Комментариев пока нет
Рубрика: Круг чтения
11.01.2019
Инъекция против безразличия. «Первенец» Елены Тулушевой
Читателю сложно заговорить с этой книгой на каком бы то ни было языке, кроме языка эмоций.
Дело в том, что, читая о злоключениях героев книги: бывших, нынешних, будущих – ты не в состоянии соучаствовать в тексте, иначе как подпустив его к ядру собственных эмоций. Грубо говоря, вдыхай этот опыт глубоко или пролистывай поверх слов. Если не сделать над собой эмоциональное усилие, то защитная кора взрослой психики – против неимоверной массы тёмной силы, охватывающей человечество могущественной клешнёй бедности, необразованности, незащищённости и других «-не», помешает воспринять эти тексты, пробыть долго в их напряжённом излучении. Не знаю почему, но все тексты этой книги пахнут для меня тревожной, ранней весной, неуверенной, несмелой, предупреждающей: впереди холода, но талая вода уже течёт, пробивая путь новой жизни, и солнце робко соединяет в будущий букет запахи тепла и первой зелени.
На первый взгляд книга выглядит структурно простой: это сборник рассказов, первые три части представляют собой художественные тексты на различную социальную тематику, затем серия коротких эссе и интервью по всё той же современно социальной тематике; затем ещё несколько рассказов и в завершение зарисовки по следам нескольких литературных мероприятий. При внешней гармоничности содержание книги может оказаться тяжёлым испытанием даже для опытного взрослого человека, и это, признаем, отличительная черта, «фишка» Елены Тулушевой.
«Социальная проза» зачастую воспринимается как нечто необходимое, однако не слишком пользующееся успехом. За последние двадцать лет лишь немногие российские книги, построенные на драматичной жизненной коллизии, стали литературным мэйнстримом. Анализировать их физически тяжело, а добавление в книгу раздела с эссе и интервью донесёт даже до самого недалёкого читателя простое осознание, что всё написанное – скорее всего, было не просто услышано или увидено автором, а «профессионально» пережито, пропущено через себя. И тогда действительно самой ценной частью книги делаются ответы автора на простой вопрос, возникающий у читателя: «как вы можете с этим жить?».
И мне как литератору этот вопрос также кажется наиболее важным. Не только с точки зрения понимания построения конкретных сюжетных ходов (насколько реалистичны коллизии таких рассказов, как, например, «Папа», куда угодил сразу «букет» вполне реалистических событий, характеризующих сегодняшний день: беженцы и ополчение в Восточной Украине, жизнь в детском приюте, насилие в семье, и на фоне всего этого – подростки, рассуждающие по-взрослому о причине и метафизическом значении войны, вездесущности бога и его тотального бессилия…), но и с точки зрения обычного человеческого сопереживания. Ведь трудно представить, что автор «донёс» бы до бумаги осколки трагедий своих героев, если бы предварительно собственноручно не извлёк их из тел и/или психики реальных пациентов.
В то же время автор ставит перед собой непростую задачу: насилие и страдание, как это цинично звучит, приедаются. Хирург не в силах переживать эмпатию с каждым из пациентов, потому что рано или поздно на его руках умрёт первый больной и так пока сам хирург не уйдёт на пенсию. Для сохранения душевного спокойствия он должен нарастить психологический пузырь, избегать выгорания, уклоняться от слишком глубокого личного контакта с пациентом и родственниками. Это же, безусловно, и инструмент работы психолога. Однако Тулушева-писатель, напротив, заходит на эту запретную землю как можно дальше и приносит свой «мрачный» урожай на страницы книг, которые затем читают люди. Один или два рассказа можно прочитать на пределе эмоциональности, но дальше, если книгу не откладывать и не возвращаться к ней после паузы, то боль, которую она может осязаемо передать читателю, должна притупиться – это защитная реакция психики, и без переключения она не задерживается в одном регистре чувств, тем более негативном, долго.
Отчасти задачу решают эссе, перемежающие художественные части книги. Сразу после напряжённого рассказа «Слава» о преступлении и наказании в современной интерпретации мы переходим к нескольким текстам, которые могли, казалось бы, дать более хладнокровный взгляд на происходящее, объяснить, как именно писатель справляется с грузом, какие инструменты использует, чтобы убавить драму и добавить света софитов – с помощью слова, конечно, – которые как словесный фотошоп сделают происходящее на экране, перед читателем, «приемлемым» и, наконец, впишут это в художественный контекст русской прозы. Однако Тулушева подходит к эссе с несколько иных позиций. В значительной степени это «полевые» записки, примерно такие же по эмоциональному накалу, как и сами рассказы, а поэтому эта часть скорее взывает к схожему регистру эмоций, хоть и с более «деловой» стороны, но не снижает их градус.
В них мало автора, что оказывается немного неожиданно, однако, если сравнить эту часть, озаглавленную вызывающе «Зачем им жить?», с остальной, чисто прозаической составляющей книги, то она исполнена безупречно близко. Приём «отсутствия» автора – это вообще характерная черта творчества Елены, которой она верна ещё с первых своих рассказов (чтобы следить за некоей творческой эволюцией, достаточно помнить, что, например, рассказ «Виною выжившего», как, впрочем, и тот же «Слава» – это работы прежних периодов, но по технике исполнения – полное погружение в мир героев без сколь-либо заметной авторской интонации – они образуют общее целое и с «новейшими» текстами первой половины книги). Приём «постороннего» – одновременно и страшный (вспомним одноимённое произведение Камю), и необходимый, и единственно возможный. Однако при кажущейся лёгкости вся трагическая невозможность его для автора вскрывается через чтение эссе и интервью, объясняющих, как данная работа вообще становится исполнимой и каких усилий она должна требовать.
Отстранение как желанный, неизбежный метод, увы, не сработает для читателя, делает Тулушева вывод между строк. Он должен пропускать этот опыт через себя.
Эссе Тулушевой затрагивают четыре темы: суицидальные настроения у части современной молодёжи; проблемы усыновления (покрывается сразу несколько аспектов: отсутствие права у детей на информирование о том, что они приёмные, возвращение приёмных детей в детдома новыми приёмными родителями и т.д.); экономическое стимулирование приёмных семей и, наконец, насилие в современных школах и молодёжное насилие в России как таковое. Надо сказать, что все четыре текста, кроме последнего, тесно перекликаются с художественными рассказами и дают понимание, что называется, откуда «растут ноги» у многих прочитанных прежде текстов.
Итак, предложенные эссе – это, во-первых, в некотором виде справочная информация к прочитанному (есть даже ссылки на материалы в Интернете и определённая статистика, собранная, надо полагать, к моменту издания книги, т.е. в 2017–2018 гг.); во-вторых, хоть и в меньшей степени, поиск социальных, политических и даже юридических истоков того, не побоюсь этого слова, ужаса, который мы прочитали на «художественных» страницах.
Поучительным и весьма любопытным (увы, приводимая автором статистика не обрадует общество) оказалось последнее эссе, где Елена сумела довольно доходчиво и без лишних аллегорий объяснить как минимум ряд структурных разрушений, с последствиями которых сама работает многие годы: развал системы образования, социальная деградация общества, искусственно внедряемый инфантилизм среди подростков, при этом беспощадность к ним же сразу по достижении 18-летнего рубежа и т.д. – совокупность факторов, ведущих к небывалому всплеску молодёжного насилия в России за последние годы.
Отдельной, незатронутой в эссе, но проходящей красной нитью через книгу видится тема стариков, их места среди нас, которое они сохраняют, даже исчезнув. Наверное, самым пронзительным с точки зрения раскрытия этого образа души, ускользающей из покорного времени тела, является рассказ из одноимённой четвёртой части книги – «Надо будет как-нибудь посмотреть». Впрочем, и в других рассказах (например, «Рядом ходит» – кстати, вообще характерного для Тулушевый, как бы «перенасыщенного» социальной драмой, но благодаря непосредственности описания не перегруженного ею, а превращённого в гипнотическую тёмную энергию, проводящую читателя к жажде выйти из этого на свет) старчество, старики, уход за ними, скорбь о них и через неё – о себе («Домой») или их посильный уход за нами («Папа») – в фокусе внимания. Бережно сохраняемая автором тень традиции важна не столько сама по себе, сколько опять-таки социально, потому что следующими после подростков государство бросает слабых и больных, стариков (рецензия написана через месяц после вступления в силу т.н. российской пенсионной реформы), хотя они, в отличие от школьников, всё-таки избиратели, а значит, были раньше ценны хоть этим. Но увы, новые времена – новые правила, ни одного из стариков на страницах, кроме крепкого деда в «Рядом ходит», нельзя назвать счастливцем. Безразличие к ним общества воспринято государством безупречно – книга остро и своевременно напоминает об этом.
Наконец, последняя часть книги состоит из нескольких статей, связанных между собой тематикой ряда международных событий, на которых побывал автор: Москва, Китай, Италия, Беларусь (кстати, именно в Минске выходила предыдущая книга Тулушевой). В целом статьи однородны по своей структуре: в них примерно треть состоит из описания сути и содержания мероприятия, ещё треть посвящена авторским наблюдениям за окружающим миром и людьми, особенно пишущими; наконец, третья касается попытки сформулировать собственное место в так называемом литературном процессе, а также охарактеризовать явление «нового традиционализма», к коему Тулушеву и ещё нескольких авторов приписывают.
Наиболее подробно автор останавливается на данном понятии в первой же статье, которая посвящена не столько книжной ярмарке в Москве, сколько появлению на ней летом 2017 г. писательской группы традиционалистов. Как следует из статьи Тулушевой, ссылающейся, в свою очередь, на статьи Андрея Тимофеева и Романа Сенчина, выходившие тогда же, новые традиционалисты — наследники писателей-реалистов XIX–XX веков, но в то же время Тулушева отсылает к Ю.Тынянову: «Нет продолжения прямой линии, есть отправление, отталкивание от известной точки – борьба».
Книга Елены для взрослых и мужественных людей, готовых воспитывать себя и своих детей в слишком редком сегодня чувстве – в любви.
Комментарии:
Статьи по теме:
Авторизуйтесь, чтобы оставить комментарий