…И оживает прошлое

Все дальше от нас уходит то героическое время, когда в СССР строились заводы и возводились города, цвели сады и заселялись степи. Молодое поколение может узнать о нём только из книг и воспоминаний своих родственников. А вот для наших ветеранов — это их жизнь, их трудовое счастье, их молодость. «…И оживает прошлое» — рассказ-быль Сусанны Борской, который нам передал её муж и «герой её романа»… Последнее замечание — вовсе не для красного словца. Хоть в небольшом рассказе имена героев и заменены, супруг автора признался, что этот случай — действительно факт его биографии.

В который раз я приезжаю сюда и вижу все ту же картину. Залитые водой котлованы, торчащие из них сваи, недостроенные, заброшенные остовы домов. Когда-то здесь строился город-сад. Он должен был оживить степное пространство, дать людям работу и жилье. Но произошло необратимое. Новые руководители страны заморозили строительство, развалили управленческие структуры, началась перестройка и погиб город. Но осталась живая память. Она, как сон, все возвращает и возвращает меня к тому времени, к тем счастливым дням и часам... Смотрю я этот сон вот уже скоро четверть века...

Ты всегда говорил:
— Пешком пройдешь — больше увидишь.
Я люблю бродить по степным просторам. Мимо проносятся самосвалы и панелевозы. Остановившись возле асфальтовой дороги, нескончаемой лентой вьющейся между двух массивов озимой пшеницы, подолгу вглядываюсь в ее золотистые колосья, настойчиво и победно тянущиеся ввысь. Голубое небо насквозь пронизано солнечными лучами. Хорошо здесь, привольно! Закрыв на мгновение глаза, умиротворенно прислушиваюсь к веселому гомону стройки, раскинувшейся неподалеку в каких-нибудь двух-трех километрах отсюда.
Мы часто с тобой думаем о завтрашнем дне. Знаешь, Леня, я убеждаюсь, что стала такой же мечтательной, как и ты. Все хочу раздвинуть временные рамки и угадать будущее. Иногда обращаюсь мыслями в прошлое. Вспоминаю нашу встречу...
В степном раздолье возводился новый город, на реке шло обустройство пристани. Как сейчас вижу деревянную будку, наспех сколоченную строителями... Конторка прораба. Тут я и увидела тебя. Ты сидел за столом и что-то настойчиво и увлеченно пояснял рабочим.
А за окном бушевал ветер, кружили мириады песчинок. Будка вздрагивала.
— Как там, на Достроечной набережной, Алексей Степанович? — волнуясь, спрашивал ты у пожилого человека с обветренным скуластым лицом.
— Да вроде бы все нормально. Девяти­метровые сваи заскобили, сплотили, пригнали к берегу.
— Так, так, — повторял ты негромко. Потом посмотрел на меня и, будто бы только заметив, удивленно произнес:
— А вы как попали сюда, девушка?
Я ответила, что направлена на строительство из института для прохождения практики...
Дружелюбно усмехаясь, ты обернулся к своим собеседникам и пошутил:
— Ну, ребята, и везет же нам. С таким подк­реплением мы быстро завершим работу...
Строители засмеялись, а я покраснела. Но ты подошел ко мне, крепкой рукой взял под локоть и повел к реке.
— Идемте, коллега, покажу вам наше хозяйство.
Когда до реки оставалось две-три сотни метров, ветер покрепчал. Дрожало одинокое дерево на берегу, а мне показалось, что оно стонет и плачет. Тяжелые волны с громким шумом разбивались о поручни строящегося причала. Беспомощно шатались из стороны в сторону шаланды и баржи. И вдруг я увидела, как от чугунной тумбы оторвался трос, крепивший деревянные сваи. Словно издалека услышала твой голос:
— Идите в порт, Надежда Петровна. Пусть вышлют катер. Все сваи нужно собрать и пригнать назад.
Видя, что я замешкалась, ты крикнул:
— Бегите же!
Поднявшись по крутой тропинке наверх, я оглянулась и увидела, как ты бросился в воду и поплыл к большому плоту с деревянными сваями, изо всех сил борясь с огромными волнами. Из двухсот свай ты спас в тот раз сто девяносто. Остальные пригнал к причалу портовый катер, сыскавший их через неделю после бури в плавнях.
Осень и зима пролетели в привычных хлопотах. Я стала работать под твоим руководством. И пока ты мотался по извилистым маршрутам Карантинного острова, осваивалась в новой довольно необычной для молодой женщины роли строительного мастера. А весной мы поженились...
На участке внедрили трехсменку: объект надо было сдать госкомиссии в установленный срок, и ты постоянно задерживался. Но перед своим приездом домой не забывал позвонить с работы. И я каждый раз выходила тебя встречать, радуясь твоему возвращению, радуясь счастливой возможности говорить с любимым человеком. А вскоре случилось то, о чем мы оба втайне мечтали: у нас родился сын. Мы назвали его Петром. В память о моем отце-моряке...
Рассветное солнце робко заглядывает в окна полевого передвижного вагончика. Это наш очередной дом на колесах. Ранним утром мы подолгу всматриваемся вдаль и явственно видим великолепную панораму стройки. В широкой степи, буквально не по дням, а по часам растет чудесный город-сад. Скоро, очень скоро появятся счастливые новоселы. А мимо меня все идут и идут самосвалы и панелевозы...
На этом месте сон всегда заканчивается, а я все продолжаю повторять переиначенное двоестрочие поэта:
Мечталось: город будет,
Мечталось: саду цвесть!
И тревога, и обида закрадываются в мою душу.
Сусанна БОРСКАЯ.

Моя жена — Сусанна Алексеевна Борская — умерла 23 августа прошлого года в Московском госпитале для ветеранов войны №3… Она получила высшее образование в Московском полиграфическом институте. В её трудовой книжке одна запись: с 10 марта 1953 года жена работала в издательстве «Наука», почти 60 лет, являлась бессменным редактором ежемесячного журнала «Известия Академии наук СССР (затем РАН), серия физическая».
Моя супруга — ветеран войны и труда — была глубоко верующим, православным человеком. Она была олицетворением русской женщины: любящей, нежной, верной, заботливой, сильной.
(Из письма А.И. Борского
в редакцию).

Я — потомственный строитель. Прокладывал дороги на Северном Кавказе, Украине, строил многие морские порты, опускал кессоны под опоры мостов на реке Томь (город Кемерово) и на реке Чепца в Кировской области, возводил гостиницу «Ленинградская» в Москве... Уже более двух месяцев я общаюсь с редакцией по телефону. Огромное спасибо за ваше чуткое, добросердечное отношение к авторам. Оно затрагивает душу, вызывает к размышлению. Конечно же, мне очень дорог тот факт, что вы разделяете мою благоговейную любовь к истории России, нашим предкам, природе, людям. И я, и моя любимая жена относимся к поколению тех, кто прошел через войну. Мы — ПОБЕДИТЕЛИ, и как показал Парад 9 Мая и Бессмертный полк — память навечно в истории и в наших сердцах. И эта память жива и благородна.
Желаю новых творческих успехов всему замечательному редакционному коллективу газеты «Слово» в благородном труде на благо нашей Отчизны.
Еще раз спасибо вам за внимание. С Богом.
(Из письма А.И. Борского
в редакцию).

К 850-летию жемчужины русской архитектуры
Ещё 20 лет до битвы князя Игоря с половцами, ещё 22 года до появления в 1187 году «Слова о полку Игореве»,
а уже живёт и принимает своих первых прихожан
Церковь Покрова Пресвятой Богородицы
на Нерли —
ПОКРОВ НА НЕРЛИ

Вечной памяти возлюбленной супруги моей
Сусанны Алексеевны Борской — необыкновенной женщины дивной красоты и светлой души…
Над Покровом плывут облака,
Чередою проходят века...
Но стоит он у Нерли-реки
Как и прежде, годам вопреки.
Тишина и безлюдье вокруг,
Золотится некошеный луг,
Ярко купол горит с высоты
Отраженьем земной красоты.
Величавому храму дивлюсь.
Пред собой вижу древнюю Русь...
Днем и ночью при свете свечи
Строят храм мастера-русичи.
В домотканых сермягах они,
Им и ночи трудиться, и дни.
С Богом! — камни в основу кладут,
И работают здесь, и живут.
Мы не знаем имен мастеров,
О них память хранит лишь Покров,
Что-то помнит, быть может, река...
А над Храмом плывут облака...

 

Арнольд БОРСКИЙ.