Идите с Богом, или Пошли вон!

О, это был урок!

Друзья позвали на внеочередное заседание Псковской  городской думы, где решался больной вопрос о возможности уменьшить этажность дома, строящегося в тревожной близости от знаменитой в Пскове Покровской башни, шедевра оборонного зодчества XVI века. Новый дом торопился вознестись на девятиэтажную высоту, ломая весь облик старого района.

Вопрос обсуждался давно, с проектной поры. Но ведь человек с деньгами всегда «умнее» бедной общественности, у которой всего и богатств, что любовь к городу и национальной памяти. Как хранители истории ни роптали, а уж сначала забор появился, а потом за ним и дом понёсся вверх, как умеют сегодня строиться противозаконные сооружения, фундаменты которых шатки и взять можно только штурмом, пока не опомнились. И дом мигом поднялся до седьмого этажа, и ужас совершающегося стал очевиден и слепому. И общественность метнулась проводить публичные слушания, подняла для обсуждения Интернет и вот дошла до Думы.

Вот на это собрание я и попал. И не могу опомниться, как ловко, цинично, презрительно, почти брезгливо обошлись господа депутаты с собравшимися людьми, надеющимися если не остановить стройку до необходимого разрешения конфликта, то хоть обратить внимание на то, что мы теряем историческую память и духовную ответственность.

А только и успели услышать от уверенного в себе ответственного за строительство чиновника от архитектуры, что все экспертизы доказали правовую обоснованность строительства, и спокойное и твёрдое возражение оппонента о том, что нарушены все статьи действующего законодательства об охранных зонах и исторической застройке. А уж председателю Думы стало скучно, и он, только  что обещавший прения, понял, что разговор будет тяжек и неприятен, и взял, да и предложил ещё одну экспертизу («пусть специалисты поработают, чтобы тут эмоции не разводить»). И Дума облегчённо проголосовала единогласно и отпустила «с миром» всех собравшихся, пришедших сказать, понять, услышать, почувствовать себя детьми одного города, общей семьи и общего дома.

Ещё метнулся к трибуне архитектор-реставратор, но рядом с ним уже возникала дама с полномочиями «вывести», непреклонно подхватывающая под локоток («пройдёмте! нельзя!»). Никто не сказал общественности: «Пошла вон!», но не расслышать этого во всём бесстыдстве совершившегося не мог только глухой. Расчёт был откровенен и прост: пока эксперты проверят бумаги, два остальных этажа будут готовы, а кто же станет ломать готовый дом?

Цинизм даже не прятался. Он снисходительно демонстрировал всесилие. И становилось необратимо ясно, что человеческое мнение —  звук, уже навсегда пустой и напрасный.

Я, грешный, и не питал иллюзий. Всё было ясно заранее. Это ведь не сторожевая будка ставилась, а огромный дом, и, конечно, заказчик был вооружен всеми необходимыми бумагами. Что тут о такой малости, как охранные  зоны, историческая среда,  духовная память было и беспокоиться – во всяком законе денежный ручеёк пробьёт дорожку. И общественность могла догадаться, что на месте были подписи и главного архитектора города, и общества охраны памятников, без которых в Пскове и гвоздя нельзя забить. Как до этого всё было на месте при строительстве «Золотой набережной», отеля «Гелиопарк» (как же ещё называть отели в Пскове!?) в двух шагах от церкви Богоявления. Тоже споров-то, и на уровне стократ более высоком, чем сейчас, было вон сколько! А они уже стоят – отели, набережные: холодно-колониальные, стерильные, сразу при рождении мёртвые отделкой, материалами, самой хищной расчётливостью замысла. Откуда у расчёта историческая память? Его родина – прибыль.

И тут-то, я думаю, общественность тоже шла больше не бумаги проверять и  останавливать строительство. А всё ещё надеялась по-человечески осмотреться вместе с Думой в самом существе происходящего. Конечно, кто спорит – жизнь не остановишь, и город в XVII веке не удержишь. Да только и сживать со свету исподтишка старые памятники, как в семьях, где молодые хотят по своей воле пожить и торопят стариков вон, чтобы не путались под ногами, тоже не годится.

Ведь мы оттого и нездоровы сегодня, как ни притворяемся устоявшимися и сильными, что слишком скоро забыли себя и своё для чужого. И вот уже и старые города почти не отличаются друг от друга, щеголяя ничьей, какой-то обложечно-гламурной архитектурой, отдающей роскошным кладбищем, заселяясь нагло-раскидистыми  стеклянно-ледяными супермаркетами (так и видишь, как их строители, торопятся, как в «Снежной королеве», сложить из них слово «вечность»), загораживая остатки своих площадей от моря и до моря одинаковой рекламой.

И я не поминаю имён участников «псковского сидения» только потому,  что подозреваю, оно теперь и повсюду так. Что все Думы одинаково распоряжаются со своими бедными избирателями.

Вспомните, как А.И. Солженицын в Государственной думе выступал. Старый человек, изгнанник, нобелевский лауреат, гордость нации. Полстраны перед встречей объехал, со всеми поговорил, за всех надеялся заступиться, а половина депутатов вообще не пришли, остальные посмеивались, перешёптывались, скучали. Им что-то о страдании, ответственности, традиции, доме, истине, а они только что не смеются в лицо: пошёл, старик, мы тут страной управляем, реформируем её для тебя, а ты тут со своей «проповедью».

И я сначала подумал, было, на нашей встрече: посмели бы господа думцы так разговаривать с теми, кто берёг и воскрешал этот город, – с Ю.П.Спегальским, В.П.Смирновым, Б.С.Скобельцыным, за которыми были война и победа и право на этот их руками поднятый город. А потом, вспомнив Солженицына, понял, что посмели бы. Ведь это уже не они говорят. Это говорят деньги, а у них ни национальности, ни традиции.

И это говорит отсутствие государства, которое есть прежде всего один общий, ясно сформулированный нравственный закон, духовная идея, небесная стратегическая задача. А у нас стоит на дворе один всепобеждающий день, где прав тот, кто богат и властен. И где народ медленно оттеснён в население, в послушные потребители, в махнувшее на себя рукой большинство.

Нам ещё не решаются сказать: «К ноге!», — предпочитая промежуточную команду «Рядом!» (всё-таки «демократическое государство», не тирания какая-нибудь), но разница между этими командами невелика.

Звонок прозвенел. Приготовьтесь к следующему уроку.

 

Валентин Курбатов.

Псков.