют обывателей и экспертов сравнивать политику нынешних властей республики и их предшественников, сравнивать нынешнего главу Р.Н. Минниханова и М.Ш. Шаймиева, у которого он принимал дела. Говорят, что разница тут не только в возрасте (нынешний моложе предшественника на 20 лет!), но и в том, под чьим началом они формировались, как руководители.
Отец Шаймиева, работая председателем колхоза во времена Сталина, всё время разрывался между планом, заставлявшим отнимать последнее у крестьян, и стыдом за свои действия перед рядовыми колхозниками. Он завещал сыну «стать таким, как Катеев, главный инженер МТС, который «для молодёжи был и царь, и бог». Вот Минтемир и пошёл учиться на только что открытый механизаторский факультет сельхозинститута. Путь, понятный парню из деревни и гарантирующий успешную карьеру.
Аграрии сталинской эпохи знали окружающий их мир не через телеэкран и с детства росли материалистами, даже прагматиками. Привыкшие к повторяемости производственных и природных явлений, они не удивляются повторяемости общественных процессов. Стабильность и достаток, которые они по­своему берегут, для них важнее любых «реформ» и «прав человека».
Право на спокойную обеспеченную жизнь для них важнее всего.
У Минниханова, увлечённого автоспортом и компьютерами, перед глазами был пример первого секретаря обкома КПСС Ф.А.Табеева, когда сельчане уже дышали свободнее, а у крестьян появились телевизоры, холодильники и даже автомашины. Нынешний лидер республики добивается компьютеризации всей профессиональной и учебной деятельности татарстанцев, модернизации производства. Он полностью отказался от геронтократии, поставил у руля молодых министров. Его предшественнику всё это далось бы труднее в условиях более жёсткого контроля Москвы.
А омоложение кадров вовсе не обязательно ведёт к либерализации. Если Шаймиев вынужден был пройти через период господства «лис» в политике до 1995 г., то Минниханов вошел в политику в период правления «львов». Лисы умеют согласовывать интересы, лавировать между вышестоящим начальством и народом, способны на более или менее равноправное сотрудничество с оппозициями, на горизонтальный диалог, взаимное обсуждение проблем. А львы, подчиняясь вышестоящему начальству и умело отчитываясь перед ним раз в год, в своём регионе видят лишь послушно склонённые одинаковые затылки подчинённых и способны только диктовать.
«Старый лис» Шаймиев прославился в перестройку бесподобным умением добиваться своего на использовании противоречий между союзной и российской властью, между законодательной и исполнительной ветвями российской власти, лавируя между национальным и демократическим движениями.
Победив всех к 1995 году и почувствовав перемену климата в стране, Шаймиев стал по номенклатурной традиции «львом» и просто убрал из парламента республики всех, способных стать оппозицией. Правил с тех пор самодержавно и авторитарно, не забывая о компромиссах в нужном месте с нужными людьми.
Минниханов сформировался как руководитель уже после 1995 года. Он знает лишь вертикаль власти, диктат и подчинение. Ему пока не приходилось идти на очень уж большие и болезненные компромиссы. Но нынешний застой неминуемо сменится оттепелью. Это знает любой колхозник.
И умения громко рычать для руководителя окажется маловато.
Но пока мы видим в Казани лишь «рубку с плеча», когда экстремистами величают обычных оппозиционеров­интеллигентов, а не ваххабитов. Видим разовые акции по «борьбе с коррупцией», суды над полицейскими отделения «Дальний» (об изменении методов работы полиции, чтобы исключить возможность зверств, никто даже не заикается!), упрямое желание достроить АЭС, наплевав на риски и на мнение простых людей.
После агрономенклатурной революции 1990­х годов доминирующая и подчинённая группы в республиках поменялись местами. Отсутствие этноакцента, раньше мешавшего продвижению, ныне минимизирует шансы на политическую и профессиональную карьеру. Поэтому элита Шаймиева так и балансировала между имитацией вхождения в городскую среду и консервацией в сельском статусе. Двойственность сознания сохранялась, терялись черты сельского менталитета без приобретения городской культуры. А элита 2010­х годов чётко сориентировалась на имитацию урбанизма, что тоже не даёт ей прочувствовать социальную ситуацию в РТ, прежде всего в городах.
Отсюда и непонимание традиционного ислама, предпочтение более «чёткого» салафизма­ваххабизма.
Элита Шаймиева использовала для «запугивания» Центра лишь националистов­сепаратистов, число которых не растёт.
Элита Минниханова явно недооценивает опасность ваххабизма, не сознавая, что его уже невозможно выкорчевать с тех позиций, которые власть ему уступила. Этим и были вызваны покушение на муфтия РТ и убийство его заместителя некоторое время назад.
В период нынешней централизации региональные элиты были вытеснены из Совета Федерации. Исчез механизм коллективного лоббирования, воздействия на Центр и горизонтальные связи между элитами регионов. «Горизонтальную партию» ОВР сменили на «партию Центра» ЕР. Установлена одновекторная вертикаль власти. Отменена необходимость согласия лидеров региона на назначение руководителей местных отделений силовых и иных федеральных ведомств; фактически введена назначаемость и снимаемость сверху глав регионов, ставших «завхозами», чиновниками, координаторами, спускающими вниз указания Центра и торгующимися с ним за трансферты.
Легитимация «снизу» заменена легитимацией «сверху». При этом лучшими стали элиты, больше выбившие средств из Центра, а не больше заработавшие, а для Центра эффективными представляются элиты вертикально ориентированные (бесконфликтно управляемые и управляющие), а не добивающиеся модернизации региона. Одновременно воссоздано единство правового и экономического пространства; из законов республик убрано большинство норм, противоречащих федеральным, – от статусных (международной правосубъектности и суверенитета) до «экономических» (о введении местных налогов и ограничений на торговлю и передвижение капитала между регионами; сокращена доля регионов в консолидированном бюджете с 54% в 1998 г. до 33,8% в 2005 г., дальше — ещё меньше) и политических («специфика» избирательных и политических систем и наличие региональных партий), что ограничило амбиции элит. Контроль Центра пресёк шансы сугубо криминальных групп на власть. В законодательном плане принципы взаимоотношений элит стали едиными, в финансовом же (трансферты) остались двусторонними, слабо институционализированными. «Олигархи» 1990­х уступили место «иерархам», знающим своё место. Тем самым отказ от принципов мягкой федерации приводит к стиранию различий между разными элитами, теряющими элитное качество, вновь превращающимися в филиалы федеральной элиты, ротируемые с позволения Центра. Функции, создающие из местных начальников отдельную элиту (элементы руководства и полностью независимое от Центра управление), переходят к Москве, образуя единую авторитарную и тяжеловесную федеральную элиту с «щупальцами» в регионах. Эта неповоротливость и занятость местных властей лишь функциями «выбить, освоить и отчитаться» и вызывают запаздывание реакции на экстремизм.
Представители элиты поверили в простоту и управляемость социальных процессов, надёжность подхода к людям как аналогу механизма или организма, даже – как к популяции, стаду.
В результате и методы работы с «человеческим материалом» выбираются простейшие – административно­командные и противоправные (приказ, нажим, телефонное право, вброс бюллетеней в избирательные урны) вместо сложных экономических, политических, идеологических и психологических, что, якобы, позволяет контролировать жизнь людей, как контролируются процессы в физике и химии).
Демонстративно игнорируются мысли, чувства, намерения, цели индивидуума.
Правители считают себя вправе экспериментировать на людях, целом регионе, ставя непроверенные опыты при создании «модели Татарстана» и т.п., и предполагают, что действия людей суть простое производное от социальных структур.
Они освободили себя от связи с реальными идеологиями и доктринальными партиями, от моральной оценки последствий своих действий, от защиты отдельных базовых ценностей. Ведь даже осторожное признание высокого уровня бедности, неравенства не говорит, что они станут выкорчевывать социальные корни этих явлений или что они осудят своих подчинённых, чья деятельность привела к этому.
В подобной обстановке не могли не появиться вахаббиты, заполнившие идейную пустоту нашей жизни. Вернулись татары, отучившиеся в Пакистане, Египте и Саудовской Аравии. Подтянулись «дорогие гости» с Кавказа и Средней Азии, утратившие связи со своей мудрой и благородной сельской культурой и не нашедшие себя в городской среде, замещающие падение статуса уважением и самоуважением со стороны радикальных ваххабитских сект.
Ну как всё это может не запылать и не взорваться подобно давно выработавшему свой ресурс самолёту?!

В.А.Беляев, профессор,
д.п.н, академик РАПН
СРН, Республика Татарстан